Не читала всей этой хуеты амальгина
09:58 am - НАСТЯ (I)
Я никак не мог заставить себя об этом написать.
И сейчас делаю это с огромным внутренним сопротивлением.
Чтобы отступать было некуда, я решил для себя, что напишу об этом в день ее рождения, то есть 25 августа. Сегодня 25 августа.
Постараюсь написать сухо, без эмоций.
Итак, 14 февраля, после беспокойной ночи (в районе полуночи Настя поссорилась со своим другом, после чего несколько часов рыдала, моя жена то вскакивала с постели и шла ее утешать, то возвращалась обратно с тем, чтобы через какое-то время опять пойти к ней) я встал примерно в полдесятого утра. В сомнабулическом состоянии побрел в ванную. В это время мимо пулей просвистела наша дочь, направляясь к выходной двери.
«Тебе сегодня купить то, что ты написала?» - спросила у нее жена (вечером дочь ей оставила список кое-какой косметики). «Не надо мне уже ничего покупать!», - на ходу и с каким-то отчаяньем выкрикнула наша дочь.
Сейчас моя жена грызет себя: надо было после таких слов прямо в ночной рубашке выскочить следом и остановить ее. Ясно, что она бежала, чтобы не передумать, понимала, что любой разговор с нами мог все изменить. А она не хотела менять решение.
Мы все время возвращаемся к этим секундам, когда она неслась мимо. Мы могли обнять ее, прижать к себе, сказать, как мы ее любим - и ничего страшного бы не произошло. Сейчас у нас такое ощущение, что мы держали ее за руки над пропастью и вдруг руки разжали - и она на наших глазах полетела вниз.
Уже в дверях она успела сказать мне: «Папа, я сегодня на работу не приду. Скажи всем, что я заболела. Я буду у себя». Жена говорит, что эти слова ее несколько успокоили. У Насти иногда бывали депрессии, когда она закрывалась и лежала в позе эмбриона сутками. Мы решили, что и в этот раз она поедет в свою квартиру (последние полгода она в основном жила у нас) и там будет зализывать свои раны. В этой уверенности мы пребывали весь день. Жалко ее было ужасно, но в таких случаях она отвергала любую нашу помощь. Нельзя было лезть в ее дела. Можно было нарваться на грубость.
К одиннадцати я появился на работе. Ко мне в кабинет сразу же вошел Саша, тот самый молодой человек, с которым они в очередной раз поссорились. Он был в каком-то странно приподнятом настроении. «Ну вот, напился Настиной крови, вампир» - подумал я. Я знал причину ссоры: он вероломно залез к ней в телефон, прочел ее эсэмэски и устроил безобразную сцену ревности. В слезах Настя повторила матери те ужасные, оскорбительные, а главное незаслуженные слова, которые от него услышала.
«Настя заболела, ее сегодня не будет», - сказал я ему. Оба они работали у меня: она официально, он неофициально, подробнее об этом скажу чуть ниже. Он как будто удивился. ВЕСЬ ДЕНЬ, до шести вечера, он не выходил из моего кабинета. Я пару раз набирал Настю, но телефон был выключен.
«Как все не вовремя», - подумал я. Накануне она купила билет в Киев и должна была лететь туда к своему однокласснику, Егору. Если бы она все-таки полетела, она позвонила бы из самолета перед взлетом. Так у нас принято в семье. А так лежит, бедненькая, свернувшись клубком, и страдает. И одноклассник парень неплохой, и она к нему относилась с какой-то даже нежностью, и с ее родителями мы были хорошо знакомы, так что я очень надеялся, что в конце концов она сумеет порвать с этим вампиром, который за три года выпил у нее столько крови, и может быть, Егор ей в этом поможет.
Несколько раз за день мне звонила жена и говорила, что беспокоится за Настю и что надо бы поехать к ней. Я отвечал, что ехать не надо, будет скандал, пусть, как и раньше не раз было, сама отлежится и придет в себя.
Когда я вернулся домой, жена сообщила, что ходила к ее дому, увидела, что машина ее мирно стоит возле подъезда, значит она действительно дома и все в порядке. После чего пошла в зал имени Чайковского на концерт.
После концерта мы обзвонили Настиных подруг, узнали, что она ни с кем не выходила на связь, и пришли к выводу, что надо все-таки поехать.
Приехали. Машина все так же у подъезда, боковые зеркала аккуратно сложены.
Поднялись, звоним в квартиру. Звонка не слышно. Отключен, что ли? Стучим в металлическую дверь. Стучим долго, настойчиво, под конец уже ногами. Запасной ключ мы, конечно, захватить не догадались. «Ничего, наглоталась таблеток, спит» - успокаиваю я жену, а сам думаю: как бы не было поздно, таблеток могло быть много, слишком много, надо срочно принимать меры.
Мчимся к себе домой за ключами. По дороге я звоню Саше: «Ты сегодня с Настей разговаривал? Она тебе звонила?» - «Да, звонила, по дороге на работу», - спокойно отвечает он. «Она же не собиралась на работу». - «Ну я решил, что она едет на работу, потому что она выходила как раз из дому. Я услышал, как громко хлопнула дверь. Сказала, что у нее нет времени говорить».
Все это я дословно передал жене, чтобы она успокоилась. Потом уже, после всего
ужаса, вспоминая этот разговор, я задал себе несколько вопросов. Какая дверь хлопнула? У нас - и в квартире, и на площадке, и в доме - все двери на доводчиках, они не хлопают никогда. Это первое. Если хлопнула, то не дверь. Второе: зачем было ей ему звонить только для того, чтобы сказать, что у нее нет времени с ним разговаривать? Может, я что-то недопонял, и это, наоборот, он ей звонил? То, что Саша мне что-то недоговаривал, я понял сразу же, еще до того, как спустя несколько недель получил распечатки звонков.
Когда мы вставили ключ в скважину, обнаружилось, что дверь закрыта не на ключ, а на задвижку изнутри. Снова стучали. Безрезультатно. У жены началась истерика. Я вновь позвонил Саше. «Вызывайте МЧС, - коротко сказал он. - Я сейчас приеду». Я думал только об одном: она наглоталась таблеток, надо быстрее проникнуть внутрь и принять меры. Я был почему-то полностью уверен, что еще не поздно. Но каждая минута была дорога.
Через пятнадцать минут прибыл взволнованный Саша со своим чеченским другом Магомедом. Жена набросилась на Сашу как на причину возможного несчастья. Он сказал, что лучше он подождет МЧС на улице, чтобы те не тратили время на поиски подъезда. Вместе с Магомедом они скрылись в лифте.
Минуты тянулись очень медленно. Наконец, МЧС в лице двух серьезных парней в комбинезонах прибыло. Было часов одиннадцать вечера. Пока они распаковывали свои инструменты, Саша тихо сказал Магомеду: «Вызывай скорую». Сейчас я понимаю, для кого. Он имел в виду не Настю, а нас с женой.
МЧС справилось с дверью минут за пятнадцать.
Я вбежал первый, следом за мной остальные. Я увидел Настю. Она была на коленях, наклонившись вперед, волосы упали тоже вперед, так что я не видел лица. Между джинсами и кофточкой виднелась полоска загорелой кожи. Вокруг Насти была ярко-красная лужа крови. Лужу увидели все, кроме меня. Не знаю, почему, но кровь я не видел. Я видел только ее и бросился к ней. Пока я делал эти три шага, я думал: «Слава богу! Мы вовремя! Сейчас мы ее откачаем». Ее поза напоминала позу человека, который скрючился оттого, что у него болит живот. Это как-то связалось с моей уверенностью, что дело в таблетках. Я мысленно даже уже прикидывал, как я ее потащу в ванную, у двери в которую она как раз была, и вызову у нее рвоту.
За моей спиной упала на пол жена.
Я встал на колени и обнял Настю, чтобы поднять и отвести в ванную. И вдруг понял, что она холодная! Она была холодной! Стоя на коленях в луже крови, я обнимал своего мертвого ребенка.
Что было дальше, я помню плохо. Я помню, что я кричал, что я описывал круги по комнате. Много кругов. С моих брюк падали сгустки крови, потом выяснилось, что я перепачкал этой кровью мебель. Помню, что Саша с Магомедом стоят рядом с Настей, но смотрят не на нее, а на меня. Потом Саша бродит по квартире. Бродит, бродит, бродит. Зачем он это делает? (Позже он категорически отрицал, что вообще входил внутрь. «Андрей Викторович, я же опытный человек, я знаю, что до прибытия милиции нельзя ничего трогать и вообще оставлять следы». Но я-то помню. Помню, например, как он подошел ко мне с фотографией в руках, на которой были изображены вдвоем Настя и raoull_duke, и спросил: «Кто это?» - он прекрасно знал, кто это, но хотел специально заострить мое внимание).
МЧС-овцы пошли курить на площадку. По опыту они знали, что теперь застряли надолго. Приедет милиция, и будет снимать с них показания. Милицию вызвали они через своего диспетчера.
Появилась скорая, сделали жене укол. Приехала одна милиция, другая милиция, третья милиция, прокуратура. Приехали отец и брат Магомеда, тут же стали давать указания ментам. Те разбудили соседей, стали их опрашивать. Приехала Настина подруга zmeya_katya и Настина любимая классная руководительница Алла Натановна. «Здравствуй, Саша», - сказала она (по какому-то фатальному совпадению, она была руководительницей и в его классе, но восемью годами раньше).
Менты обнаружили под Настей пистолет. «Макаров» - крикнул один милиционер другому, писавшему протокол. Вытряхнули Настину сумочку. Кроме всяких женских причиндалов оттуда выпал еще один пистолет и несколько исписанных листков бумаги. Комментарий мента: «Вальтер. Кажется, переделанный из газового». Записки и пистолеты были упакованы в специальные целлофановые пакеты.
Я попросил показать мне записки. Две были длинные, они несомненно были написаны ее почерком. Каждая из них начиналась так: «Саша, мне надо сказать тебе очень важное». Строчки плясали у меня в глазах, и тогда я не запомнил, что же важное она ему там сказала (сейчас они лежат передо мной, и чуть позже я их оглашу). Но вот третью записку, короткую, я запомнил сразу, почти дословно. Может быть потому, что, хотя и обращена она была к Саше, но в конце она обратилась к нам: «Мама, папа, простите».
Отец Магомеда подошел к журнальному столику и обратил внимание мое и милиции на щепотку белого порошка. «Я думаю, это кокаин», - сказал он. Менты кивнули и поместили порошок в пакетик. Все это было очень странно, мы были уверены, что она не только не употребляет наркотики, но и презирает тех, кто это делает. Не раз об этом говорила. Впрочем, она девочка скрытная, могла и утаить. С другой стороны, последние месяцы Настя жила у нас, а не у себя; черт ее знает, кому она могла отдавать ключ от своей пустующей квартиры…
Потом меня повели в комнату консьержки, сняли там показания. Я рассказал про ее ссору и ночные слезы, объяснил, кто такой Саша, к которому обращены записки. Только тут я заметил, что мои брюки все в крови. Всё было ужасно. Упадок сил был невероятный.
Поднялся наверх. Милиция тщательно все осматривала, пытаясь найти гильзу. Это было для них важно, без этого они не могли уехать. Они объяснили, что для того, чтобы исключить убийство, должна быть гильза. У них такое правило. Им очень не хотелось, чтобы это было убийство. А мне тогда было все равно, что это было. Только спустя недели три у меня появилось желание вникнуть во все обстоятельства этого дела.
Менты осмотрели все окна - они были закрыты изнутри. Изучили конструкцию задвижки, чтобы исключить вероятность ее закрывания снаружи. Исключили.
Время от времени из Настиной спальни выходили то Саша, то кто-то из чеченской семьи, показывали мне Настины фотографии и интересовались, кто, кроме нее, на них изображен. Одна из фотографий была довольно откровенной, и мне было неприятно, что они ее видят. Вряд ли Настя хотела, чтобы фото пошло по рукам. Милиция, помимо формального опроса, который был внизу, больше мне вопросов никаких не задавала.
Милиционеры очень заинтересовались ноутбуком, который лежал посреди комнаты, сказали, что возьмут его на изучение. Все в квартире подняли вверх дном, даже поставили кровать на попа. Гильза не находилась.
После того, как с горем пополам сняли показания с моей жены, Саша с друзьями стали уговаривать нас поехать домой. От нас действительно пользы не было никакой. «Не беспокойтесь, - сказал Саша. - Я буду здесь до конца. Они ничего не утащат». Отец Магомеда сел за руль моей машины и привез нас домой. Дома нас ждала невыгулянная собака, весело мотала хвостом. Не обращая внимания на то, что я весь в крови, я пошел с ней на бульвар. Когда я вернулся, уже подъехал брат жены, Володя. Он врач, но сам только что перенес инфаркт, ему сделали сложнейшую операцию на сердце, тем не менее в ту ночь он взял нас на себя. Конечно, никто из нас не ложился спать.
Последующие дни я помню смутно. Помню, что позвонил Саша, доложился, что поиски гильзы продолжались до шести утра, но результатов не дали. Пулю выковыряли из стены. Потом он сказал мне странную вещь: «Их беспокоит, откуда оружие. Я думаю, они будут делать обыск у Насти на работе, в ее кабинете. Я унесу оттуда все лишнее, ладно?» «Ладно», - сказал я. А что еще я мог сказать? Хотя что там могло быть «лишним», я не представлял.
Меня возили в морг, кажется, даже дважды, я подписывал какие-то бумаги и привез туда Настину одежду, ту, в которой ее должны были положить в гроб. Возили на кладбище, чтобы я выбрал место для могилы. Каким-то чудом нашлось место буквально в десяти метрах от могилы тестя и тещи. Я купил участок сразу на три могилы, решив, что мы с женой в свое время ляжем рядом с Настей. Потом надо было решить кучу всяких вопросов, связанных с похоронами, поминками, приглашениями, вплоть до меню. Если б меня не дергали со всех сторон, я бы, наверное, впал в оцепенение и умер. Телефоны наши с женой разрывались, с каждым звонившим надо было поговорить, кроме выражений сочувствия, звонившие задавали кучу вопросов, на которые совершенно не хотелось отвечать. Дом не был пуст ни минуты, одновременно там находилось ну не менее десяти человек, и так трое суток подряд. Кто-то гулял с нашей собакой, кто-то готовил еду. Мы с женой, впрочем, все эти дни точно ничего не ели. Отдельный вопрос - отпевание. Самоубийц, как известно, не отпевают. Требовалось получить разрешение патриархии. И надо сказать, там тщательно изучали этот вопрос, все взвешивали - и дали разрешение.
Не буду описывать подробно эти ужасные три дня. Да и не могу я их описать: все воспоминания об этом смешались в какую-то невнятную кучу. Скажу лишь, что на следующий день после похорон, во вторник, я на каком-то автомате поехал с утра на работу. Первым делом я решил пойти в Настин кабинет, чтобы забрать оттуда ее вещи, записные книжки, ноутбук, многочисленные фотографии, сувениры, которые ей дарили и которые она сама привозила из-за границы. И обнаружил странную вещь: все это исчезло. В кабинете не было ни одного признака ее пребывания там. Вообще ничего!
Я вернулся и вызвал к себе Сашу. «Скажи, куда ты все это перенес?» - «Да я все выкинул». Я просто потерял дар речи. «Но Вы же разрешили» - с самым невинным видом сказал мне Саша. Господи, в компьютере у нее все ее рассказы, стихи за много лет, множество фотографий из всех поездок, вообще все ее творчество, переписка с друзьями и так далее. «А ноутбук где?» - «А я его вообще не помню». Вызываю нашего рабочего, Юрия Викторовича. Тот рассказывает мне, что все под Сашиным руководством было снесено на первый этаж, а затем погружено в машину и увезено. Как несли желтый ноутбук, Юрий Викторович прекрасно помнит. Саша начинает вертеться, как уж на сковородке: «Ой, наверное, случайно выкинули вместе с бумагами». Как можно было СЛУЧАЙНО выкинуть вместе с бумагами ярко-желтый ноутбук «Lamborghini»? И зачем вообще надо было выкидывать какие-то бумаги? Записные книжки? Фотографии, наконец?
Через некоторое время мне позвонил следователь, спросил, не могу ли я купить зарядное устройство к телефону Nokia 8600? Дело в том, что в квартире обнаружен телефон, но батарейка у него села. Я купил зарядку, и следователь сообщил мне, что вообще-то найдено две «Нокии» - старая и новая. Старая была в луже крови и он ее не взял. Судя по всему, она ее держала в левой руке в момент выстрела. По телефону даже чиркнула пуля. Новая «Нокия», разряженная, лежала на журнальном столике рядом с кучкой того пресловутого порошка. «Вы сделали анализ порошка? Это кокаин?» - спросил я. «А зачем? - удивился следователь. - Если она приняла что-то в этом роде, все скажет патологоанатом в своем заключении. Они же делают анализы». Я поинтересовался, когда я могу получить личные вещи, которые были изъяты. Он мне ответил, что недельки через две. К тому времени и результаты судебно-медицинской экспертизы будут готовы.
Забегаю вперед, скажу, что результаты экспертизы пришлось ждать два месяца. Там, в частности, черным по белому было написано: «Следов наркотических веществ, метилового и этилового спирта не обнаружено».
А вот то, что было изъято, было возвращено действительно через две недели. Следователь отдал ключ от квартиры, от машины, сумочку и все, что в ней лежало, включая деньги. «А где компьютер?» - спросил я, имея в виду красный ноутбук «Ferrari», который лежал у нее на полу посреди комнаты. «Какой компьютер?» - спросил следователь. Вместе мы посмотрели фотографии, сделанные на месте происшествия. Ярко-красный компьютер наличествовал. Более того, в документе, который назывался «Протокол осмотра места происшествия» и под которым стояла подпись этого самого следователя, под каким-то номером этот «Феррари» значился. А вот в списке изъятых вещей его уже не было.
Зная подлую ментовскую натуру, я было решил, что кто-то из них просто инстинктивно спер яркую вещь. Но я уже знал, что в Сашином присутствии таинственно исчез «Ламборджини». И опять же при Саше, оставшемся с ментами до конца обыска, пропал «Феррари».
Приехав на работу, я, конечно, задал Саше вопрос о втором ноутбуке. «Да что вы, - сказал он. - Я даже не входил в квартиру». Это он мне уже плел второй раз. Хотя я прекрасно помню, как при мне он бродил там и время от времени показывал мне всякие вещи.
Вот тут настало время рассказать о его отношениях с моей дочерью подробнее.
Итак. Маркович Александр Михайлович, 1978 года рождения, офицер ФСБ.
В протоколе допроса свои показания он начал словами: «С Анастасией Мальгиной я был знаком мало, только по работе, так как я женат и у меня двое детей». В этом протоколе он указал в качестве места работы одну из наших фирм, а в качестве должности - нечто несусветное, чего, естественно, нет в нашем штатном расписании. На самом деле его функции были скорее неформальными и сводились к вопросам охраны и взаимодействия с административными органами.
Всю историю своих отношений с Марковичем Настя изложила в своем дневнике. Она вообще всю жизнь вела дневник (как и ее мать, кстати сказать). Я дневник не веду (если не считать ЖЖ), но тоже с детства человек вербальный. То есть чтобы яснее что-либо понять, мне надо об этом написать. Вот такая особенность. Я сейчас это все пишу в-основном для того, чтобы самому разобраться в причинах и следствиях. Возможно, Маркович знал, что она все записывает и поэтому пропали ноутбуки. Но, будучи девушкой весьма современной, она дневники как раз вела по старинке - шариковой ручкой в общих тетрадях в клеточку.
Ужас двух месяцев после ее смерти заключался еще и в том, что эти разной толщины и формата тетрадки вдруг стали обнаруживаться. Обнаруживались в трех местах - у нас дома, в ее квартире, и на нашей даче. Сейчас я их систематизировал и прочитал. Жена пока не находит в себе сил сделать это. У Насти был очень хороший слог, она вообще хорошо писала с раннего детства. Это неудивительно: те, кто много читают, хорошо пишут. К сожалению, все, что она написала литературного, пропало вместе с ноутбуками. Это тоже для нас тяжелая потеря.
Мы, конечно, многого не знали о своем ребенке. Но это и понятно. У нас в семье не было принято лезть в чужие тайны, рыться в чужих вещах, читать чужие записки. Дневники очень глубокие, честные. Читая их, можно понять, в какой момент у нее вдруг началось как бы раздвоение личности: начитавшись гламурных журналов, она стала следить за модными веяниями, вести раскованный образ жизни, стала изображать из себя циничную леди-вамп, бесшабашную любительницу клубов, тусовок и серьезных мужчин, но внутренне оставалось все тем же нежным, беззащитным и очень честным человечком. И все-таки в дневниках ее в большей степени отражалась та ее сущность, которую она тщательно прятала от окружающих. Глянец убедил ее (и все ее поколение), что важнее не быть, а казаться. Но он себя не уйдешь. 1 января 1998 года (ей не было еще 13 лет) она записала: «Я вот подумала: все твердят, что жизнь - один момент. Какая ерунда! Жизнь - это индивидуальная вечность каждого живого существа. За ней - вечность как бы общая, «для всех». А жизнь - длинная».
Когда ей было 15 лет, умер самый близкий ей человек - ее бабушка. Это сразило ее наповал. И она впервые написала у себя в дневничке о самоубийстве.
«Темный ужас меня охватывает, когда думаю об этом… Когда инсульт случился, я была в Швейцарии. Прилетела 27-го, а 28-го она и умерла… В день Успения Божьей Матери. Поздним вечером. Тяжело, очень тяжело. И страшно, главное. На похоронах я чуть в обморок не упала. Помогли мне психолог и бабулин священник о.Георгий Чистяков. Сегодня опять были в церкви, была короткая панихида… Вся жизнь поделилась на «до» и «после».»
«Я теперь не могу спокойно слушать Земфиру:
Пожалуйста, не умирай,
Или мне придется тоже.
Ты, конечно, сразу в рай,
А я не думаю, что тоже… и т.д.
Очень мрачной стала моя жизнь после ухода бабули. Осталось только два цвета: черный и серый. Белого, и того нет на моей жизненной палитре. Я знаю, что я сильная. Но это горе очень большое. Потому что у меня была всю жизнь иллюзия вечности. Все были живы, здоровы, и казалось, что так будет всегда… И вдруг - бух, как молотком по голове. «Бабуля умерла!» Как я себя тогда не убила - не знаю. Я стала кричать: «Скажи, что это неправда, это неправда, да?!!»
«Все умрут. Это мой вывод. Какого черта вообще нужна жизнь, если она все равно закончится смертью? Чтобы человек успел нагрешить?! Жить в принципе незачем. Зачем корячиться, реализовывать планы, любить, рожать детей, пить и курить, или не пить и не курить, зачем все это, если жизнь не вечна? Зачем постигать новое и неизведанное, зачем, если все знания умрут вместе с тобой? А если и есть Вечность, то там-то это тем более не нужно! А мне зачем жить? Какая разница, когда я умру - сейчас или через 70 лет? Все равно…»
«Я заболела, лежу в кровати (символической, т.к. вообще это просто матрас на полу) и не иду к Бродовским пить чай. Хотя какая разница. В последние дни я жила чисто физически. Думала только о том, что все, что вокруг - только декорация. Иллюзия жизни. Зачем вообще это всё нужно, обманывать саму себя, если можно разом со всем этим покончить?! Но… Не так все просто. Вот, вроде, окно, прыгай - не хочу, 6-й этаж, таблетки в ящике, но не так просто заставить себя сделать этот решающий шаг. В принципе, истину я поняла, но не свыклась еще с ней настолько, насколько это необходимо, чтобы закончить этот дурацкий спектакль, где все актеры играют плохо, а я хуже всех…
Впереди меня ждет еще столько потерь… Так зачем ждать чего-то, если все равно умрешь? Дети-внуки? И что дальше? И они умрут. Я не вижу смысла жить, вот и все. Смешно. А я всегда думала, что смысл - в самореализации. Значит, ошибалась. У меня исчезла мотивация жить. Просто НЕЗАЧЕМ.
В принципе, я умереть не боюсь. Боюсь только тех 5 секунд, которые я буду падать (а если за эти 5 секунд я неожиданно пойму смысл жизни?), тех 10 минут, которые я буду ждать, пока навсегда засну. Может, скоро я перестану бояться, и смогу спокойно уйти. А может и нет. В любом случае, теперь я вижу, что по нарастающей идти бессмысленно. Элементарно незачем…»
«1.30 ночи: спать не хочется.
t 38,2. Бросает то в жар, то в холод. Все думаю.
Фактически передо мной стоит гамлетовский вопрос: «Быть или не быть?» (в смысле - жить - не жить). Что меня тут держит? Что всех тут держит? Почему все цепляются за эту мерзкую вонючую жизнь и не хотят слиться с вечностью? Кто-то ответит, надо проявить себя. Допустим, но на фиг это надо, если и ты, и все остальные все равно умрут? Да, я хожу вокруг одной темы, зацикливаюсь, но мне это не дает покоя. Смерть - непреложный факт. Получать впечатления от жизни? А, извините, за фиг они нужны, если все закончится смертью? Вот мы ходим по улице, занимаемся своими делами, а ведь на самом деле мы все мертвы. Только сгусток энергии внутри нас жив, и он и останется живым после того, как покинет тело. Так зачем бояться этого, если все уже предрешено?»
«…но, с другой стороны, что меня держит? Мирские ценности преходящи, хоть и доставляют удовольствие. Пока меня держит религия - православие. Но я все больше убеждаюсь, что многое несправедливо. Например, смерть бабули. Светлейший, чистейший человек. Почему убийцы, насильники, наркоманы, алкоголики живы, а она - нет? Я читаю хронику происшествий в газетах, и от обиды до крови царапаю себе руки. Сколько «грязных», мерзейших людей, убивающих по 10 человек, живут как ни в чём ни бывало!!! Зачем стоило убивать её. Если нужна смерть, так пусть умрут сперва эти выродки, ублюдки, которые и права-то на жизнь не имеют!»
Было еще несколько записей в таком духе, потом как-то утряслось. Боюсь, после этих строчек и тех, что я еще приведу, у кого-то может сложиться впечатление, что все ее дневники были выдержаны в таком мрачном духе. Да, отдельные страницы были такими, но большая часть были светлыми, радостными, наполненными счастьем юности, дружбы, встреч, планов.
Я стараюсь приводить цитаты точно, вплоть до каждой буквы и запятой, даже точки над ё, если они были, переношу сюда.
Сейчас мы перескочим через несколько тетрадей и несколько лет, и начнем сразу с 1 июля 2004 года, с того дня, как она познакомилась с Сашей Марковичем. Вплоть до конца 2006-го она записывала почти каждый свой день. Тетрадей с записями за 2007 год мы не нашли. Я не верю, что она бросила дневник. Скорее всего, он был у нее на работе. Там в этот период она проводила большую часть своего времени.
Моя жена не может забыть, как в тот день, 1 июля 2004 года, она вошла в дом, счастливая, с огромной охапкой васильков. Влетела как на крыльях. Сначала пыталась скрытничать, но счастье так распирало ее, что она все-таки рассказала, что абсолютно но случайно, на Рублевке, познакомилась с молодым человеком, совершенно замечательным, который к тому же оказался учеником Аллы Натановны из ее любимого года выпуска, и что они договорились еще встретиться.
Дело якобы было так. Она первый раз самостоятельно ехала за рулем с дачи в Москву. Естественно, как всякий неопытный водитель, то тормозила, то резко ускорялась. И вот на светофоре при повороте на Николину Гору ехавший сзади молодой человек вышел посмотреть, что это за чайник едет перед ним в красивой голубой машине. Она увидела его в зеркало заднего вида и сразу влюбилась. Так она познакомилась с Марковичем.
НАСТИН ДНЕВНИК. 7.7.4 Я встретила человека, которого столько времени искала. Мы познакомились на дороге, оба ехали по Рублевке (я уже вожу машину в городе). И 3 дня мы просто не расставались. Созванивались по 5 раз в день и старались увидеться при любой возможности. Он - ХОРОШИЙ, по-настоящему. Я чувствовала, что мне хорошо и надежно рядом с ним.
Теперь он пропал. Вчера не брал трубку, сегодня телефон выключен. Мне очень плохо. Он - тот самый человек, который мне нужен…. Или я ему разонравилась (что маловероятно), или с ним что-то случилось.
…
8.7.4 Итак, хронология.
1 июля, четверг - встреча на Рублевке. Сидели в «Лофте».
2 июля, пятница - сидели в «Венском дворе».
3 июля, суббота - сидели в «ДеМарко». Гуляли по набережной.
4 июля, воскресенье - не виделись, т.к. он уехал по делам.
5 июля, понедельник - сидели в «Московском времени», потом - в «Атриуме».
6 июля, вторник - пропал. Когда я звонила, звонки кто-то (он ли?) сбрасывал. Так 3 раза.
7 июля, среда - телефон выключен весь день. Вечером включен, но трубку никто не берет.
8 июля, четверг - с утра телефон снова выключен.
Что это значит? Он дает мне понять, что не хочет (категорически) больше со мной разговаривать. С чего бы? Разве только его люди в МТС предоставили ему расшифровку моих телефонных разговоров? Или с ним что-то случилось? И как тогда узнать?
Такое ощущение, что счастье, которое я чувствовала 5 дней, просто выключили.
Хотя, кажется, я начинаю догадываться, почему так произошло. Он не хочет со мной говорить. И я сама виновата. Если вкратце… Хотя нет, потом напишу. Все потом.
ЕСЛИ ОН УЙДЕТ, ЭТО НАВСЕГДА,
ТАК ЧТО ПРОСТО НЕ ДАЙ ЕМУ УЙТИ.
А я дала. Так что всё.
ЗАБЫТЬ И ВСЁ.
Я не дала ему понять, что понимаю его боль. И он подумал, что я не понимаю. А я понимаю. Но не смогла правильно сказать ему об этом. Вот и все.
И теперь я уже ничего не могу сделать, надо просто забыть о нем.
…
9.7.04 И опять нет звонка. Кто угодно звонит, но они не нужны мне. Я решила. Раз уж у меня не получается выкинуть Сашу из головы, я всеми правдами и неправдами разыщу его. И до этого времени вообще ни с кем не буду встречаться.
Кстати, я дозвонилась в бюро регистрации несчастных случаев. Про него, естественно, нет никакой информации. Значит, это он со мной не хочет говорить… Знать бы только, из-за чего.
…
12.7.04 Ну, я все-таки уже меньше думаю о Саше. Почти выбросила его из головы. Конечно, пока что я все еще читаю номера черных ML, но, думаю, это временно. Единственное, хочется понять, почему это произошло, но это уже обычная любознательность.
…
Алла Натановна рассказала моей маме про Сашу (он же ее выпускник тоже), какой он замечательный и надежный человек. Я, если честно, надеялась, что она скажет, что он полное говно, и теперь мне еще хуже. Я попробую пробить через Виталика, что смогу. Хотя бы знать, все ли с ним в порядке. А вообще мне даже лучше было бы точно знать, что, скажем, умер. Я бы поплакала и успокоилась. А так я себя просто изведу, что я прощелкала того, кого так долго искала.
После этого Саша надолго исчезает из Настиного дневника. Неожиданно появляется запись без даты:
Информации о Сашином пребывании нет ни в одной московской больнице. Телефоны по-прежнему выключены. Мне очень грустно.
И опять - о другом. Потом вдруг:
НАКОНЕЦ - РАСКРЫТА ТАЙНА САШИ!!! ТУДУДУДУ!
Благодаря Алле Натановне.
Все очень, очень банально. Я-то думала (в результате своего расследования), что он с женой в разводе, и от нее у него ребенок, не больше. А тут привела Сашина мама устраивать этого ребенка в школу и рассказала А.Н., что ни фига он не развелся, и сейчас ему жена второго ребенка родила. А знакомился он со мной, когда она была на последних месяцах. Вот поэтому он так напрягся, когда узнал, что я у А.Н. училась, и поспешил скрыться, и телефоны все выключил, чтобы жена ничего не узнала. Вот так. Все очень просто. С одной стороны, мне стало легче, т.к. все-таки это не я, растяпа, прощелкала клювом прекрасного мужчину, а просто мужчина оказался из породы козлов обыкновенных, и очень славно, что он самоустранился.
Но! С другой стороны… Какой же дуррой я была!!! Как же он капитально мне мозги запудрил! Ах, эта его грусть, его страдания, ах, бедный-несчастный Рыцарь Печального Образа! 3 ночи не спала, слезы лила, когда он пропал, ЛЮБОФФЬ, видите ли? случилась! Ненавижу себя за глупость. И мужчин ненавижу. ВСЕХ. Ну почему к моему берегу то бревно прибьется, то говно?!
А потому что. Ни любить, ни мечтать не надо. Потому что я хороших мужчин не встречала. Все, кто не подлые - или лохи, или психи. А остальные - мерзавцы и козлы. Пора избавляться от иллюзий. Вот я думала, что Саша - Simply The Best. Идеал. Оказалось - говнее некуда... Видимо, он когда был с женой в ссоре, вот и стал что-то себе доказывать. А теперь, наверное, помирились.
Мне хочется ему нагадить. Надо подумать, как это сделать.
Вплоть до декабря 2004 года - о Саше полное молчание в дневнике. Начался учебный год, а вместе с ним новые заботы. И вдруг в декабре...
Продолжение - http://avmalgin.livejournal.com/1263788.html
Кому интересно - ройте.
Я дочитала до того места, когда ихняя Настя имела привычку месяцами лежать в позе эмбриона глядя в стенку и поняла, что Не Настя виновата в собственной шизе, а её мама и папа, то бишь Амальгин, зачавший эмбрион со сбойными генами, кои у него самого зашкаливают
Я никак не мог заставить себя об этом написать.
И сейчас делаю это с огромным внутренним сопротивлением.
Чтобы отступать было некуда, я решил для себя, что напишу об этом в день ее рождения, то есть 25 августа. Сегодня 25 августа.
Постараюсь написать сухо, без эмоций.
Итак, 14 февраля, после беспокойной ночи (в районе полуночи Настя поссорилась со своим другом, после чего несколько часов рыдала, моя жена то вскакивала с постели и шла ее утешать, то возвращалась обратно с тем, чтобы через какое-то время опять пойти к ней) я встал примерно в полдесятого утра. В сомнабулическом состоянии побрел в ванную. В это время мимо пулей просвистела наша дочь, направляясь к выходной двери.
«Тебе сегодня купить то, что ты написала?» - спросила у нее жена (вечером дочь ей оставила список кое-какой косметики). «Не надо мне уже ничего покупать!», - на ходу и с каким-то отчаяньем выкрикнула наша дочь.
Сейчас моя жена грызет себя: надо было после таких слов прямо в ночной рубашке выскочить следом и остановить ее. Ясно, что она бежала, чтобы не передумать, понимала, что любой разговор с нами мог все изменить. А она не хотела менять решение.
Мы все время возвращаемся к этим секундам, когда она неслась мимо. Мы могли обнять ее, прижать к себе, сказать, как мы ее любим - и ничего страшного бы не произошло. Сейчас у нас такое ощущение, что мы держали ее за руки над пропастью и вдруг руки разжали - и она на наших глазах полетела вниз.
Уже в дверях она успела сказать мне: «Папа, я сегодня на работу не приду. Скажи всем, что я заболела. Я буду у себя». Жена говорит, что эти слова ее несколько успокоили. У Насти иногда бывали депрессии, когда она закрывалась и лежала в позе эмбриона сутками. Мы решили, что и в этот раз она поедет в свою квартиру (последние полгода она в основном жила у нас) и там будет зализывать свои раны. В этой уверенности мы пребывали весь день. Жалко ее было ужасно, но в таких случаях она отвергала любую нашу помощь. Нельзя было лезть в ее дела. Можно было нарваться на грубость.
К одиннадцати я появился на работе. Ко мне в кабинет сразу же вошел Саша, тот самый молодой человек, с которым они в очередной раз поссорились. Он был в каком-то странно приподнятом настроении. «Ну вот, напился Настиной крови, вампир» - подумал я. Я знал причину ссоры: он вероломно залез к ней в телефон, прочел ее эсэмэски и устроил безобразную сцену ревности. В слезах Настя повторила матери те ужасные, оскорбительные, а главное незаслуженные слова, которые от него услышала.
«Настя заболела, ее сегодня не будет», - сказал я ему. Оба они работали у меня: она официально, он неофициально, подробнее об этом скажу чуть ниже. Он как будто удивился. ВЕСЬ ДЕНЬ, до шести вечера, он не выходил из моего кабинета. Я пару раз набирал Настю, но телефон был выключен.
«Как все не вовремя», - подумал я. Накануне она купила билет в Киев и должна была лететь туда к своему однокласснику, Егору. Если бы она все-таки полетела, она позвонила бы из самолета перед взлетом. Так у нас принято в семье. А так лежит, бедненькая, свернувшись клубком, и страдает. И одноклассник парень неплохой, и она к нему относилась с какой-то даже нежностью, и с ее родителями мы были хорошо знакомы, так что я очень надеялся, что в конце концов она сумеет порвать с этим вампиром, который за три года выпил у нее столько крови, и может быть, Егор ей в этом поможет.
Несколько раз за день мне звонила жена и говорила, что беспокоится за Настю и что надо бы поехать к ней. Я отвечал, что ехать не надо, будет скандал, пусть, как и раньше не раз было, сама отлежится и придет в себя.
Когда я вернулся домой, жена сообщила, что ходила к ее дому, увидела, что машина ее мирно стоит возле подъезда, значит она действительно дома и все в порядке. После чего пошла в зал имени Чайковского на концерт.
После концерта мы обзвонили Настиных подруг, узнали, что она ни с кем не выходила на связь, и пришли к выводу, что надо все-таки поехать.
Приехали. Машина все так же у подъезда, боковые зеркала аккуратно сложены.
Поднялись, звоним в квартиру. Звонка не слышно. Отключен, что ли? Стучим в металлическую дверь. Стучим долго, настойчиво, под конец уже ногами. Запасной ключ мы, конечно, захватить не догадались. «Ничего, наглоталась таблеток, спит» - успокаиваю я жену, а сам думаю: как бы не было поздно, таблеток могло быть много, слишком много, надо срочно принимать меры.
Мчимся к себе домой за ключами. По дороге я звоню Саше: «Ты сегодня с Настей разговаривал? Она тебе звонила?» - «Да, звонила, по дороге на работу», - спокойно отвечает он. «Она же не собиралась на работу». - «Ну я решил, что она едет на работу, потому что она выходила как раз из дому. Я услышал, как громко хлопнула дверь. Сказала, что у нее нет времени говорить».
Все это я дословно передал жене, чтобы она успокоилась. Потом уже, после всего
ужаса, вспоминая этот разговор, я задал себе несколько вопросов. Какая дверь хлопнула? У нас - и в квартире, и на площадке, и в доме - все двери на доводчиках, они не хлопают никогда. Это первое. Если хлопнула, то не дверь. Второе: зачем было ей ему звонить только для того, чтобы сказать, что у нее нет времени с ним разговаривать? Может, я что-то недопонял, и это, наоборот, он ей звонил? То, что Саша мне что-то недоговаривал, я понял сразу же, еще до того, как спустя несколько недель получил распечатки звонков.
Когда мы вставили ключ в скважину, обнаружилось, что дверь закрыта не на ключ, а на задвижку изнутри. Снова стучали. Безрезультатно. У жены началась истерика. Я вновь позвонил Саше. «Вызывайте МЧС, - коротко сказал он. - Я сейчас приеду». Я думал только об одном: она наглоталась таблеток, надо быстрее проникнуть внутрь и принять меры. Я был почему-то полностью уверен, что еще не поздно. Но каждая минута была дорога.
Через пятнадцать минут прибыл взволнованный Саша со своим чеченским другом Магомедом. Жена набросилась на Сашу как на причину возможного несчастья. Он сказал, что лучше он подождет МЧС на улице, чтобы те не тратили время на поиски подъезда. Вместе с Магомедом они скрылись в лифте.
Минуты тянулись очень медленно. Наконец, МЧС в лице двух серьезных парней в комбинезонах прибыло. Было часов одиннадцать вечера. Пока они распаковывали свои инструменты, Саша тихо сказал Магомеду: «Вызывай скорую». Сейчас я понимаю, для кого. Он имел в виду не Настю, а нас с женой.
МЧС справилось с дверью минут за пятнадцать.
Я вбежал первый, следом за мной остальные. Я увидел Настю. Она была на коленях, наклонившись вперед, волосы упали тоже вперед, так что я не видел лица. Между джинсами и кофточкой виднелась полоска загорелой кожи. Вокруг Насти была ярко-красная лужа крови. Лужу увидели все, кроме меня. Не знаю, почему, но кровь я не видел. Я видел только ее и бросился к ней. Пока я делал эти три шага, я думал: «Слава богу! Мы вовремя! Сейчас мы ее откачаем». Ее поза напоминала позу человека, который скрючился оттого, что у него болит живот. Это как-то связалось с моей уверенностью, что дело в таблетках. Я мысленно даже уже прикидывал, как я ее потащу в ванную, у двери в которую она как раз была, и вызову у нее рвоту.
За моей спиной упала на пол жена.
Я встал на колени и обнял Настю, чтобы поднять и отвести в ванную. И вдруг понял, что она холодная! Она была холодной! Стоя на коленях в луже крови, я обнимал своего мертвого ребенка.
Что было дальше, я помню плохо. Я помню, что я кричал, что я описывал круги по комнате. Много кругов. С моих брюк падали сгустки крови, потом выяснилось, что я перепачкал этой кровью мебель. Помню, что Саша с Магомедом стоят рядом с Настей, но смотрят не на нее, а на меня. Потом Саша бродит по квартире. Бродит, бродит, бродит. Зачем он это делает? (Позже он категорически отрицал, что вообще входил внутрь. «Андрей Викторович, я же опытный человек, я знаю, что до прибытия милиции нельзя ничего трогать и вообще оставлять следы». Но я-то помню. Помню, например, как он подошел ко мне с фотографией в руках, на которой были изображены вдвоем Настя и raoull_duke, и спросил: «Кто это?» - он прекрасно знал, кто это, но хотел специально заострить мое внимание).
МЧС-овцы пошли курить на площадку. По опыту они знали, что теперь застряли надолго. Приедет милиция, и будет снимать с них показания. Милицию вызвали они через своего диспетчера.
Появилась скорая, сделали жене укол. Приехала одна милиция, другая милиция, третья милиция, прокуратура. Приехали отец и брат Магомеда, тут же стали давать указания ментам. Те разбудили соседей, стали их опрашивать. Приехала Настина подруга zmeya_katya и Настина любимая классная руководительница Алла Натановна. «Здравствуй, Саша», - сказала она (по какому-то фатальному совпадению, она была руководительницей и в его классе, но восемью годами раньше).
Менты обнаружили под Настей пистолет. «Макаров» - крикнул один милиционер другому, писавшему протокол. Вытряхнули Настину сумочку. Кроме всяких женских причиндалов оттуда выпал еще один пистолет и несколько исписанных листков бумаги. Комментарий мента: «Вальтер. Кажется, переделанный из газового». Записки и пистолеты были упакованы в специальные целлофановые пакеты.
Я попросил показать мне записки. Две были длинные, они несомненно были написаны ее почерком. Каждая из них начиналась так: «Саша, мне надо сказать тебе очень важное». Строчки плясали у меня в глазах, и тогда я не запомнил, что же важное она ему там сказала (сейчас они лежат передо мной, и чуть позже я их оглашу). Но вот третью записку, короткую, я запомнил сразу, почти дословно. Может быть потому, что, хотя и обращена она была к Саше, но в конце она обратилась к нам: «Мама, папа, простите».
Отец Магомеда подошел к журнальному столику и обратил внимание мое и милиции на щепотку белого порошка. «Я думаю, это кокаин», - сказал он. Менты кивнули и поместили порошок в пакетик. Все это было очень странно, мы были уверены, что она не только не употребляет наркотики, но и презирает тех, кто это делает. Не раз об этом говорила. Впрочем, она девочка скрытная, могла и утаить. С другой стороны, последние месяцы Настя жила у нас, а не у себя; черт ее знает, кому она могла отдавать ключ от своей пустующей квартиры…
Потом меня повели в комнату консьержки, сняли там показания. Я рассказал про ее ссору и ночные слезы, объяснил, кто такой Саша, к которому обращены записки. Только тут я заметил, что мои брюки все в крови. Всё было ужасно. Упадок сил был невероятный.
Поднялся наверх. Милиция тщательно все осматривала, пытаясь найти гильзу. Это было для них важно, без этого они не могли уехать. Они объяснили, что для того, чтобы исключить убийство, должна быть гильза. У них такое правило. Им очень не хотелось, чтобы это было убийство. А мне тогда было все равно, что это было. Только спустя недели три у меня появилось желание вникнуть во все обстоятельства этого дела.
Менты осмотрели все окна - они были закрыты изнутри. Изучили конструкцию задвижки, чтобы исключить вероятность ее закрывания снаружи. Исключили.
Время от времени из Настиной спальни выходили то Саша, то кто-то из чеченской семьи, показывали мне Настины фотографии и интересовались, кто, кроме нее, на них изображен. Одна из фотографий была довольно откровенной, и мне было неприятно, что они ее видят. Вряд ли Настя хотела, чтобы фото пошло по рукам. Милиция, помимо формального опроса, который был внизу, больше мне вопросов никаких не задавала.
Милиционеры очень заинтересовались ноутбуком, который лежал посреди комнаты, сказали, что возьмут его на изучение. Все в квартире подняли вверх дном, даже поставили кровать на попа. Гильза не находилась.
После того, как с горем пополам сняли показания с моей жены, Саша с друзьями стали уговаривать нас поехать домой. От нас действительно пользы не было никакой. «Не беспокойтесь, - сказал Саша. - Я буду здесь до конца. Они ничего не утащат». Отец Магомеда сел за руль моей машины и привез нас домой. Дома нас ждала невыгулянная собака, весело мотала хвостом. Не обращая внимания на то, что я весь в крови, я пошел с ней на бульвар. Когда я вернулся, уже подъехал брат жены, Володя. Он врач, но сам только что перенес инфаркт, ему сделали сложнейшую операцию на сердце, тем не менее в ту ночь он взял нас на себя. Конечно, никто из нас не ложился спать.
Последующие дни я помню смутно. Помню, что позвонил Саша, доложился, что поиски гильзы продолжались до шести утра, но результатов не дали. Пулю выковыряли из стены. Потом он сказал мне странную вещь: «Их беспокоит, откуда оружие. Я думаю, они будут делать обыск у Насти на работе, в ее кабинете. Я унесу оттуда все лишнее, ладно?» «Ладно», - сказал я. А что еще я мог сказать? Хотя что там могло быть «лишним», я не представлял.
Меня возили в морг, кажется, даже дважды, я подписывал какие-то бумаги и привез туда Настину одежду, ту, в которой ее должны были положить в гроб. Возили на кладбище, чтобы я выбрал место для могилы. Каким-то чудом нашлось место буквально в десяти метрах от могилы тестя и тещи. Я купил участок сразу на три могилы, решив, что мы с женой в свое время ляжем рядом с Настей. Потом надо было решить кучу всяких вопросов, связанных с похоронами, поминками, приглашениями, вплоть до меню. Если б меня не дергали со всех сторон, я бы, наверное, впал в оцепенение и умер. Телефоны наши с женой разрывались, с каждым звонившим надо было поговорить, кроме выражений сочувствия, звонившие задавали кучу вопросов, на которые совершенно не хотелось отвечать. Дом не был пуст ни минуты, одновременно там находилось ну не менее десяти человек, и так трое суток подряд. Кто-то гулял с нашей собакой, кто-то готовил еду. Мы с женой, впрочем, все эти дни точно ничего не ели. Отдельный вопрос - отпевание. Самоубийц, как известно, не отпевают. Требовалось получить разрешение патриархии. И надо сказать, там тщательно изучали этот вопрос, все взвешивали - и дали разрешение.
Не буду описывать подробно эти ужасные три дня. Да и не могу я их описать: все воспоминания об этом смешались в какую-то невнятную кучу. Скажу лишь, что на следующий день после похорон, во вторник, я на каком-то автомате поехал с утра на работу. Первым делом я решил пойти в Настин кабинет, чтобы забрать оттуда ее вещи, записные книжки, ноутбук, многочисленные фотографии, сувениры, которые ей дарили и которые она сама привозила из-за границы. И обнаружил странную вещь: все это исчезло. В кабинете не было ни одного признака ее пребывания там. Вообще ничего!
Я вернулся и вызвал к себе Сашу. «Скажи, куда ты все это перенес?» - «Да я все выкинул». Я просто потерял дар речи. «Но Вы же разрешили» - с самым невинным видом сказал мне Саша. Господи, в компьютере у нее все ее рассказы, стихи за много лет, множество фотографий из всех поездок, вообще все ее творчество, переписка с друзьями и так далее. «А ноутбук где?» - «А я его вообще не помню». Вызываю нашего рабочего, Юрия Викторовича. Тот рассказывает мне, что все под Сашиным руководством было снесено на первый этаж, а затем погружено в машину и увезено. Как несли желтый ноутбук, Юрий Викторович прекрасно помнит. Саша начинает вертеться, как уж на сковородке: «Ой, наверное, случайно выкинули вместе с бумагами». Как можно было СЛУЧАЙНО выкинуть вместе с бумагами ярко-желтый ноутбук «Lamborghini»? И зачем вообще надо было выкидывать какие-то бумаги? Записные книжки? Фотографии, наконец?
Через некоторое время мне позвонил следователь, спросил, не могу ли я купить зарядное устройство к телефону Nokia 8600? Дело в том, что в квартире обнаружен телефон, но батарейка у него села. Я купил зарядку, и следователь сообщил мне, что вообще-то найдено две «Нокии» - старая и новая. Старая была в луже крови и он ее не взял. Судя по всему, она ее держала в левой руке в момент выстрела. По телефону даже чиркнула пуля. Новая «Нокия», разряженная, лежала на журнальном столике рядом с кучкой того пресловутого порошка. «Вы сделали анализ порошка? Это кокаин?» - спросил я. «А зачем? - удивился следователь. - Если она приняла что-то в этом роде, все скажет патологоанатом в своем заключении. Они же делают анализы». Я поинтересовался, когда я могу получить личные вещи, которые были изъяты. Он мне ответил, что недельки через две. К тому времени и результаты судебно-медицинской экспертизы будут готовы.
Забегаю вперед, скажу, что результаты экспертизы пришлось ждать два месяца. Там, в частности, черным по белому было написано: «Следов наркотических веществ, метилового и этилового спирта не обнаружено».
А вот то, что было изъято, было возвращено действительно через две недели. Следователь отдал ключ от квартиры, от машины, сумочку и все, что в ней лежало, включая деньги. «А где компьютер?» - спросил я, имея в виду красный ноутбук «Ferrari», который лежал у нее на полу посреди комнаты. «Какой компьютер?» - спросил следователь. Вместе мы посмотрели фотографии, сделанные на месте происшествия. Ярко-красный компьютер наличествовал. Более того, в документе, который назывался «Протокол осмотра места происшествия» и под которым стояла подпись этого самого следователя, под каким-то номером этот «Феррари» значился. А вот в списке изъятых вещей его уже не было.
Зная подлую ментовскую натуру, я было решил, что кто-то из них просто инстинктивно спер яркую вещь. Но я уже знал, что в Сашином присутствии таинственно исчез «Ламборджини». И опять же при Саше, оставшемся с ментами до конца обыска, пропал «Феррари».
Приехав на работу, я, конечно, задал Саше вопрос о втором ноутбуке. «Да что вы, - сказал он. - Я даже не входил в квартиру». Это он мне уже плел второй раз. Хотя я прекрасно помню, как при мне он бродил там и время от времени показывал мне всякие вещи.
Вот тут настало время рассказать о его отношениях с моей дочерью подробнее.
Итак. Маркович Александр Михайлович, 1978 года рождения, офицер ФСБ.
В протоколе допроса свои показания он начал словами: «С Анастасией Мальгиной я был знаком мало, только по работе, так как я женат и у меня двое детей». В этом протоколе он указал в качестве места работы одну из наших фирм, а в качестве должности - нечто несусветное, чего, естественно, нет в нашем штатном расписании. На самом деле его функции были скорее неформальными и сводились к вопросам охраны и взаимодействия с административными органами.
Всю историю своих отношений с Марковичем Настя изложила в своем дневнике. Она вообще всю жизнь вела дневник (как и ее мать, кстати сказать). Я дневник не веду (если не считать ЖЖ), но тоже с детства человек вербальный. То есть чтобы яснее что-либо понять, мне надо об этом написать. Вот такая особенность. Я сейчас это все пишу в-основном для того, чтобы самому разобраться в причинах и следствиях. Возможно, Маркович знал, что она все записывает и поэтому пропали ноутбуки. Но, будучи девушкой весьма современной, она дневники как раз вела по старинке - шариковой ручкой в общих тетрадях в клеточку.
Ужас двух месяцев после ее смерти заключался еще и в том, что эти разной толщины и формата тетрадки вдруг стали обнаруживаться. Обнаруживались в трех местах - у нас дома, в ее квартире, и на нашей даче. Сейчас я их систематизировал и прочитал. Жена пока не находит в себе сил сделать это. У Насти был очень хороший слог, она вообще хорошо писала с раннего детства. Это неудивительно: те, кто много читают, хорошо пишут. К сожалению, все, что она написала литературного, пропало вместе с ноутбуками. Это тоже для нас тяжелая потеря.
Мы, конечно, многого не знали о своем ребенке. Но это и понятно. У нас в семье не было принято лезть в чужие тайны, рыться в чужих вещах, читать чужие записки. Дневники очень глубокие, честные. Читая их, можно понять, в какой момент у нее вдруг началось как бы раздвоение личности: начитавшись гламурных журналов, она стала следить за модными веяниями, вести раскованный образ жизни, стала изображать из себя циничную леди-вамп, бесшабашную любительницу клубов, тусовок и серьезных мужчин, но внутренне оставалось все тем же нежным, беззащитным и очень честным человечком. И все-таки в дневниках ее в большей степени отражалась та ее сущность, которую она тщательно прятала от окружающих. Глянец убедил ее (и все ее поколение), что важнее не быть, а казаться. Но он себя не уйдешь. 1 января 1998 года (ей не было еще 13 лет) она записала: «Я вот подумала: все твердят, что жизнь - один момент. Какая ерунда! Жизнь - это индивидуальная вечность каждого живого существа. За ней - вечность как бы общая, «для всех». А жизнь - длинная».
Когда ей было 15 лет, умер самый близкий ей человек - ее бабушка. Это сразило ее наповал. И она впервые написала у себя в дневничке о самоубийстве.
«Темный ужас меня охватывает, когда думаю об этом… Когда инсульт случился, я была в Швейцарии. Прилетела 27-го, а 28-го она и умерла… В день Успения Божьей Матери. Поздним вечером. Тяжело, очень тяжело. И страшно, главное. На похоронах я чуть в обморок не упала. Помогли мне психолог и бабулин священник о.Георгий Чистяков. Сегодня опять были в церкви, была короткая панихида… Вся жизнь поделилась на «до» и «после».»
«Я теперь не могу спокойно слушать Земфиру:
Пожалуйста, не умирай,
Или мне придется тоже.
Ты, конечно, сразу в рай,
А я не думаю, что тоже… и т.д.
Очень мрачной стала моя жизнь после ухода бабули. Осталось только два цвета: черный и серый. Белого, и того нет на моей жизненной палитре. Я знаю, что я сильная. Но это горе очень большое. Потому что у меня была всю жизнь иллюзия вечности. Все были живы, здоровы, и казалось, что так будет всегда… И вдруг - бух, как молотком по голове. «Бабуля умерла!» Как я себя тогда не убила - не знаю. Я стала кричать: «Скажи, что это неправда, это неправда, да?!!»
«Все умрут. Это мой вывод. Какого черта вообще нужна жизнь, если она все равно закончится смертью? Чтобы человек успел нагрешить?! Жить в принципе незачем. Зачем корячиться, реализовывать планы, любить, рожать детей, пить и курить, или не пить и не курить, зачем все это, если жизнь не вечна? Зачем постигать новое и неизведанное, зачем, если все знания умрут вместе с тобой? А если и есть Вечность, то там-то это тем более не нужно! А мне зачем жить? Какая разница, когда я умру - сейчас или через 70 лет? Все равно…»
«Я заболела, лежу в кровати (символической, т.к. вообще это просто матрас на полу) и не иду к Бродовским пить чай. Хотя какая разница. В последние дни я жила чисто физически. Думала только о том, что все, что вокруг - только декорация. Иллюзия жизни. Зачем вообще это всё нужно, обманывать саму себя, если можно разом со всем этим покончить?! Но… Не так все просто. Вот, вроде, окно, прыгай - не хочу, 6-й этаж, таблетки в ящике, но не так просто заставить себя сделать этот решающий шаг. В принципе, истину я поняла, но не свыклась еще с ней настолько, насколько это необходимо, чтобы закончить этот дурацкий спектакль, где все актеры играют плохо, а я хуже всех…
Впереди меня ждет еще столько потерь… Так зачем ждать чего-то, если все равно умрешь? Дети-внуки? И что дальше? И они умрут. Я не вижу смысла жить, вот и все. Смешно. А я всегда думала, что смысл - в самореализации. Значит, ошибалась. У меня исчезла мотивация жить. Просто НЕЗАЧЕМ.
В принципе, я умереть не боюсь. Боюсь только тех 5 секунд, которые я буду падать (а если за эти 5 секунд я неожиданно пойму смысл жизни?), тех 10 минут, которые я буду ждать, пока навсегда засну. Может, скоро я перестану бояться, и смогу спокойно уйти. А может и нет. В любом случае, теперь я вижу, что по нарастающей идти бессмысленно. Элементарно незачем…»
«1.30 ночи: спать не хочется.
t 38,2. Бросает то в жар, то в холод. Все думаю.
Фактически передо мной стоит гамлетовский вопрос: «Быть или не быть?» (в смысле - жить - не жить). Что меня тут держит? Что всех тут держит? Почему все цепляются за эту мерзкую вонючую жизнь и не хотят слиться с вечностью? Кто-то ответит, надо проявить себя. Допустим, но на фиг это надо, если и ты, и все остальные все равно умрут? Да, я хожу вокруг одной темы, зацикливаюсь, но мне это не дает покоя. Смерть - непреложный факт. Получать впечатления от жизни? А, извините, за фиг они нужны, если все закончится смертью? Вот мы ходим по улице, занимаемся своими делами, а ведь на самом деле мы все мертвы. Только сгусток энергии внутри нас жив, и он и останется живым после того, как покинет тело. Так зачем бояться этого, если все уже предрешено?»
«…но, с другой стороны, что меня держит? Мирские ценности преходящи, хоть и доставляют удовольствие. Пока меня держит религия - православие. Но я все больше убеждаюсь, что многое несправедливо. Например, смерть бабули. Светлейший, чистейший человек. Почему убийцы, насильники, наркоманы, алкоголики живы, а она - нет? Я читаю хронику происшествий в газетах, и от обиды до крови царапаю себе руки. Сколько «грязных», мерзейших людей, убивающих по 10 человек, живут как ни в чём ни бывало!!! Зачем стоило убивать её. Если нужна смерть, так пусть умрут сперва эти выродки, ублюдки, которые и права-то на жизнь не имеют!»
Было еще несколько записей в таком духе, потом как-то утряслось. Боюсь, после этих строчек и тех, что я еще приведу, у кого-то может сложиться впечатление, что все ее дневники были выдержаны в таком мрачном духе. Да, отдельные страницы были такими, но большая часть были светлыми, радостными, наполненными счастьем юности, дружбы, встреч, планов.
Я стараюсь приводить цитаты точно, вплоть до каждой буквы и запятой, даже точки над ё, если они были, переношу сюда.
Сейчас мы перескочим через несколько тетрадей и несколько лет, и начнем сразу с 1 июля 2004 года, с того дня, как она познакомилась с Сашей Марковичем. Вплоть до конца 2006-го она записывала почти каждый свой день. Тетрадей с записями за 2007 год мы не нашли. Я не верю, что она бросила дневник. Скорее всего, он был у нее на работе. Там в этот период она проводила большую часть своего времени.
Моя жена не может забыть, как в тот день, 1 июля 2004 года, она вошла в дом, счастливая, с огромной охапкой васильков. Влетела как на крыльях. Сначала пыталась скрытничать, но счастье так распирало ее, что она все-таки рассказала, что абсолютно но случайно, на Рублевке, познакомилась с молодым человеком, совершенно замечательным, который к тому же оказался учеником Аллы Натановны из ее любимого года выпуска, и что они договорились еще встретиться.
Дело якобы было так. Она первый раз самостоятельно ехала за рулем с дачи в Москву. Естественно, как всякий неопытный водитель, то тормозила, то резко ускорялась. И вот на светофоре при повороте на Николину Гору ехавший сзади молодой человек вышел посмотреть, что это за чайник едет перед ним в красивой голубой машине. Она увидела его в зеркало заднего вида и сразу влюбилась. Так она познакомилась с Марковичем.
НАСТИН ДНЕВНИК. 7.7.4 Я встретила человека, которого столько времени искала. Мы познакомились на дороге, оба ехали по Рублевке (я уже вожу машину в городе). И 3 дня мы просто не расставались. Созванивались по 5 раз в день и старались увидеться при любой возможности. Он - ХОРОШИЙ, по-настоящему. Я чувствовала, что мне хорошо и надежно рядом с ним.
Теперь он пропал. Вчера не брал трубку, сегодня телефон выключен. Мне очень плохо. Он - тот самый человек, который мне нужен…. Или я ему разонравилась (что маловероятно), или с ним что-то случилось.
…
8.7.4 Итак, хронология.
1 июля, четверг - встреча на Рублевке. Сидели в «Лофте».
2 июля, пятница - сидели в «Венском дворе».
3 июля, суббота - сидели в «ДеМарко». Гуляли по набережной.
4 июля, воскресенье - не виделись, т.к. он уехал по делам.
5 июля, понедельник - сидели в «Московском времени», потом - в «Атриуме».
6 июля, вторник - пропал. Когда я звонила, звонки кто-то (он ли?) сбрасывал. Так 3 раза.
7 июля, среда - телефон выключен весь день. Вечером включен, но трубку никто не берет.
8 июля, четверг - с утра телефон снова выключен.
Что это значит? Он дает мне понять, что не хочет (категорически) больше со мной разговаривать. С чего бы? Разве только его люди в МТС предоставили ему расшифровку моих телефонных разговоров? Или с ним что-то случилось? И как тогда узнать?
Такое ощущение, что счастье, которое я чувствовала 5 дней, просто выключили.
Хотя, кажется, я начинаю догадываться, почему так произошло. Он не хочет со мной говорить. И я сама виновата. Если вкратце… Хотя нет, потом напишу. Все потом.
ЕСЛИ ОН УЙДЕТ, ЭТО НАВСЕГДА,
ТАК ЧТО ПРОСТО НЕ ДАЙ ЕМУ УЙТИ.
А я дала. Так что всё.
ЗАБЫТЬ И ВСЁ.
Я не дала ему понять, что понимаю его боль. И он подумал, что я не понимаю. А я понимаю. Но не смогла правильно сказать ему об этом. Вот и все.
И теперь я уже ничего не могу сделать, надо просто забыть о нем.
…
9.7.04 И опять нет звонка. Кто угодно звонит, но они не нужны мне. Я решила. Раз уж у меня не получается выкинуть Сашу из головы, я всеми правдами и неправдами разыщу его. И до этого времени вообще ни с кем не буду встречаться.
Кстати, я дозвонилась в бюро регистрации несчастных случаев. Про него, естественно, нет никакой информации. Значит, это он со мной не хочет говорить… Знать бы только, из-за чего.
…
12.7.04 Ну, я все-таки уже меньше думаю о Саше. Почти выбросила его из головы. Конечно, пока что я все еще читаю номера черных ML, но, думаю, это временно. Единственное, хочется понять, почему это произошло, но это уже обычная любознательность.
…
Алла Натановна рассказала моей маме про Сашу (он же ее выпускник тоже), какой он замечательный и надежный человек. Я, если честно, надеялась, что она скажет, что он полное говно, и теперь мне еще хуже. Я попробую пробить через Виталика, что смогу. Хотя бы знать, все ли с ним в порядке. А вообще мне даже лучше было бы точно знать, что, скажем, умер. Я бы поплакала и успокоилась. А так я себя просто изведу, что я прощелкала того, кого так долго искала.
После этого Саша надолго исчезает из Настиного дневника. Неожиданно появляется запись без даты:
Информации о Сашином пребывании нет ни в одной московской больнице. Телефоны по-прежнему выключены. Мне очень грустно.
И опять - о другом. Потом вдруг:
НАКОНЕЦ - РАСКРЫТА ТАЙНА САШИ!!! ТУДУДУДУ!
Благодаря Алле Натановне.
Все очень, очень банально. Я-то думала (в результате своего расследования), что он с женой в разводе, и от нее у него ребенок, не больше. А тут привела Сашина мама устраивать этого ребенка в школу и рассказала А.Н., что ни фига он не развелся, и сейчас ему жена второго ребенка родила. А знакомился он со мной, когда она была на последних месяцах. Вот поэтому он так напрягся, когда узнал, что я у А.Н. училась, и поспешил скрыться, и телефоны все выключил, чтобы жена ничего не узнала. Вот так. Все очень просто. С одной стороны, мне стало легче, т.к. все-таки это не я, растяпа, прощелкала клювом прекрасного мужчину, а просто мужчина оказался из породы козлов обыкновенных, и очень славно, что он самоустранился.
Но! С другой стороны… Какой же дуррой я была!!! Как же он капитально мне мозги запудрил! Ах, эта его грусть, его страдания, ах, бедный-несчастный Рыцарь Печального Образа! 3 ночи не спала, слезы лила, когда он пропал, ЛЮБОФФЬ, видите ли? случилась! Ненавижу себя за глупость. И мужчин ненавижу. ВСЕХ. Ну почему к моему берегу то бревно прибьется, то говно?!
А потому что. Ни любить, ни мечтать не надо. Потому что я хороших мужчин не встречала. Все, кто не подлые - или лохи, или психи. А остальные - мерзавцы и козлы. Пора избавляться от иллюзий. Вот я думала, что Саша - Simply The Best. Идеал. Оказалось - говнее некуда... Видимо, он когда был с женой в ссоре, вот и стал что-то себе доказывать. А теперь, наверное, помирились.
Мне хочется ему нагадить. Надо подумать, как это сделать.
Вплоть до декабря 2004 года - о Саше полное молчание в дневнике. Начался учебный год, а вместе с ним новые заботы. И вдруг в декабре...
Продолжение - http://avmalgin.livejournal.com/1263788.html
Кому интересно - ройте.
Я дочитала до того места, когда ихняя Настя имела привычку месяцами лежать в позе эмбриона глядя в стенку и поняла, что Не Настя виновата в собственной шизе, а её мама и папа, то бишь Амальгин, зачавший эмбрион со сбойными генами, кои у него самого зашкаливают