Без снов
Я не сплю. Лежу на спине и изучаю потолок. Уличный фонарь расположен так, что светит мне прямо в глаза, слепит и раздражает - снова забыли задернуть шторы. Парни мои давно спят, Серёжа что-то ворчит про себя, когда я ворочаюсь.
Закрываю глаза, стараюсь дышать глубоко и ровно, мысленно пробегаю по каждой мышце своего тела - пытаюсь расслабить каждую по очереди. Осознаю, что у меня стиснуты челюсти, напряжен язык, шея, плечи приподняты над кроватью. Я вся напряжена, взвинчена. Всем телом, каждой клеточкой я чувствую шероховатость простыни, тяжесть одеяла, влажное тепло тела рядом. Кожа спины ощущает все неровности матраса, каждую затаившуюся в нём пружину.
Поворачиваюсь на бок, достаю телефон - 5 утра. Вставать через 2,5 часа. Устраиваю вокруг себя одеяло, чтобы закрыться от фонаря. Чувствую, что проваливаюсь. Медленно наступает темнота, я боюсь шевелиться и дышать, боюсь спугнуть зыбкий сон. Уже почти. Еще немного, я уже на самой границе. Сережа шумно выдыхает и переворачивается. Я лежу с широко открытыми глазами и смотрю на ветки, подсвеченные фонарём. Сон сбежал, мне не удалось его обмануть. Вздыхаю, открываю читалку на телефоне.
Евген очень тихо заходит в комнату и целует. Шепчет: “мамочка, просыпайся!” Разлепляю глаза - “доброе утро, малыш. Я не сплю” Не оторвать голову от подушки, она втянула, вплавила меня в себя. Серёжа гладит по плечу: “Катюш, мы уходим, не проспи”. Потом они еще кричат из прихожей что любят и уходят, щелкает замок. Лежу и не могу пошевелиться. Пять минут, десять, пятнадцать. Резко встать. Душ обычно помогает. Потом плотный завтрак, 20 минут у зеркала, проверить, все ли выключено, взяла ли магнитный ключ и телефон. Шагнуть в освежающее утро, наушники, что-то бодрое в них.
Не встать. Понимаю что душ уже не успею. И завтрак. Поднимаюсь, кутаюсь в халат. Долго тру зубы щеткой, смотрю на часы. Вызываю такси.
Почему люди не могут уснуть по ночам? Какие мысли их мучают? Что за проблемы, нерешенные дела, переживания им мешают? Я не знаю. Мне не мешает ничего. Это пройдёт, я точно знаю. Дней пять, в худшем случае неделя. Организм сдастся. Сначала 2-3 часа сна, потом побольше, а потом сон вернётся и всё будет хорошо. Я знаю, со мной это не в первый раз. Пару раз в год, не чаще. Самое главное гнать из головы предательские мысли про снотворное - от него только хуже. Между делом говорю Сереже, мол, опять бессонница, представляешь? Он качает головой, просит лечь пораньше, наливает коньяк после ужина, дает успокоительные - ничего не поможет, я знаю это наверняка. Но я соглашаюсь, вдруг.
Я не очень люблю про это рассказывать. Всё началось довольно давно. Еще в институте. Взвалить на себя сложный проект, сказать что смогу, справлюсь. Делать долго и кропотливо и не спать несколько ночей перед сдачей - кофе и глицин для бодрости и концентрации. Мне было совсем немного лет, я была уверена, что организм сильный - он выдержит. Привыкла к такому режиму - пара ночей без сна, потом вернуться после сдачи в районе обеда, поесть, принять душ и лечь в постель - спать не меньше суток. Самый сладкий и крепкий сон.
Меня ничего не смущало, спала я как убитая. Представить себе что у меня могут быть какие-то проблемы со сном? Это невозможно, устала - уснула. Не можешь заснуть - не поспи ночь - следующей будешь спать без задних ног. А потом... Так вышло, проект не приняли, дали неделю на полную переделку. Я сейчас понимаю, что срок нереальный. Нам часто ставили трудновыполнимые задачи. На самом деле психологический прессинг был очень велик. Вообще на сколько я понимаю, вся система преподавания проектирования была построена именно на психологическом давлении, на искусственно созданной стрессовой ситуации. Моя декан как-то потом говорила маме, мол, а чего вы хотите? Такая специальность и без последствий? Ничего, полежит в больничке и вернется. Только не разрешайте ей колоть ничего, ато они неадекватные иногда возвращаются. Она не шутила. Маме стало дурно. Но это было уже потом. Сначала я взяла себе эту неделю, перебралась со всеми своими красками-линейками-циркулями в студенческое общежитие, натянула на метровый подрамник новый лист и принялась за чертежи. За всю неделю я прилегла поспать один раз, на час и еще один на два. Не помню, что я там ела, но именно тогда я начала курить, не баловаться невзатяг, а курить одну за одной. Красный честер. Сережа курит те же сигареты, и благодаря ему вкус и запах честера уже не вызывает во мне внутренней дрожи. Но дрожь всё еще вызывает звук будильника, сердце начинает бешено колотиться, а руки дрожать. Любой резкий выход из сна всё ещё вызывает во мне панику, ужас.
Подробностей я не расскажу, я не помню большую часть той недели. Мои руки и глаза работали, а разум творил что-то отдельное, отключался. Я могла увидеть сон, а проснувшись, осознать что все еще черчу. Первые два дня дались легко, все началось на третий. Сначала я начала слышать голоса, очень естественно, даже отвечала им. Потом пространство стало искривляться. К концу недели я сидела в комнате, наполненной людьми, они очень шумели и отвлекали меня. Я видела как они ходят туда-сюда и меня это не пугало. Я потом уже узнала от врача, что такие штуки это что-то вроде сна наяву, когда мозг, не имея возможности посмотреть сон внутри головы, выдает визуальные образы прямо в реальность. Очень реалистично. К концу недели я потеряла всякую связь с реальностью, ту грань, отделяющую реальную жизнь от сна. Со мной до сих пор иногда случаются такие помутнения - потеря реальности, осязаемости мира вокруг. Я хватаюсь за какую-нибудь ниточку, за что-то осязаемое, проговариваю в голове - это не сон - вылезти из этого как можно скорее, и мне от этого не по себе. Сейчас это просто вспышки, короткие и ясные. Тогда я просто жила в этом несколько дней, я помню, как втыкала остро отточенный карандаш себе в ладонь - почувствовать боль, понять, что я не сплю. Боли небыло вообще, а кровь оказалась очень даже настоящая. С макетным ножом экспериментировать уже не хотелось. И голова болела ужасно. Помню, как ко мне пришла подруга, расчесала мне волосы и заплела их в косу - голова прошла, дышать стало легче. Но я до сих пор не уверена, было ли это на самом деле. Трудно объяснить, что именно тогда происходило со мной. Но я хорошо помню, что потребности в сне уже небыло, просто я и так наполовину спала.
Когда проект был готов, я стояла у деканата, и страшнее всего было что не примут. Выглядела я тогда, наверное, довольно паршиво. Одежда на мне болталась, немытые волосы, серое лицо. Моя мама, поняв по голосу в телефоне что что-то не так, примчалась в Новгород. Она прошла мимо меня - не узнала. Я подумала что она тоже плод моего воображения, раз не здоровается. «Мама» - пробормотала я себе под нос. Она обернулась. Глаза её расширились. Она не верила что это я. Что ЭТО - я. Не помню что было дальше. Какая-то беготня, мама что-то пыталась решить, вытащить меня из этого. Я ревела больше суток, не могла остановится. Слёзы просто текли по лицу. А ещё я поняла, что что-то сломалось. Я приняла душ, легла в постель, но ничего не произошло. Сна больше небыло.
Мама забрала меня в Псков. Мне кажется, я плакала, уезжая. У меня была огромная сумка с книгами, красками, я хорошо помню как паковала это всё. И я всё еще не спала. Я боялась об этом говорить кому-то, но я просто лежала всю ночь в кровати. Если сон приходил, то на пару часов - не больше, и прерывался сонным параличом. Это такая штука на грани сна и бодрствования, когда ты не можешь пошевелиться и тебя охватывает невероятный ужас, ты не можешь дышать, что-то давит на грудь. Иногда это сопровождалось визуальными образами и я видела, что на груди сидит что-то лохматое и уродливое. Ужас и ощущение реальности происходящего. И невозможно закричать, даже прошептать что-то не получается. Потом видение рассеивалось, подвижность возвращалась, а ужас никуда не уходил. Заснуть обратно уже не получалось. Но это всё равно было лучше чем ничего. Несколько минут ужаса взамен на пару часов тяжелого забвения без снов - отличный размен.
Я, разумеется, во всём винила себя. Не в том, что не плюнула и не работала над проектом в нормальном режиме, совсем нет. В том что не выдержала. И в том что первый проект был настолько плох. Я не чувствовала гнев или обиду, только собственную бездарность.
Мама конечно понимала что что-то не так, мы обошли всех возможных врачей. Врачи говорили, что все мои показатели и анализы в норме, что я совершенно здорова и проблемы мои психологического характера. Так я попала в кабинет психолога при местной поликлинике. Я была не очень разговорчива, могла не отвечать обращающемуся ко мне человеку, думая, что он плод моего воображения. Так что для того чтобы как-то наладить коммуникацию, мама пошла к нему вместе со мной. Он поговорил с мамой, задал пару вопросов мне и заявил, что я, очевидно, слишком инфантильна и мне нужно научиться общаться без мамочки. А еще что я асоциальна и склонна к суициду. Ни один из выводов не соответствовал действительности. Мама сказала, у неё все ок с социумом и суицидом. Просто она не спит. Давно. Давайе решать эту проблему, а не несуществующие выдумки. Он обиделся. Это вообще был довольно странный дядька, он часто обижался и постоянно делал поспешные выводы, ужасно радуясь, если результаты каких-то его тестов совпадали друг с другом. Я здорово повеселилась за его счёт, ходить к нему мне пришлось довольно долго, общение наше было нелепым и скучным, так что я не стесняясь подтрунивала над ним и провоцировала его обиды и негодование. Но обо всём по порядку. Он заявил маме, что в следующий раз я должна прийти одна. Прописал снотворные. Спросил, не хочет ли мама меня положить в стационар «отдохнуть». Мама отказалась. Тогда он предложил меня ввести в гипноз. Мама спросила - зачем. Он не объяснил. Сказал что-то вроде «не помешает». Мама почитала аннотацию к снотворным в аптеке - это были какие-то дикие конские транквилизаторы. Врач этот давал больше вопросов чем ответов, но идти было надо. Что-то там с аккадемическим отпуском, нужно было получить какое-то его заключение. Мы с мамой договорились, что пить я ничего не буду и соглашаться на гипноз тоже.
В следующий раз я пришла одна. Он спросил, не очень ли я стесняюсь оставаться с ним наедине. Я не стеснялась. Вообще я очень быстро поняла, что он ждал затюканную закомплексованную девочку, боящуюся людей. Он пытался эту девочку из меня вынуть. Девочки небыло и он злился. Ругался, спрашивал, почему я тогда пришла с мамой, раз такая наглая. Я не понимала, почему я наглая и спросила, в чём будет заключаться моя терапия. Он фыркнул. Спросил, почему я не хочу в стационар. Я сказала, что боюсь психов. Он сказал что я ничем не лучше их. Сказал - а теперь давай сеанс гипноза. Я отказалась. Он разозлился и сказал что меня мамочка накрутила, что нужно думать о себе и своем здоровье и не бояться что она скажет. Я не боялась. Он не верил. Говорил - ты должна перестать мне врать.
А потом он выложил передо мной цветные квадратики. Нужно было выбрать тот, который мне больше нравится, убрать его, потом лучший из оставшихся и так далее.
Немного про цветные квадратики - колористику мне преподавал пожилой, но очень бодрый мужчина, невероятно эмоциональный. Он так читал лекции, что мы боялись чихнуть или моргнуть. Он размахивал руками, закатывал глаза и даже плакал. Я не шучу. Он всерьез плакал, рассказывая нам о божественном жёлтом, о том, что любая примесь в нем - богохульство, что грязно-желтый - цвет Иуды. Он кричал и обзывал сукиными детьми всех, кто называл воинственный красно-оранжевый - красным. Было очевидно, что с красным так нельзя, это цвет материнского лона и не имеет никакого отношения к войне. Он натренировал нас с одного полувзгляда угадывать положение серого в тоновой шкале до полутонов. Кидал цветной квадратик на белый лист, мы вглядывались - примерно между 4 и 5. Он поджимал губы. 5,5, как можно ошибиться на целый тон! И мы перестали ошибаться.
И вот квадратики. Врач смотрел на меня заинтересованно, не понимая, какую бурю эмоций вызвал во мне этими своими квадратиками. Они были тусклыми и выгоревшими, Иудов желтый, воинственно-грязный материнский красный, вместо зеленого - синезеленый, в котором слишком много желтого. Мне казалось, что откуда-то из-за шкафа выскочит преподаватель, возденет руки к небесам, замахнется на врача и заплачет. Вы должны меня понять, я всё ещё не спала. Я,конечно, могла бы абстрагироваться от качества, я же понимаю, что он не обязан был быть колористом. Желтый, красный, синий, черный - какие там полутона? Но я не могла. Это не объяснить, просто не могла. Я показала на фиолетовый - он был более-менее похож на себя. Потом, подумав, серый - он был почти идеальный нейтральный 6,5 серый. Потом черный - почти глубокий черный без примесей. Врач ждал что я возьму дальше. Я ничего не брала. Он спросил - почему. Я сказала «ну вы же сами видите, они все ужасные». Он что-то себе записал. Я была уверена, он поставил мне отл по колористике.
Приходилось сидеть в очереди. Можете себе представить, кто ходит к психологам при поликлиниках? Мятые мужики, которых жена притащила кодировать. 90%. Врач иногда выходил, окидывал взглядом публику, что-то там бубнил и уходил обратно. Спустя минут 10-15 выходил снова и выбирал кого-то из очереди, мол, заходи. Я сидела долго, он предпочитал сначала разбираться с мужиками. Так что я всё время сидела с книжкой. Как-то он попросил меня показать, что я читаю. Я достала из сумки Кастанеду и показала обложку. Для меня до сих пор загадка, почему он так отреагировал. Он злился, даже орал на меня. Говорил - я пытаюсь в тебе разобраться, а ты такое читаешь! Да что вы вообще тогда от меня хотите с такими книгами! Я удивленно хлопала глазами и на всякий случай решила, что Кастанеду почитаю дома. В следующий раз пришла с журнальчиком, журнальчик он похвалил. Спросил сплю ли я, выписал еще транквилизаторов - посильнее. Опять предложил гипноз, поиграл со мной в ассоциации. Я снова спросила, собирается ли он меня лечить. Он предложил стационар. Я отказалась. Тогда он предложил лечебную гимнастику. Встал. Сказал - это танец змеи. И принялся извиваться всем телом. Я таращилась на него как на умалишенного. Он сел обратно, попросил меня повторить. Я спросила - серьёзно? Это поможет мне заснуть? Он насупился и сказал что сеанс окончен.
Я сидела в очереди с другом. Врач вышел и кабинета, чтобы выбрать очередного мужика. В этот момент мы, наверное, обсуждали что-то забавное - я рассмеялась. Врач напрягся. «ФОМИНА! БЫСТРО КО МНЕ!» И захлопнул дверь. Когда я вошла, он был багрового цвета. Процедил сквозь зубы: «К т о э т о?» Я пожала плечами: « Мой друг». Он вскочил, ходил по кабинету кругами, хмыкал - друг! Уселся, что-то записал. Я спросила, какое отношение мои друзья имеют к моему лечению. Он снова вскочил. Друзья? ДРУЗЬЯ? Ты издеваешься? На следующий приём приходи с мамой! Всё, иди. Я пожала плечами и вышла.
Мама сидела рядом со мной. Врач размахивал руками.
- Вы понимаете! Её поведение вообще не соответствует результатам моих тестов! Она водит меня за нос! Я отказываюсь с ней работать! Вы знаете что она читает? Я бы понял, если романы женские, но нет, она же заторможенная у вас, как она вообще понимает что там написано?
- Она не заторможенная, она не спит. От тех лекарств, что вы ей прописываете,она бы ещё и не такая заторможенна была.
- Да мне кажется, что она их вообще не пьёт!
- Конечно не пьёт. Вы бы дали такое своему ребёнку?
- При чём тут ребёнок! Она больная суицидница, её лечить надо!
- Да нет у неё никаких суицидальных наклонностей, с чего вы вообще это взяли?
- У всех неуравновешенных молодых людей есть такая склонность! ДА ОНА ВЫБРАЛА ФИОЛЕТОВЫЙ! СЕРЫЙ И ЧЁРНЫЙ!
Мы с мамой переглянулись. Мама спросила зачем мне фиолетовый. Я сказала - остальные были не похожи на нормальные цвета. Мама покачала головой.
Врач выдал последний аргумент
- А вы знаете, что на прошлый сеанс она пришла с мальчиком? - он посмотрел на меня победно.
- Да, я знаю этого мальчика. А это почему-то плохо?
- ПЛОХО? Да она же асоциальная! У неё вообще не должно быть никаких друзей! А тут МАЛЬЧИК! Мы делали упражнение и я выявил, что у неё неразвита сексуальность. Вообще отсутствует интерес к сексу!
- Постойте, это когда мы с вами в ассоциации играли - я оживилась
Вообще это было довольно забавно. В институте меня обвиняли в прямо противоположном. Я была влюблена в Гауди, в это время Фостер построил свой Эротический Корнишон, Заха Хадид проектировала свои невероятные ультрамодные бионические здания. Я вдохновлялась этим. Мой преподаватель по архитектурному проектированию качал головой и говорил «Катя, ты же понимаешь, что это хуй?» Говорил что-то вроде «давай, неси свои озабоченные эскизы». Кстати, как-то потом уже я спроектировала ему жилой комплекс из трех сорокапятиэтажных хуёв, назло. С девятиэтажными круглыми пристройками. Он принял. Я удивилась. Но это всё было уже после.
Мама встала. Наверняка в ее голове звучало что-то вроде ДА КАКАЯ К ЧЁРТУ СЕКСУАЛЬНОСЬ, ТУПОЙ ТЫ УРОД! Глаза её говорили именно это. Но она очень спокойно сказала - мы пойдём. Он закричал. ЭТО Я ОТ НЕЁ ОТКАЗЫВАЮСЬ! ВЫ ЕЩЁ ПРИБЕЖИТЕ КО МНЕ! Я ГОВОРИЛ ЧТО НУЖНО В СТАЦИОНАР! Мы ушли.
Мама нашла какого-то другого врача. Мы с ним просто разговаривали, без тестов и кривляний. Без таблеток и гипноза. На самом деле, я не начала отлично спать после этих бесед. Но я вышла из дома и сходила в кино. А потом нашла работу. Сон возвращался по чуть-чуть, реальность возвращалась, мир обретал плоть.
Через год я вернулась в институт. Но больше я уже не делала ничего сутками, нет, я ложилась и спала. Я старалась дистанцироваться от унизительных «это все просто ужасно! Ты бездарная и ленивая.» Я игнорировала истерики и крики о моей криворукости. Надо ли говорить, что меня вызывали в деканат всё время, говорили, что раньше я была покладистее, и спрашивали почему я такая наглая. Я говорила что здоровый сон - это не наглость. Они звонили маме. Я не менялась. Мама просила «просто перетерпеть и закончить это» и я старалась терпеть. На деканате моя фамилия всегда была в списках на отчисление, меня это больше не пугало. Не удивлюсь, если она до сих пор там висит. Справедливости ради, скажу что ко мне с теплотой относился зав кафедры архитектуры, считал меня талантливой и пытался что-то для меня придумать. Но ситуацию усложняло то, что он был мужем декана и она любила орать мне в след «Иди, жалуйся своему Н.Н. Он тебе не поможет» Не знаю кто распространял слухи, да и важно ли это, но говорили что с Н. Н. я сплю и от этого все мои проблемы. Я устала от бесконечных обсуждений моей сексуальности и половых пристрастий, устала опровергать слухи и плюнула. Надо ли говорить, что в один прекрасный момент, когда декан показушно прямо в коридоре у деканата, на глазах у удивленных первокурсников и преподавателей орала на меня и говорила о том что «ой, Фомина, ты так меня утомила! Сколько можно выпрашивать! Иди уже! Ничего я тебе не поставлю. Хочешь чтобы все решили, что ты мне мерседес подогнала?» Я спросила так же громко, неужели она считает, что я правда что-то ей подгоню. И если подгоню - оставит ли она меня в покое. И кто уже подгонял. Она разразилась жуткой унизительной тирадой, о моей бесталанности, глупости, о несчастной моей матери и даже о моей внешности (мол слишком хорошо выгляжу чтобы хорошо учиться). Опять предложила бежать к Н.Н. Я посмотрела ей прямо в глаза и спокойно и отчетливо сказала:
- Да идите вы все нахуй
Развернулась и ушла, сопровождаемая абсолютной звенящей тишиной.
Я больше не вернулась. Я не забирала документы, не пришла получить справку о незаконченном высшем. И никогда не пойду. У меня нет высшего образования и нет никакого желания его получать. Я доказала себе, что могу жить и без него.
И для себя я победила. Победила всё, кроме бессонницы.
Закрываю глаза, стараюсь дышать глубоко и ровно, мысленно пробегаю по каждой мышце своего тела - пытаюсь расслабить каждую по очереди. Осознаю, что у меня стиснуты челюсти, напряжен язык, шея, плечи приподняты над кроватью. Я вся напряжена, взвинчена. Всем телом, каждой клеточкой я чувствую шероховатость простыни, тяжесть одеяла, влажное тепло тела рядом. Кожа спины ощущает все неровности матраса, каждую затаившуюся в нём пружину.
Поворачиваюсь на бок, достаю телефон - 5 утра. Вставать через 2,5 часа. Устраиваю вокруг себя одеяло, чтобы закрыться от фонаря. Чувствую, что проваливаюсь. Медленно наступает темнота, я боюсь шевелиться и дышать, боюсь спугнуть зыбкий сон. Уже почти. Еще немного, я уже на самой границе. Сережа шумно выдыхает и переворачивается. Я лежу с широко открытыми глазами и смотрю на ветки, подсвеченные фонарём. Сон сбежал, мне не удалось его обмануть. Вздыхаю, открываю читалку на телефоне.
Евген очень тихо заходит в комнату и целует. Шепчет: “мамочка, просыпайся!” Разлепляю глаза - “доброе утро, малыш. Я не сплю” Не оторвать голову от подушки, она втянула, вплавила меня в себя. Серёжа гладит по плечу: “Катюш, мы уходим, не проспи”. Потом они еще кричат из прихожей что любят и уходят, щелкает замок. Лежу и не могу пошевелиться. Пять минут, десять, пятнадцать. Резко встать. Душ обычно помогает. Потом плотный завтрак, 20 минут у зеркала, проверить, все ли выключено, взяла ли магнитный ключ и телефон. Шагнуть в освежающее утро, наушники, что-то бодрое в них.
Не встать. Понимаю что душ уже не успею. И завтрак. Поднимаюсь, кутаюсь в халат. Долго тру зубы щеткой, смотрю на часы. Вызываю такси.
Почему люди не могут уснуть по ночам? Какие мысли их мучают? Что за проблемы, нерешенные дела, переживания им мешают? Я не знаю. Мне не мешает ничего. Это пройдёт, я точно знаю. Дней пять, в худшем случае неделя. Организм сдастся. Сначала 2-3 часа сна, потом побольше, а потом сон вернётся и всё будет хорошо. Я знаю, со мной это не в первый раз. Пару раз в год, не чаще. Самое главное гнать из головы предательские мысли про снотворное - от него только хуже. Между делом говорю Сереже, мол, опять бессонница, представляешь? Он качает головой, просит лечь пораньше, наливает коньяк после ужина, дает успокоительные - ничего не поможет, я знаю это наверняка. Но я соглашаюсь, вдруг.
Я не очень люблю про это рассказывать. Всё началось довольно давно. Еще в институте. Взвалить на себя сложный проект, сказать что смогу, справлюсь. Делать долго и кропотливо и не спать несколько ночей перед сдачей - кофе и глицин для бодрости и концентрации. Мне было совсем немного лет, я была уверена, что организм сильный - он выдержит. Привыкла к такому режиму - пара ночей без сна, потом вернуться после сдачи в районе обеда, поесть, принять душ и лечь в постель - спать не меньше суток. Самый сладкий и крепкий сон.
Меня ничего не смущало, спала я как убитая. Представить себе что у меня могут быть какие-то проблемы со сном? Это невозможно, устала - уснула. Не можешь заснуть - не поспи ночь - следующей будешь спать без задних ног. А потом... Так вышло, проект не приняли, дали неделю на полную переделку. Я сейчас понимаю, что срок нереальный. Нам часто ставили трудновыполнимые задачи. На самом деле психологический прессинг был очень велик. Вообще на сколько я понимаю, вся система преподавания проектирования была построена именно на психологическом давлении, на искусственно созданной стрессовой ситуации. Моя декан как-то потом говорила маме, мол, а чего вы хотите? Такая специальность и без последствий? Ничего, полежит в больничке и вернется. Только не разрешайте ей колоть ничего, ато они неадекватные иногда возвращаются. Она не шутила. Маме стало дурно. Но это было уже потом. Сначала я взяла себе эту неделю, перебралась со всеми своими красками-линейками-циркулями в студенческое общежитие, натянула на метровый подрамник новый лист и принялась за чертежи. За всю неделю я прилегла поспать один раз, на час и еще один на два. Не помню, что я там ела, но именно тогда я начала курить, не баловаться невзатяг, а курить одну за одной. Красный честер. Сережа курит те же сигареты, и благодаря ему вкус и запах честера уже не вызывает во мне внутренней дрожи. Но дрожь всё еще вызывает звук будильника, сердце начинает бешено колотиться, а руки дрожать. Любой резкий выход из сна всё ещё вызывает во мне панику, ужас.
Подробностей я не расскажу, я не помню большую часть той недели. Мои руки и глаза работали, а разум творил что-то отдельное, отключался. Я могла увидеть сон, а проснувшись, осознать что все еще черчу. Первые два дня дались легко, все началось на третий. Сначала я начала слышать голоса, очень естественно, даже отвечала им. Потом пространство стало искривляться. К концу недели я сидела в комнате, наполненной людьми, они очень шумели и отвлекали меня. Я видела как они ходят туда-сюда и меня это не пугало. Я потом уже узнала от врача, что такие штуки это что-то вроде сна наяву, когда мозг, не имея возможности посмотреть сон внутри головы, выдает визуальные образы прямо в реальность. Очень реалистично. К концу недели я потеряла всякую связь с реальностью, ту грань, отделяющую реальную жизнь от сна. Со мной до сих пор иногда случаются такие помутнения - потеря реальности, осязаемости мира вокруг. Я хватаюсь за какую-нибудь ниточку, за что-то осязаемое, проговариваю в голове - это не сон - вылезти из этого как можно скорее, и мне от этого не по себе. Сейчас это просто вспышки, короткие и ясные. Тогда я просто жила в этом несколько дней, я помню, как втыкала остро отточенный карандаш себе в ладонь - почувствовать боль, понять, что я не сплю. Боли небыло вообще, а кровь оказалась очень даже настоящая. С макетным ножом экспериментировать уже не хотелось. И голова болела ужасно. Помню, как ко мне пришла подруга, расчесала мне волосы и заплела их в косу - голова прошла, дышать стало легче. Но я до сих пор не уверена, было ли это на самом деле. Трудно объяснить, что именно тогда происходило со мной. Но я хорошо помню, что потребности в сне уже небыло, просто я и так наполовину спала.
Когда проект был готов, я стояла у деканата, и страшнее всего было что не примут. Выглядела я тогда, наверное, довольно паршиво. Одежда на мне болталась, немытые волосы, серое лицо. Моя мама, поняв по голосу в телефоне что что-то не так, примчалась в Новгород. Она прошла мимо меня - не узнала. Я подумала что она тоже плод моего воображения, раз не здоровается. «Мама» - пробормотала я себе под нос. Она обернулась. Глаза её расширились. Она не верила что это я. Что ЭТО - я. Не помню что было дальше. Какая-то беготня, мама что-то пыталась решить, вытащить меня из этого. Я ревела больше суток, не могла остановится. Слёзы просто текли по лицу. А ещё я поняла, что что-то сломалось. Я приняла душ, легла в постель, но ничего не произошло. Сна больше небыло.
Мама забрала меня в Псков. Мне кажется, я плакала, уезжая. У меня была огромная сумка с книгами, красками, я хорошо помню как паковала это всё. И я всё еще не спала. Я боялась об этом говорить кому-то, но я просто лежала всю ночь в кровати. Если сон приходил, то на пару часов - не больше, и прерывался сонным параличом. Это такая штука на грани сна и бодрствования, когда ты не можешь пошевелиться и тебя охватывает невероятный ужас, ты не можешь дышать, что-то давит на грудь. Иногда это сопровождалось визуальными образами и я видела, что на груди сидит что-то лохматое и уродливое. Ужас и ощущение реальности происходящего. И невозможно закричать, даже прошептать что-то не получается. Потом видение рассеивалось, подвижность возвращалась, а ужас никуда не уходил. Заснуть обратно уже не получалось. Но это всё равно было лучше чем ничего. Несколько минут ужаса взамен на пару часов тяжелого забвения без снов - отличный размен.
Я, разумеется, во всём винила себя. Не в том, что не плюнула и не работала над проектом в нормальном режиме, совсем нет. В том что не выдержала. И в том что первый проект был настолько плох. Я не чувствовала гнев или обиду, только собственную бездарность.
Мама конечно понимала что что-то не так, мы обошли всех возможных врачей. Врачи говорили, что все мои показатели и анализы в норме, что я совершенно здорова и проблемы мои психологического характера. Так я попала в кабинет психолога при местной поликлинике. Я была не очень разговорчива, могла не отвечать обращающемуся ко мне человеку, думая, что он плод моего воображения. Так что для того чтобы как-то наладить коммуникацию, мама пошла к нему вместе со мной. Он поговорил с мамой, задал пару вопросов мне и заявил, что я, очевидно, слишком инфантильна и мне нужно научиться общаться без мамочки. А еще что я асоциальна и склонна к суициду. Ни один из выводов не соответствовал действительности. Мама сказала, у неё все ок с социумом и суицидом. Просто она не спит. Давно. Давайе решать эту проблему, а не несуществующие выдумки. Он обиделся. Это вообще был довольно странный дядька, он часто обижался и постоянно делал поспешные выводы, ужасно радуясь, если результаты каких-то его тестов совпадали друг с другом. Я здорово повеселилась за его счёт, ходить к нему мне пришлось довольно долго, общение наше было нелепым и скучным, так что я не стесняясь подтрунивала над ним и провоцировала его обиды и негодование. Но обо всём по порядку. Он заявил маме, что в следующий раз я должна прийти одна. Прописал снотворные. Спросил, не хочет ли мама меня положить в стационар «отдохнуть». Мама отказалась. Тогда он предложил меня ввести в гипноз. Мама спросила - зачем. Он не объяснил. Сказал что-то вроде «не помешает». Мама почитала аннотацию к снотворным в аптеке - это были какие-то дикие конские транквилизаторы. Врач этот давал больше вопросов чем ответов, но идти было надо. Что-то там с аккадемическим отпуском, нужно было получить какое-то его заключение. Мы с мамой договорились, что пить я ничего не буду и соглашаться на гипноз тоже.
В следующий раз я пришла одна. Он спросил, не очень ли я стесняюсь оставаться с ним наедине. Я не стеснялась. Вообще я очень быстро поняла, что он ждал затюканную закомплексованную девочку, боящуюся людей. Он пытался эту девочку из меня вынуть. Девочки небыло и он злился. Ругался, спрашивал, почему я тогда пришла с мамой, раз такая наглая. Я не понимала, почему я наглая и спросила, в чём будет заключаться моя терапия. Он фыркнул. Спросил, почему я не хочу в стационар. Я сказала, что боюсь психов. Он сказал что я ничем не лучше их. Сказал - а теперь давай сеанс гипноза. Я отказалась. Он разозлился и сказал что меня мамочка накрутила, что нужно думать о себе и своем здоровье и не бояться что она скажет. Я не боялась. Он не верил. Говорил - ты должна перестать мне врать.
А потом он выложил передо мной цветные квадратики. Нужно было выбрать тот, который мне больше нравится, убрать его, потом лучший из оставшихся и так далее.
Немного про цветные квадратики - колористику мне преподавал пожилой, но очень бодрый мужчина, невероятно эмоциональный. Он так читал лекции, что мы боялись чихнуть или моргнуть. Он размахивал руками, закатывал глаза и даже плакал. Я не шучу. Он всерьез плакал, рассказывая нам о божественном жёлтом, о том, что любая примесь в нем - богохульство, что грязно-желтый - цвет Иуды. Он кричал и обзывал сукиными детьми всех, кто называл воинственный красно-оранжевый - красным. Было очевидно, что с красным так нельзя, это цвет материнского лона и не имеет никакого отношения к войне. Он натренировал нас с одного полувзгляда угадывать положение серого в тоновой шкале до полутонов. Кидал цветной квадратик на белый лист, мы вглядывались - примерно между 4 и 5. Он поджимал губы. 5,5, как можно ошибиться на целый тон! И мы перестали ошибаться.
И вот квадратики. Врач смотрел на меня заинтересованно, не понимая, какую бурю эмоций вызвал во мне этими своими квадратиками. Они были тусклыми и выгоревшими, Иудов желтый, воинственно-грязный материнский красный, вместо зеленого - синезеленый, в котором слишком много желтого. Мне казалось, что откуда-то из-за шкафа выскочит преподаватель, возденет руки к небесам, замахнется на врача и заплачет. Вы должны меня понять, я всё ещё не спала. Я,конечно, могла бы абстрагироваться от качества, я же понимаю, что он не обязан был быть колористом. Желтый, красный, синий, черный - какие там полутона? Но я не могла. Это не объяснить, просто не могла. Я показала на фиолетовый - он был более-менее похож на себя. Потом, подумав, серый - он был почти идеальный нейтральный 6,5 серый. Потом черный - почти глубокий черный без примесей. Врач ждал что я возьму дальше. Я ничего не брала. Он спросил - почему. Я сказала «ну вы же сами видите, они все ужасные». Он что-то себе записал. Я была уверена, он поставил мне отл по колористике.
Приходилось сидеть в очереди. Можете себе представить, кто ходит к психологам при поликлиниках? Мятые мужики, которых жена притащила кодировать. 90%. Врач иногда выходил, окидывал взглядом публику, что-то там бубнил и уходил обратно. Спустя минут 10-15 выходил снова и выбирал кого-то из очереди, мол, заходи. Я сидела долго, он предпочитал сначала разбираться с мужиками. Так что я всё время сидела с книжкой. Как-то он попросил меня показать, что я читаю. Я достала из сумки Кастанеду и показала обложку. Для меня до сих пор загадка, почему он так отреагировал. Он злился, даже орал на меня. Говорил - я пытаюсь в тебе разобраться, а ты такое читаешь! Да что вы вообще тогда от меня хотите с такими книгами! Я удивленно хлопала глазами и на всякий случай решила, что Кастанеду почитаю дома. В следующий раз пришла с журнальчиком, журнальчик он похвалил. Спросил сплю ли я, выписал еще транквилизаторов - посильнее. Опять предложил гипноз, поиграл со мной в ассоциации. Я снова спросила, собирается ли он меня лечить. Он предложил стационар. Я отказалась. Тогда он предложил лечебную гимнастику. Встал. Сказал - это танец змеи. И принялся извиваться всем телом. Я таращилась на него как на умалишенного. Он сел обратно, попросил меня повторить. Я спросила - серьёзно? Это поможет мне заснуть? Он насупился и сказал что сеанс окончен.
Я сидела в очереди с другом. Врач вышел и кабинета, чтобы выбрать очередного мужика. В этот момент мы, наверное, обсуждали что-то забавное - я рассмеялась. Врач напрягся. «ФОМИНА! БЫСТРО КО МНЕ!» И захлопнул дверь. Когда я вошла, он был багрового цвета. Процедил сквозь зубы: «К т о э т о?» Я пожала плечами: « Мой друг». Он вскочил, ходил по кабинету кругами, хмыкал - друг! Уселся, что-то записал. Я спросила, какое отношение мои друзья имеют к моему лечению. Он снова вскочил. Друзья? ДРУЗЬЯ? Ты издеваешься? На следующий приём приходи с мамой! Всё, иди. Я пожала плечами и вышла.
Мама сидела рядом со мной. Врач размахивал руками.
- Вы понимаете! Её поведение вообще не соответствует результатам моих тестов! Она водит меня за нос! Я отказываюсь с ней работать! Вы знаете что она читает? Я бы понял, если романы женские, но нет, она же заторможенная у вас, как она вообще понимает что там написано?
- Она не заторможенная, она не спит. От тех лекарств, что вы ей прописываете,она бы ещё и не такая заторможенна была.
- Да мне кажется, что она их вообще не пьёт!
- Конечно не пьёт. Вы бы дали такое своему ребёнку?
- При чём тут ребёнок! Она больная суицидница, её лечить надо!
- Да нет у неё никаких суицидальных наклонностей, с чего вы вообще это взяли?
- У всех неуравновешенных молодых людей есть такая склонность! ДА ОНА ВЫБРАЛА ФИОЛЕТОВЫЙ! СЕРЫЙ И ЧЁРНЫЙ!
Мы с мамой переглянулись. Мама спросила зачем мне фиолетовый. Я сказала - остальные были не похожи на нормальные цвета. Мама покачала головой.
Врач выдал последний аргумент
- А вы знаете, что на прошлый сеанс она пришла с мальчиком? - он посмотрел на меня победно.
- Да, я знаю этого мальчика. А это почему-то плохо?
- ПЛОХО? Да она же асоциальная! У неё вообще не должно быть никаких друзей! А тут МАЛЬЧИК! Мы делали упражнение и я выявил, что у неё неразвита сексуальность. Вообще отсутствует интерес к сексу!
- Постойте, это когда мы с вами в ассоциации играли - я оживилась
Вообще это было довольно забавно. В институте меня обвиняли в прямо противоположном. Я была влюблена в Гауди, в это время Фостер построил свой Эротический Корнишон, Заха Хадид проектировала свои невероятные ультрамодные бионические здания. Я вдохновлялась этим. Мой преподаватель по архитектурному проектированию качал головой и говорил «Катя, ты же понимаешь, что это хуй?» Говорил что-то вроде «давай, неси свои озабоченные эскизы». Кстати, как-то потом уже я спроектировала ему жилой комплекс из трех сорокапятиэтажных хуёв, назло. С девятиэтажными круглыми пристройками. Он принял. Я удивилась. Но это всё было уже после.
Мама встала. Наверняка в ее голове звучало что-то вроде ДА КАКАЯ К ЧЁРТУ СЕКСУАЛЬНОСЬ, ТУПОЙ ТЫ УРОД! Глаза её говорили именно это. Но она очень спокойно сказала - мы пойдём. Он закричал. ЭТО Я ОТ НЕЁ ОТКАЗЫВАЮСЬ! ВЫ ЕЩЁ ПРИБЕЖИТЕ КО МНЕ! Я ГОВОРИЛ ЧТО НУЖНО В СТАЦИОНАР! Мы ушли.
Мама нашла какого-то другого врача. Мы с ним просто разговаривали, без тестов и кривляний. Без таблеток и гипноза. На самом деле, я не начала отлично спать после этих бесед. Но я вышла из дома и сходила в кино. А потом нашла работу. Сон возвращался по чуть-чуть, реальность возвращалась, мир обретал плоть.
Через год я вернулась в институт. Но больше я уже не делала ничего сутками, нет, я ложилась и спала. Я старалась дистанцироваться от унизительных «это все просто ужасно! Ты бездарная и ленивая.» Я игнорировала истерики и крики о моей криворукости. Надо ли говорить, что меня вызывали в деканат всё время, говорили, что раньше я была покладистее, и спрашивали почему я такая наглая. Я говорила что здоровый сон - это не наглость. Они звонили маме. Я не менялась. Мама просила «просто перетерпеть и закончить это» и я старалась терпеть. На деканате моя фамилия всегда была в списках на отчисление, меня это больше не пугало. Не удивлюсь, если она до сих пор там висит. Справедливости ради, скажу что ко мне с теплотой относился зав кафедры архитектуры, считал меня талантливой и пытался что-то для меня придумать. Но ситуацию усложняло то, что он был мужем декана и она любила орать мне в след «Иди, жалуйся своему Н.Н. Он тебе не поможет» Не знаю кто распространял слухи, да и важно ли это, но говорили что с Н. Н. я сплю и от этого все мои проблемы. Я устала от бесконечных обсуждений моей сексуальности и половых пристрастий, устала опровергать слухи и плюнула. Надо ли говорить, что в один прекрасный момент, когда декан показушно прямо в коридоре у деканата, на глазах у удивленных первокурсников и преподавателей орала на меня и говорила о том что «ой, Фомина, ты так меня утомила! Сколько можно выпрашивать! Иди уже! Ничего я тебе не поставлю. Хочешь чтобы все решили, что ты мне мерседес подогнала?» Я спросила так же громко, неужели она считает, что я правда что-то ей подгоню. И если подгоню - оставит ли она меня в покое. И кто уже подгонял. Она разразилась жуткой унизительной тирадой, о моей бесталанности, глупости, о несчастной моей матери и даже о моей внешности (мол слишком хорошо выгляжу чтобы хорошо учиться). Опять предложила бежать к Н.Н. Я посмотрела ей прямо в глаза и спокойно и отчетливо сказала:
- Да идите вы все нахуй
Развернулась и ушла, сопровождаемая абсолютной звенящей тишиной.
Я больше не вернулась. Я не забирала документы, не пришла получить справку о незаконченном высшем. И никогда не пойду. У меня нет высшего образования и нет никакого желания его получать. Я доказала себе, что могу жить и без него.
И для себя я победила. Победила всё, кроме бессонницы.