Целитель. Глава вторая (1/3)
Поскольку что Найлс Уилдейл не был настолько озабочен состоянием Алджерона Бенкрофта, чтобы отменить свои дела, а он собирался нанести несколько визитов, Джордж Стилтон один поехал в Ричмонд к целителю. Кажется, он куда более им заинтересовался, ему представлялось, что это будет очень любопытно. По дороге он рисовал перед своим мысленным взором этого страдальца то пользуясь описанием, которое дал сэр Генри Томас, то по-своему, представляя себе светского человека с наклонностями священника и проповедника, который живет очень скромно, усмиряет мирские потребности, который в постоянных заботах о других убегает от себя, который озабочен какой-то миссией. Каково же было его удивление, когда он подъехал к шикарному особняку, ничем не уступающему его летней резиденции в Девоншире, которую в конечном счете Стилтон вынужден был выставить на продажу, чтобы покрыть множественные долги. Впрочем, удивительное только ждало его. Перед тем, как войти Стилтон имел возможность оглядеть палисадник, надо сказать, весьма изящный и примечательный.
Двери открыл представительный дворецкий, по первому впечатлению он превзошел даже Милтона. Дворецкий сказал, что мистер Редфорд ждал его, но сейчас он читает библию, и как только он освободится, то будет иметь удовольствие принять его, и предложил пройти в гостиную и обождать там, куда Стилтон за дворецким и последовал. Они прошли через холл, стены которого напоминали галерею, Стилтон подумывал остановиться и повнимательнее рассмотреть картины: все интереснее, чем ждать в гостиной, но и в гостиной оказалось есть, на что посмотреть, и это еще слабо сказано. Когда дворецкий ввел Джорджа Стилтона в гостиную, Стилтону показалось, что его вводят в залу, гостиная в самом деле была очень просторной. Дворецкий спросил, не желает ли чего-нибудь джентльмен, и, получив отрицательный ответ, усадил и оставил Стилтона за большим длинным столом, покрытым безукоризненной белой скатертью и уставленным всевозможными приборами, которые хоть и пустовали и не были полны яствами, но всем своим видом как будто говорили о пиршестве и вызывали его в воображении. Сервировка стола напоминала индийскую сказку, она могла бы быть достойна раджи, несмотря, казалось бы, на какие-то японско-китайские мотивы. Салатница, к примеру, была сделана в форме двух журавлей, переплетенных между собой в неком подобии реверанса, так что их крылья становились изящной чашей с симметричными лопастями, которые и впрямь словно сотворила природа. Или взять сверкающий серебром чан для пунша, с каждой из сторон света его подпирала тонко инкрустированная фигурка будды, у ног которого царственно возлежал тигр. Ближе всего к Стилтону стояла подставка для фруктов, выполненная в мраморе, которая, по сути, представляла собой статуэтку слона, стоявшего на задних лапах, при этом он затейливо извивался, блестел животом, а хоботом держал непосредственно вазу для фруктов. В центре стола стояла ваза с цветами в стиле рококо, она почему-то, убрать только ручки, напоминала Стилтону урну. Это были орхидеи, распространявшие свой запах на всю гостиную, причем того редкого вида, какого в Лондоне ни у кого и не встретишь и какого почти не ввозят. Орхидеи застили собой оставшуюся часть стола. Застили и подсвечники, Стилтону они напоминали головы Гидры, извергавшие пламя, хотя стоял светлый день и свечи были потушены, от них мало что осталось. Надо сказать, что Джордж Стилтон не отличался богатым воображением, и тем не менее, каждый предмет будил в нем причудливые образы. Он рассматривал бокалы из богемского стекла, венские императорские чашки. Все тут было необычно, вплоть до шпажек.
А если посмотреть вокруг, то просто потеряешься среди мебели, среди фарфоровых ваз, расписанных кобальтом, среди статуэток. Все тут указывало на то, что живет здесь человек с тонким вкусом, разбирающийся в искусстве и любящий роскошь. Все это наводило Стилтона на мысль, что он не туда попал. Уж должно быть дело в том, что есть другой Вильям Редфорд, который, верно, и живет так, что у него нет адреса, а это не тот Вильям Редфорд.
Взоры Джорджа Стилтона привлек элегантный столик для писем. Шикарная бумага, в изголовье которой стояли флаконы с духами, рядом чернильница с инкрустацией золотом, малахитовая шкатулка с какой-то геральдикой, часы из бронзы с двумя забавляющимися амурами. Дойдя до них, Стилтон заслышал шаги, и следом перед его взором предстало зрелище не менее удивительное.
Двери открыл представительный дворецкий, по первому впечатлению он превзошел даже Милтона. Дворецкий сказал, что мистер Редфорд ждал его, но сейчас он читает библию, и как только он освободится, то будет иметь удовольствие принять его, и предложил пройти в гостиную и обождать там, куда Стилтон за дворецким и последовал. Они прошли через холл, стены которого напоминали галерею, Стилтон подумывал остановиться и повнимательнее рассмотреть картины: все интереснее, чем ждать в гостиной, но и в гостиной оказалось есть, на что посмотреть, и это еще слабо сказано. Когда дворецкий ввел Джорджа Стилтона в гостиную, Стилтону показалось, что его вводят в залу, гостиная в самом деле была очень просторной. Дворецкий спросил, не желает ли чего-нибудь джентльмен, и, получив отрицательный ответ, усадил и оставил Стилтона за большим длинным столом, покрытым безукоризненной белой скатертью и уставленным всевозможными приборами, которые хоть и пустовали и не были полны яствами, но всем своим видом как будто говорили о пиршестве и вызывали его в воображении. Сервировка стола напоминала индийскую сказку, она могла бы быть достойна раджи, несмотря, казалось бы, на какие-то японско-китайские мотивы. Салатница, к примеру, была сделана в форме двух журавлей, переплетенных между собой в неком подобии реверанса, так что их крылья становились изящной чашей с симметричными лопастями, которые и впрямь словно сотворила природа. Или взять сверкающий серебром чан для пунша, с каждой из сторон света его подпирала тонко инкрустированная фигурка будды, у ног которого царственно возлежал тигр. Ближе всего к Стилтону стояла подставка для фруктов, выполненная в мраморе, которая, по сути, представляла собой статуэтку слона, стоявшего на задних лапах, при этом он затейливо извивался, блестел животом, а хоботом держал непосредственно вазу для фруктов. В центре стола стояла ваза с цветами в стиле рококо, она почему-то, убрать только ручки, напоминала Стилтону урну. Это были орхидеи, распространявшие свой запах на всю гостиную, причем того редкого вида, какого в Лондоне ни у кого и не встретишь и какого почти не ввозят. Орхидеи застили собой оставшуюся часть стола. Застили и подсвечники, Стилтону они напоминали головы Гидры, извергавшие пламя, хотя стоял светлый день и свечи были потушены, от них мало что осталось. Надо сказать, что Джордж Стилтон не отличался богатым воображением, и тем не менее, каждый предмет будил в нем причудливые образы. Он рассматривал бокалы из богемского стекла, венские императорские чашки. Все тут было необычно, вплоть до шпажек.
А если посмотреть вокруг, то просто потеряешься среди мебели, среди фарфоровых ваз, расписанных кобальтом, среди статуэток. Все тут указывало на то, что живет здесь человек с тонким вкусом, разбирающийся в искусстве и любящий роскошь. Все это наводило Стилтона на мысль, что он не туда попал. Уж должно быть дело в том, что есть другой Вильям Редфорд, который, верно, и живет так, что у него нет адреса, а это не тот Вильям Редфорд.
Взоры Джорджа Стилтона привлек элегантный столик для писем. Шикарная бумага, в изголовье которой стояли флаконы с духами, рядом чернильница с инкрустацией золотом, малахитовая шкатулка с какой-то геральдикой, часы из бронзы с двумя забавляющимися амурами. Дойдя до них, Стилтон заслышал шаги, и следом перед его взором предстало зрелище не менее удивительное.