В июле было 80 лет со дня смерти Александра Грина,
а вчера день рождения писателя. Готовила для "Воскресного дня" разные статейки, заодно прочитала книгу воспоминаний Нины Грин. Не вдаваясь в худ. особенности издания, не будет лишним дополнить свое представление о том времени и найти в нем поразительные приметы нашего. Настоящая история - всегда в воспоминании конкретного человека о другом, где любовь - там и истина. Поэтому мемуары, свидетельства современников полнее и истинней исторического исследования, включая порой и сухую статистику. Это же можно сказать и о литературоведении, истории искусств и пр. Книга несколько перегружена эмоц. фоном, выборки здесь.
*
В больших журналах его не печатали. Только уже перед смертью, за год, в ленинградском журнале "Звезда" была напечатана "Автобиографическая повесть", и то лишь благодаря большой личной расположенности к Грину некоторых членов редакции, в частности, Николая Семеновича Тихонова. Грина это обижало, но виду он не подавал: "Они считают меня легче, чем я есть. Они любят громкий треск современности, сегодняшнего дня. Тихая заводь человеческих чувств и душ их не волнует и не интересует". Как только приходилось Грину иметь дело с редакциями толстых журналов или издательств, это всегда заканчивалось впустую. И он страдал по-настоящему. Отношение больших журналов особенно резко проявилось к "Бегущей по волнам". Грин дал ее в журнал, редактируемый Александром Константиновичем Воронским и Марией Карловной Иорданской. Долго они держали роман на прочтении. Им лично он нравился, но против "верхушки" они не рискнули пойти и вернули его с кислой миной: "Весьма несовременно, не заинтересует читателя". Александр Степанович и знал, и понимал, что этот роман чрезвычайно характерен для него, прекрасно сделан, заинтересует и найдет читателя, и хотел большого читателя... Другой раз с той же "Бегущей по волнам". Это уже почти через два года, в 1927-1928 годах. Роман всё мытарствовал по редакциям журналов и издательств, не находя пристанища. Грин приглашен на чтение "Никитинских субботников", читает отрывки из "Бегущей по волнам", вызвав у слушателей чувство искреннего восхищения. Слушатели - в большинстве члены издательства "Никитинские субботники". Александр Степанович предлагает "Бегущую по волнам" - получает отказ. Одно дело - платонически восхищаться, другое - издавать. "Несовременно" - отвечают. Словно истинное и человечное имеет особое время. Так давил на всё РАПП. И недаром, прочтя в апреле 1932 года о прекращении существования РАППа, Грин сказал облегченно: "Ну, теперь, дружок, нам станет легче жить. Повеяло свежим ветром, разогнали авербаховскую шайку ". И не пришлось пожить... Александр Степанович говорил: "Мне во сто крат легче написать роман, чем протаскивать его через дантов ад издательств". Чванная, зазнавшаяся группа литературных тузов того времени не понимала и не ценила Грина. Он для них был писателем маленьких журналов, писателем авантюрного легкого стиля, ушедшим от действительности. Они проглядели за именуемым ими "легким стилем" прекрасный язык его и замыслы его, чистоту, благородство, силу и нежность человеческой души, мечты.
*
Все слова о Несбывшемся - личные мысли и чувства Грина.
Это - его символ жизни. То хорошее, что с ним когда-либо происходило, он умел облекать в такие высокопоэтические образы и слова, что звучало песней, и, может быть, многим казалось поэтической выдумкой, а было его собственными переживаниями. Всё то гротескное, нетрезвое, уродливое, отталкивавшее иных от него, было поверхностным, рожденным средой, нуждой, тяжелой юностью. Оно же было и аттической солью его творчества. А зерно души чисто и переливчато сияло, как драгоценный камень под лучами солнца. Если бы горести, пришедшие еще в детстве и покинувшие его лишь со смертью, не терзали его, жил бы он, как Артур Грэй, Эммануил Стиль или Гарвей из своих произведений. Точно так.
*
После его смерти некоторые писатели сетовали, почему Александр Степанович не писал всем им о своей нужде, болезни, что они были бы сердечно рады помочь ему. Может быть, и так, а, может быть, и не так... Когда они мне говорили об этом, прошло уже года три со смерти Грина, минули тяжелые 1931-1933 годы, стало жить легче. О нужде писателя рассказывала я, его жена. Почему я выражаю сомнение? Во-первых, потому, что такая, случайно услышавшая о болезни Грина, совсем не литературная женщина как Александра Васильевна Новикова сумела без просьб и напоминаний скрасить болезнь Александра Степановича. Во-вторых, он осенью и зимой 1931-1932 годов неоднократно обращался в Союз писателей с просьбой о пенсии. Делать это было для него во много раз тяжелее, чем писать к Горькому. И что из этого вышло? Горечь, обида, я бы сказала, оскорбление страдавшего и умиравшего писателя...
по книге Н.Н. Грин „Воспоминания об Александре Грине.Мемуарные очерки. Дневниковые записи. Письма“. Феодосия-Москва: Издательский дом „Коктебель“ 2005