Метаметафористы (Наталья Дали) / Проза.ру
https://proza.ru/2010/06/13/885
Метаметафористы
Наталья Дали
Сразу оговорюсь, что поэзия метаметафористов кажется мне надуманной, придуманной. Это именно тот случай, когда действительно начинаешь понимать слова А.С.Пушкина о том, что «поэзия должна быть глуповатой». Однако имена Александра Еременко, Ивана Жданова и Алексея Парщикова были широко известны в 70-е и 80-е годы уже прошлого века. И хотя, можно сказать, поэзия их скоро отзвучала (в современной литературе остался, пожалуй, один Иван Жданов), они своим неожиданным явлением взбудоражили общественное мнение, пробудили у читателя интерес к отечественной поэзии. Их главной литературной позицией и был, вероятно, эпатаж. Лирический герой в таких произведениях исчезает, расплывается в разных точках зрения, зачастую произвольных. Установка на уход от своего «я» есть уход от личности, а значит и от собственного Слова. Хотя иногда это сделано достаточно остроумно (у А.Еременко), но это именно «сделано», сложено как конструктор. Мне как читателю неинтересно разматывать клубки ассоциаций в таких текстах. Метаметафористы, на мой взгляд, только тогда становятся интересны, когда забывают, что они «метаметафористы» (у И.Жданова).
Возможно, что такая точка зрения на данную поэзию порождена моим невежеством и малой дистанцированностью от этих авторов. Ведь вспоминаем же мы до сих пор эксперименты начала того же века типа «дыр бул щил» и подобные, которые ознаменовали собой взгляд на поэтическую речь как на шаманство, язык богов, доступный лишь избранным. В любом случае мне показалось важным собрать, по крайней мере, материал, касающийся метаметафоризма и авторов, исповедовавших «странный «изм». И хотя в результате работы мнение о метаметафоризме изменить не получилось, все-таки я постаралась избавиться от предвзятости и рассмотреть названных мной поэтов глазами сочувствовавших этому течению критиков.
О метаметафоризме
Метаметафоризм - это стилевое направление в отечественной литературе и искусстве, сложившееся в 70-е гг., но приобретшее известность в 80-е гг. XX века.
Возникновение этого направления отечественной поэзии датируют 1983 - 1984 годом: тогда почти одновременно два московских критика, Константин Кедров и Михаил Эпштейн, заговорили о новом «изме». Правда, М.Эпштейн называл его несколько иначе - метареализм.
Говоря о представителях этого направления, называют, как правило, три имени: Александра Еременко, Ивана Жданова и Алексея Парщикова. Между тем, есть еще Александр Чернов, имя которого почему-то не упоминают, хотя сам Кедров в предисловии к книге Чернова «Глазомир» пишет: «Вначале их было четверо: Александр Еременко, Иван Жданов, Александр Чернов и Алексей Парщиков. Потом каждый из них полетел в свою сторону и затерялся в небе. Я придумал для их и своей поэзии новое слово - метаметафора». Это новое слово Кедров разъяснил в короткой заметке «Рождение метаметафоры»: «Метаметафора - это метафора, где каждая вещь - вселенная. Такой метафоры раньше не было. Раньше все сравнивали. Поэт как солнце, или как река, или как трамвай. Человек и есть все то, о чем пишет. Здесь нет дерева отдельно от земли, земли отдельно от неба, неба отдельно от космоса, космоса отдельно от человека. Это зрение человека вселенной. Это - метаметафора». Поэму Кедрова «Компьютер любви» С.Б.Джимбинов предлагает рассматривать как некий художественный манифест метаметафоризма.
Но наиболее полно охарактеризовал новое направление Михаил Эпштейн. Он назвал течение метареализмом и противопоставил его стилевому течению, от которого метареализм отмежевался - концептуализму. Наиболее известные статьи Эпштейна - «Тезисы о метареализме и концептуализме» (1983) и «Что такое метареализм» (1986).
Метареализм, отмечает Эпштейн, возник из попытки преодолеть реализм. «Преодоление типового реализма идет по крайней мере двумя путями. Одни художники закрепляют (и укрупняют) наружный, иллюзионистский слой реальности, другие - срывают его. Одни гипертрофируют зримую поверхность вещей, другие обнажают их метафизическую глубину. Одним свойственна гипербола - преувеличение наличного. Другим - МЕТАБОЛА, смещение в иное, бросок в возможное (метабола буквально означает сверхбросок, переброс, перемещение, поворот)». Исток метареализма не какое-то конкретное поэтическое явление, а вся история мирового искусства, в ее энциклопедических сжатиях и извлечениях. Метабола - это, по сути, словарная статья, микроэнциклопедия культуры, спрессованной всеми своими жанрами и уровнями, переводящей себя с языка на язык. Отсюда отсутствие явно выраженного лирического героя, который заменяется суммой видений, геометрическим местом равноудаленных точек зрения. Для иллюстрации различий метафоры и метаболы приводятся отрывки из стихотворений Вознесенского и Еременко:
Как золотят купола
в строительных легких лесах,
оранжевая гора
стоит в пустынных лесах.
(А.Вознесенский «Осень в Дилижане»)
В густых металлургических лесах,
где шел процесс созданья хлорофилла,
сорвался лист. Уж осень наступила
в густых металлургических лесах.
(А. Еременко)
В первом отрывке осенний лес в Дилижане сравнивается со строительными лесами вокруг церкви (лес похож на них). Метабола же - это целостный мир, не делимый надвое, но открывающий в себе множество измерений. Природа и завод превращаются друг в друга через лесообразные постройки, которые растут по собственным непостижимым законам,
5
техника имеет свою органику: и вместе они составляют одну реальность, в которой узнаваемо и жутко переплетаются металлургические и древесные черты.
Метабола раскрывается по ту сторону метафоры, как действительность иного, куда метафора отсылает лишь условным намеком. На место сходства становится сопричастность разных миров, равноправных в своей подлинности. Расширяется область прямых значений (за счет того, что и переносные, кажущиеся становятся прямыми).
Если реализм - это реализм всего лишь одной из реальностей, то метареализм - это реализм многих реальностей, связанных непрерывностью метаболических смещений. Метафоризм играет со здешней реальностью, метареализм пытается всерьез постигнуть иную. Метареализм - это реализм метафоры как метаморфозы, постижение реальности во всей широте ее переносов и превращений.
Метареализм не следует возводить к символизму, который подразделял реальность на «низшую» и «высшую», «мнимую» и «подлинную», приготовляя тем самым восстание этой «низшей» реальности и последующее торжество плоского реализма. Метабола тем и отличается от символа, что предполагает взаимопроникновение реальностей, а не отсылку от одной, служебной, к другой, подлинной. Привилегии уничтожены. В метареальном искусстве каждое явление воспринимается как цель в себе, а не средство для постижения или отображения чего-то другого.
Метареализм имеет мало общего с сюрреализмом, поскольку обращается не к подсознанию, а к сверхсознанию, не опьяняет, а протрезвляет творческий разум. С сюрреалистическими образами дело обстоит так же, как с образами, навеянными опиумом. (А.Бретон. «Манифест сюрреализма»). Сюрреалисты отталкивались от чрезмерно трезвой и сухой действительности, их окружавшей. Метареализм отталкивается скорее от пьяной хмари и марева, обволакивающего наш исторический горизонт, и потому каждым образом зовет к пробуждению, к выходу из гипнотического опьянения одною, «этой» реальностью, к многомерному восприятию мира.
Метареалисты активно пользуют возможность (типология Ю.Степанова) языка - называть один объект различными именами и описывать его различными дескрипциями: имя Иокаста может быть заменено выражениями: мать Эдипа, царица Фив или жена Лая. Расходящиеся круги тропов и тропок разъединяют означающее и означаемое. Последнее окончательно выносится за пределы текста, скажем, в название. Все следы означенного означаемого на территории текста, насколько это возможно, вытравливаются.
Проблема видимости и кажимости - первоочередная проблема метареалистических поэтик............
............
Метаметафористы
Наталья Дали
Сразу оговорюсь, что поэзия метаметафористов кажется мне надуманной, придуманной. Это именно тот случай, когда действительно начинаешь понимать слова А.С.Пушкина о том, что «поэзия должна быть глуповатой». Однако имена Александра Еременко, Ивана Жданова и Алексея Парщикова были широко известны в 70-е и 80-е годы уже прошлого века. И хотя, можно сказать, поэзия их скоро отзвучала (в современной литературе остался, пожалуй, один Иван Жданов), они своим неожиданным явлением взбудоражили общественное мнение, пробудили у читателя интерес к отечественной поэзии. Их главной литературной позицией и был, вероятно, эпатаж. Лирический герой в таких произведениях исчезает, расплывается в разных точках зрения, зачастую произвольных. Установка на уход от своего «я» есть уход от личности, а значит и от собственного Слова. Хотя иногда это сделано достаточно остроумно (у А.Еременко), но это именно «сделано», сложено как конструктор. Мне как читателю неинтересно разматывать клубки ассоциаций в таких текстах. Метаметафористы, на мой взгляд, только тогда становятся интересны, когда забывают, что они «метаметафористы» (у И.Жданова).
Возможно, что такая точка зрения на данную поэзию порождена моим невежеством и малой дистанцированностью от этих авторов. Ведь вспоминаем же мы до сих пор эксперименты начала того же века типа «дыр бул щил» и подобные, которые ознаменовали собой взгляд на поэтическую речь как на шаманство, язык богов, доступный лишь избранным. В любом случае мне показалось важным собрать, по крайней мере, материал, касающийся метаметафоризма и авторов, исповедовавших «странный «изм». И хотя в результате работы мнение о метаметафоризме изменить не получилось, все-таки я постаралась избавиться от предвзятости и рассмотреть названных мной поэтов глазами сочувствовавших этому течению критиков.
О метаметафоризме
Метаметафоризм - это стилевое направление в отечественной литературе и искусстве, сложившееся в 70-е гг., но приобретшее известность в 80-е гг. XX века.
Возникновение этого направления отечественной поэзии датируют 1983 - 1984 годом: тогда почти одновременно два московских критика, Константин Кедров и Михаил Эпштейн, заговорили о новом «изме». Правда, М.Эпштейн называл его несколько иначе - метареализм.
Говоря о представителях этого направления, называют, как правило, три имени: Александра Еременко, Ивана Жданова и Алексея Парщикова. Между тем, есть еще Александр Чернов, имя которого почему-то не упоминают, хотя сам Кедров в предисловии к книге Чернова «Глазомир» пишет: «Вначале их было четверо: Александр Еременко, Иван Жданов, Александр Чернов и Алексей Парщиков. Потом каждый из них полетел в свою сторону и затерялся в небе. Я придумал для их и своей поэзии новое слово - метаметафора». Это новое слово Кедров разъяснил в короткой заметке «Рождение метаметафоры»: «Метаметафора - это метафора, где каждая вещь - вселенная. Такой метафоры раньше не было. Раньше все сравнивали. Поэт как солнце, или как река, или как трамвай. Человек и есть все то, о чем пишет. Здесь нет дерева отдельно от земли, земли отдельно от неба, неба отдельно от космоса, космоса отдельно от человека. Это зрение человека вселенной. Это - метаметафора». Поэму Кедрова «Компьютер любви» С.Б.Джимбинов предлагает рассматривать как некий художественный манифест метаметафоризма.
Но наиболее полно охарактеризовал новое направление Михаил Эпштейн. Он назвал течение метареализмом и противопоставил его стилевому течению, от которого метареализм отмежевался - концептуализму. Наиболее известные статьи Эпштейна - «Тезисы о метареализме и концептуализме» (1983) и «Что такое метареализм» (1986).
Метареализм, отмечает Эпштейн, возник из попытки преодолеть реализм. «Преодоление типового реализма идет по крайней мере двумя путями. Одни художники закрепляют (и укрупняют) наружный, иллюзионистский слой реальности, другие - срывают его. Одни гипертрофируют зримую поверхность вещей, другие обнажают их метафизическую глубину. Одним свойственна гипербола - преувеличение наличного. Другим - МЕТАБОЛА, смещение в иное, бросок в возможное (метабола буквально означает сверхбросок, переброс, перемещение, поворот)». Исток метареализма не какое-то конкретное поэтическое явление, а вся история мирового искусства, в ее энциклопедических сжатиях и извлечениях. Метабола - это, по сути, словарная статья, микроэнциклопедия культуры, спрессованной всеми своими жанрами и уровнями, переводящей себя с языка на язык. Отсюда отсутствие явно выраженного лирического героя, который заменяется суммой видений, геометрическим местом равноудаленных точек зрения. Для иллюстрации различий метафоры и метаболы приводятся отрывки из стихотворений Вознесенского и Еременко:
Как золотят купола
в строительных легких лесах,
оранжевая гора
стоит в пустынных лесах.
(А.Вознесенский «Осень в Дилижане»)
В густых металлургических лесах,
где шел процесс созданья хлорофилла,
сорвался лист. Уж осень наступила
в густых металлургических лесах.
(А. Еременко)
В первом отрывке осенний лес в Дилижане сравнивается со строительными лесами вокруг церкви (лес похож на них). Метабола же - это целостный мир, не делимый надвое, но открывающий в себе множество измерений. Природа и завод превращаются друг в друга через лесообразные постройки, которые растут по собственным непостижимым законам,
5
техника имеет свою органику: и вместе они составляют одну реальность, в которой узнаваемо и жутко переплетаются металлургические и древесные черты.
Метабола раскрывается по ту сторону метафоры, как действительность иного, куда метафора отсылает лишь условным намеком. На место сходства становится сопричастность разных миров, равноправных в своей подлинности. Расширяется область прямых значений (за счет того, что и переносные, кажущиеся становятся прямыми).
Если реализм - это реализм всего лишь одной из реальностей, то метареализм - это реализм многих реальностей, связанных непрерывностью метаболических смещений. Метафоризм играет со здешней реальностью, метареализм пытается всерьез постигнуть иную. Метареализм - это реализм метафоры как метаморфозы, постижение реальности во всей широте ее переносов и превращений.
Метареализм не следует возводить к символизму, который подразделял реальность на «низшую» и «высшую», «мнимую» и «подлинную», приготовляя тем самым восстание этой «низшей» реальности и последующее торжество плоского реализма. Метабола тем и отличается от символа, что предполагает взаимопроникновение реальностей, а не отсылку от одной, служебной, к другой, подлинной. Привилегии уничтожены. В метареальном искусстве каждое явление воспринимается как цель в себе, а не средство для постижения или отображения чего-то другого.
Метареализм имеет мало общего с сюрреализмом, поскольку обращается не к подсознанию, а к сверхсознанию, не опьяняет, а протрезвляет творческий разум. С сюрреалистическими образами дело обстоит так же, как с образами, навеянными опиумом. (А.Бретон. «Манифест сюрреализма»). Сюрреалисты отталкивались от чрезмерно трезвой и сухой действительности, их окружавшей. Метареализм отталкивается скорее от пьяной хмари и марева, обволакивающего наш исторический горизонт, и потому каждым образом зовет к пробуждению, к выходу из гипнотического опьянения одною, «этой» реальностью, к многомерному восприятию мира.
Метареалисты активно пользуют возможность (типология Ю.Степанова) языка - называть один объект различными именами и описывать его различными дескрипциями: имя Иокаста может быть заменено выражениями: мать Эдипа, царица Фив или жена Лая. Расходящиеся круги тропов и тропок разъединяют означающее и означаемое. Последнее окончательно выносится за пределы текста, скажем, в название. Все следы означенного означаемого на территории текста, насколько это возможно, вытравливаются.
Проблема видимости и кажимости - первоочередная проблема метареалистических поэтик............
............