За годом год
Окружающие отходят от нового года. Некоторые бодро, внушая оптимизм уверенным шагом и ясным взглядом. Другие отступают от праздника, поджав хвост и потупив глаза. Последних больше и, как сговорившись, они рассредоточились по моей жилплощади, не проявляя никакого стремления разойтись миром. Агрессии, правда, они тоже не проявляют. Наверное, не могут.
Хороший приятель играет в тетрис в уборной. Каждый раз, когда очередной уровень игры завершается, он дискантом воет "лаванда, горная лаванда". Попытки выгнать игнорирует. Думаю, прибегнуть к крайнему средству и наврать, что в стране девальвация рубля (он деловой человек - должен испугаться), но это надо дождаться понедельника, когда объявят новый курс. Кстати, может и врать не придется.
Две когда-то милые девушки, неизвестного происхождения, спят на моей кровати и всю ее помяли. Даже те, кто в сознании, отказываются объяснить, зачем они там и когда их можно будет выносить.
Остальная компания, разной степени знакомства, бродит по квартире в броуновском порядке. Они вяло натыкаются на подсохшее съестное и прочуховшееся спиртное, съедают и выпивают его за неимением другой альтернативы и бредут дальше. Ко мне гости проявляют не больше интереса, чем к холодильнику, или, скажем, адронному колайдеру. Не подумайте, что у меня дома есть какой бы то ни было колайдер, пускай не адронный, но, будь он даже подставкой для телевизора - это не вызвало бы ажиотажа. Почему на работу завтра нужно только мне - это загадка.
Когда нас угораздило растерять ощущение чуда? Черт с ним, с конкретным моментом, но сколько можно хэппиньюерить? В дни, предназначенные для света, детских улыбок на взрослых лицах, мы оказываемся не способны удивлять себя и близких. Подарками, словами, отношением. Нам стало слишком тяжело вспоминать свое детство и возвращаться туда. На пару дней. Скажу за себя. Черта, которую я остался способен провести, заключается в тяжести пьянки. И люди разнятся по тому же признаку. Начальник - ужрался, любимая друга - напилась, вон того, которого не знаю - только пригубил. Шутки об этом. И дома, и в телевизоре. Может я не в суть смотрю. А все равно печально. Пойду напишу Санта Клаусу в Лапландию письмо. Без пожеланий. Просто от души.
Хороший приятель играет в тетрис в уборной. Каждый раз, когда очередной уровень игры завершается, он дискантом воет "лаванда, горная лаванда". Попытки выгнать игнорирует. Думаю, прибегнуть к крайнему средству и наврать, что в стране девальвация рубля (он деловой человек - должен испугаться), но это надо дождаться понедельника, когда объявят новый курс. Кстати, может и врать не придется.
Две когда-то милые девушки, неизвестного происхождения, спят на моей кровати и всю ее помяли. Даже те, кто в сознании, отказываются объяснить, зачем они там и когда их можно будет выносить.
Остальная компания, разной степени знакомства, бродит по квартире в броуновском порядке. Они вяло натыкаются на подсохшее съестное и прочуховшееся спиртное, съедают и выпивают его за неимением другой альтернативы и бредут дальше. Ко мне гости проявляют не больше интереса, чем к холодильнику, или, скажем, адронному колайдеру. Не подумайте, что у меня дома есть какой бы то ни было колайдер, пускай не адронный, но, будь он даже подставкой для телевизора - это не вызвало бы ажиотажа. Почему на работу завтра нужно только мне - это загадка.
Когда нас угораздило растерять ощущение чуда? Черт с ним, с конкретным моментом, но сколько можно хэппиньюерить? В дни, предназначенные для света, детских улыбок на взрослых лицах, мы оказываемся не способны удивлять себя и близких. Подарками, словами, отношением. Нам стало слишком тяжело вспоминать свое детство и возвращаться туда. На пару дней. Скажу за себя. Черта, которую я остался способен провести, заключается в тяжести пьянки. И люди разнятся по тому же признаку. Начальник - ужрался, любимая друга - напилась, вон того, которого не знаю - только пригубил. Шутки об этом. И дома, и в телевизоре. Может я не в суть смотрю. А все равно печально. Пойду напишу Санта Клаусу в Лапландию письмо. Без пожеланий. Просто от души.