Французские писатели Часть 6 - Альбер Камю
С французов 19-го века я перешел на французов 20-го века весной 2005-го года. Именно тогда я открыл для себя Камю и Сартра, Марселя Пруста, а осенью - Андре Жида и Андре Моруа. Если Кафку я начал читать оттого, что прочел о нем в словаре, должно быть, уцепившись за формулировку “Абсурдность бытия”, то Камю и Сартром я заинтересовался из странного источника: в фильме “Ослепленный желаниями” (в ремейке) есть фраза, касающаяся Камю и Сартра, вернее даже имеющая отношение к Экзистенциализму: “Ты во вселенной один, жизнь бессмысленна, а смерть неизбежна”. Эти темы меня интересовали. Сначала я нашел Камю, затем Сартра. Когда тебе двадцать лет, Кафка и Камю производят впечатление и дают пищу уму, хотя революционным для меня оказался скорее Пруст. Философия Камю дается легко. Подобно тому, как философия Ницше литературна, философия Камю еще более литературна. “Миф о Сизифе” и “Человек бунтующий” написаны доступным языком, что прямо так не скажешь, например, о “Бытие и Ничто”. Не во всех пунктах я с Камю сходился, но с основными не то чтобы соглашался и готов был воплощать, но я их воспринял. Не исключено, что на что-то в “Человеке бунтующем” я смотрел наивно. Кстати, Камю рассказал мне о Достоевском куда больше, чем (я было хотел написать чем сам Достоевский) кто-то другой. То, что Жид писал о Достоевском, мне так и не попалось. “Человек бунтующий” - это ко всему прочему учебник истории и литературы. Но первым я прочел у Камю естественно “Постороннего”, прочел на одном дыхании и некоторое время был захвачен этим небольшим, но столь содержательным, произведением. Не прошло и полгода, как я перечитал “Постороннего” и “Падение”.
Вот, что я написал о “Постороннем” после последнего прочтения не так давно:
Камю, по сути, был новатором в том, что показал эгоизм и гедонизм не внешне, а изнутри (он пошел в этом дальше, чем Жид), и при том не осудил его открыто, и не превратил пример Мерсо в мораль для других, а оставил за читателем выбор. До него Бальзак, Уайльд и Жид не вставали на сторону Рафаэля, Дориана и Мишеля, они занимали позицию осуждения подобной жизни и потому наказывали своих героев. Впрочем, это не значит, что они не испытывали к ним какой-то доли симпатии, но они не могли позволить себе вступиться, в те времена это было слишком рискованно, а славы Сада они для себя не желали, хотя их книги многим казались аморальными. Ну, пожалуй, Жид выпустил свои “Яства”, которые наоборот поощряли образ мыслей и жизнь, подобную той, что ведет “Имморалист”, но, увидев, как была воспринята его книга и какое влияние оказала, плюс к тому со временем и без этого его взгляды претерпели изменения, он пожалел о том, что написал ее, он в некотором роде отрекся от нее, и попытался обезвредить “Саулом” и “Имморалистом”, попытался показать, что жизнь вне морали пагубна. Еще, быть может, вы заметите мне, что в “Имморалисте” речь как будто тоже ведется изнутри. Это да, но все же она имеет вид рассказа, исповеди, и не действует, как мысли Мерсо, транслирующиеся в настоящем, здесь Камю добился большего. К тому же, это только один из пунктов.
Наказание присутствует и в “Постороннем”, но герой наказан не автором, по крайней мере, уже не столько, там ситуация другая. Читателям в первую очередь предоставляется возможность понять Мерсо, а не осудить. Больше того, Камю пишет так, что иные читатели близки к тому, чтобы симпатизировать Мерсо, иногда может казаться, что он единственно нормальный “человек” среди других. В Мерсо есть старый идеал романтического героя-одиночки, который словно герой Байрона противопоставлен всему миру. Толпа не встанет на сторону Мерсо, но индивидуум заразится его моралью. Так Чаплиновский Верду может обаять. Нам даже жалко Мерсо, потому что нам жаль себя, его смерть превращается в общую картину. Мерсо - герой трагический, ибо его глазами мы видим неутешительное “состояние мира”, абсурдность жизни.
Этот роман для меня совсем не о том, что убийство может быть оправдано, поскольку что “Если все логично, то все оправдано” или “Раз Бога нет, то все дозволено”. Он скорее о бессмысленности жизни, о том, что жизни нет большого оправдания. Схожая атмосфера чувствует в “Тошноте” Сартра. Все происходящее довольно смехотворно.
А вот, что написал, когда прочел книгу Флоренса Эстраде о самом Камю:
Проглотил книжку Эстраде про Камю. В общем, неплохо, хоть и кратко и без особых претензий. Если честно, меня занимает суть следующее: мне немного странно, что (видимо, с точки зрения критики) Мерсо, если процитировать: “С первых же строчек Мерсо ведет себя не так, как читатель ожидал бы”. Мне представляется, что читателю не надо полагать за автора. Не следует предугадывать ход книги, или вернее не следует желать определенного, отвечающего тебе ее хода. Мне не было странным поведение Мерсо, ничем он меня не удивлял, и уж точно он не антигерой. А вот то, что творится вокруг него как раз скверно. Если внимательно читать, то осужден-то как раз мир, а не Мерсо. Саррот называет Мерсо человеком абсурдным. Большей глупости поискать. Наоборот, представлется, что Мерсо как ничто другой в здравом уме. Его поведение обескураживает других? Конечно. Они ведь не знают, что он думает. Что оно обескураживает читателей - в это я не верю.
В сущности, об этом произведении можно написал книгу куда большую, чем она сама собой представляет. Отдельный разговор - сам стиль произведения. Манера повествования у Камю весьма интересная. Это же касается и “Падения”, именно правильный способ рассказывать заставляет мысль проникнуть в суть преподносимого. “Чума” написана как-то обычнее. Впрочем, “Чуму” я так и не перечитывал. “Первый человек” произвел какое-то разрозненное впечатление, хотя его автобиографическая сторона была любопытна. Не помню, чтобы дневники показались чем-то необычным. Из пьес читал лишь “Калигулу”. Цитат у Камю себе выписал очень много (больше только из Пруста), особенно из “Человека бунтующего”.