Что предлагал П.Л. Капица.
"Из всего вышесказанного видно, что Капица предлагал организовать производство урановых бомб в достаточном для военных целей количестве, что можно было осуществить без строительства как опытных, так и промышленных реакторов, радиохимических заводов, без развития металлургии плутония. При этом также не нужно было бы в спешном порядке тратить гигантские усилия на осуществление метода имплозии (урановую бомбу можно было взрывать и ствольным методом). Можно было бы сэкономить 200 тонн урана для опытного и экспериментального реакторов (а только на спешную добычу этого урана были потрачена едва ли не половина усилий).
Что было бы, если бы предложения Капицы были приняты?
С высоты сегодняшнего дня видно, что это привело бы к гигантской экономии ресурсов. Основные силы были бы брошены на строительство газодиффузионного завода, что позволило бы наладить производство мембран года на 3 раньше. Первая бомба была бы взорвана году этак к 1947-48 (при этом серийное производство урановых бомб было бы начато сразу же после испытаний). «Комбинат 817» строился бы без спешки и был бы благополучно построен к началу 50-х.
Да, реакторы в этом случае появились бы гораздо позже 1946 г., и первая советская атомная электростанция заработала бы в 60-х. Советское термоядерное оружие, вероятно, также появилось бы позже. Но при этом удалось бы избежать многочисленных аварий, облучения персонала, заражения части Челябинской области. Удалось бы существенно продлить жизнь многим выдающимся специалистам. Очевидно, другим был бы кадровый состав руководства атомной отраслью (место выдвиженцев Берии заняли бы выдвиженцы Капицы). У СССР появился бы опыт более самостоятельного проведения масштабных научно-технических проектов; в частности, опыт самостоятельного принятия управленческих решений."
http://www.pseudology.org/science/Bochvar_AA.htm
-
Итак, "с высоты сегодняшнего дня видно", что большевики, как всегда, делали все неправильно.
А надо было сконцентрироваться на "строительстве газодиффузионного завода". Быстро бы получили обогащенный уран, "первая бомба была бы взорвана году этак к 1947-48". Ну и "производство урановых бомб в достаточном для военных целей количестве".
Так предлагал Петр Леонидович Капица. Но его не послушали.
-
Я не буду разбирать, правильны ли эти рассуждения ("уран - не уран") или нет (я считаю, что нет).
Просто посмотрим, что конкретно собирался предложить П.Л.Капица.
-
Отрывок из письма Сталину 18 декабря 1946 г. (полный текст - в конце).
-
"Направлением решающего "удара", куда следовало направить все свои силы, я считал, было получение, "легко и дешево" изотопа урана-235. Я сказал тов. Берия, что основная цель - это отыскать метод выделения урана-235 не менее чем в 10 раз лучше, чем у американцев. Тов. Берия согласился, что это есть основная часть проблемы, хотя сказал, что уже в три раза - достаточно.
Я считал, что никто не должен знать о ходе моей работы, не только потому, что это мешает, но главное - потому, что я хорошо понимал, что шансов на успех у меня очень мало. По кислородному опыту видно, что у нас есть достаточно желающих загубить даже законченную работу, работу в процессе создания, связанную с неизбежными неудачами и ошибками, следует делать без огласки.
Я начал с того, что постарался охватить вопрос по возможности шире, чтобы сопоставить различные методы выделения изотопов. Без этого обследования поиски новых путей бесполезны. Это заняло несколько месяцев, так как требовало углубления в самые разнообразные области физики. Параллельно я искал только те возможные и эффективные методы разделения изотопов, которые НЕ использованы американцами. Мне удалось найти три таких направления, которые могли бы привести к поставленной цели.
Первое из них, наиболее оригинальное, но проблематичное, относилось к области, самой мне близкой, - глубокого холода, Но тут требовались дополнительные опытные данные; эти опыты проводились в институте, но не дали положительных результатов.
Второе направление казалось мне более обещающим. Оно зиждилось на более известных явлениях и поэтому требовало сначала теоретической разработки. К моменту, когда меня сняли с института, я как раз работал над этой задачей. Работа шла плохо. Все происходящее с кислородом меня очень огорчало, к тому же под конец я не выдержал и заболел.
Как только я поправился, я сразу возобновил работу. Теперь меня перестали тормошить, только попугивали, я мог работать не отрываясь. Через две-три недели мне стало видно, что решение не дает желаемых результатов; грубо говоря, самое большее, что можно было ждать, - что удастся выделить изотопы урана только раза в два-три лучше американцев и то рядом ступеней и сложной аппаратурой.
Тогда я взялся за третье направление, которое мне, на первый взгляд, казалось менее оригинальным и потому было оставлено мной напоследок. Тут за этот год усилий меня ждал первый успех. Уже дней через десять я увидел новую возможность и напал на многообещающий путь. Мне хорошо работалось, в последующие два месяца я забыл все невзгоды. В ноябре я успешно закончил всю теоретическую и расчетную часть работы. Теперь, по мере моих научных знаний и опыта, я могу сказать (конечно, лишь с той достоверностью, с которой можно судить о всем новом, еще не испытанном), что нашел тот более дешевый и эффективный путь, который искал для разделения изотопов урана в одну ступень. Если бы меня не лишили моего института, то я так же тихо и мирно продолжал бы работать и начал бы с радостью осуществлять этот метод на опыте. И только после того, как мне удалось бы его осуществить, я бы о нем рассказал. Так, я считаю, должен работать ученый, а я иначе не умею. "
-
Что видим?
1) Ни о какой диффузии речь не идет.
2) П.Л.Капица нашел некий способ "для разделения изотопов урана в одну ступень".
-
С 1946 года прошло более шестидесяти лет. Как известно, промышленный "метод выделения урана-235 не менее чем в 10 раз лучше, чем у американцев" был найден. Это центрифужный метод. Он не одноступенчатый.
-
Предложения Капицы - тупик. И очень правильно, что советским атомным проектом руководили Сталин и Берия, а не кто-нибудь другой.
-[Письмо П.Л.Капицы И.В.Сталину]
Письмо П.Л.Капицы И.В.Сталину о своем отношении к снятию с должности директора Института физических проблем АН СССР и о недостатках в руководстве наукой в СССР(1)
-
Лично(2)
-
Николина Гора
Московская область
-
Товарищ Сталин,
лишив меня моего института, меня отстранили от полноценной научной работы, и я это тяжело переживаю(3).
Я хочу понять причину, почему ученого лишили возможности работать в стране, которая основывает свой рост на развитии науки? Это противоречие настолько явное, что оно не может быть объяснено чем-либо личным или случайным, так как никто из руководящих товарищей до сих пор не указал мне, что они считают моей ошибкой. Я хочу Вам написать, что я думаю по этому поводу.
Первый вопрос, который у меня возникает, - сумел ли я правильно понять запросы нашей страны и времени?
Я считаю, что правильное направление научной работы ученого не может быть оторвано от жизни и определяется тем, что нужно стране.
Следующий вопрос: кто должен устанавливать эти наиболее нужные для страны направления научных работ?
Я считаю, что это должно решаться централизованно, государственным руководством, или, как у нас говорят, "партией и правительством", как органом, лучше всего понимающим запросы страны, - тут ученые являются только советниками, но в руках ученых должны находиться развитие и организация самого процесса научных работ. Вот основные положения, из которых я исхожу.
Как я их проводил в жизнь? Я считал, что по своим знаниям и способностям я мог быть полезен стране по двум главным направлениям:
1. Интенсификация кислородом основных отраслей нашей промышленности.
2. По проблеме получения и использования атомной энергии.
Против этого выбора не было возражений, поэтому моя ошибка не в этом.
-
О кислороде Вам все уже известно: и как я работал, и как я старался объединить свою работу непосредственно с промышленностью, как я занялся организационными вопросами, технической пропагандой и пр. Поэтому я напишу Вам только о втором вопросе.
Я считал, что в вопросе атомной энергии для нас самым главным является выигрыш времени и средств, чтобы иметь возможность не только догнать, но и перегнать. Об этом я не раз говорил в Специальном комитете и писал Вам. Далее, я считаю, что осуществить это можно только "найдя новые пути" - в этом наш главный шанс наверстать потерянное время. Несомненно, что повторяя сделанное, нам, во всяком случае, удастся решить задачу, и здесь весь вопрос в умелой организации работ. Нахождение же нового пути всегда проблематично, а в данном случае это усугубляется тем, что американцы, казалось, уже использовали все лучшие возможности. Но я все же решил попытать счастья, к тому же я считаю, что это и есть настоящая задача для ученого.
Я сразу же взялся за работу; мне сильно мешали организационные нагрузки, и я стал всеми силами стараться от них устраниться. Это была одна из причин, почему я так противился работе в Первом главном управлении. Работа там меня тяготила, и устраниться мне удалось не сразу. Вы знаете, как это произошло. За период работы в управлении я увидел, что те принципы, на которых строилась работа по атомной энергии, - не те, которые, я считал, приведут нас лучше всего к решению поставленной задачи, поэтому я решил Вам об этом написать. По-видимому я не достаточно учел, что критика, став известной, может быть неправильно истолкована и вызвать для меня неприятности, как это случилось.
Далее, мне мешала работа по кислороду, но, конечно, эту работу нельзя было бросить на полпути. Надо было скорее заканчивать ту ее часть, где мое участие было наиболее необходимо, т.е. пустить в ход мою газовую турбокислородную установку. Перипетии с приемкой длились полгода и все это время мешали и отрывали меня от работы. Вы знаете, что несколько раз я просил даже Вас ускорить это дело, но меня не поддержали. Несмотря на все это, я почти неизменно два дня в неделю отдавал работе по основному вопросу.
Ввиду важности этого вопроса я более подробно опишу, как шла моя работа и к чему она пришла. Направлением решающего "удара", куда следовало направить все свои силы, я считал, было получение, "легко и дешево" изотопа урана-235. Я сказал тов. Берия, что основная цель - это отыскать метод выделения урана-235 не менее чем в 10 раз лучше, чем у американцев. Тов. Берия согласился, что это есть основная часть проблемы, хотя сказал, что уже в три раза - достаточно.
Я считал, что никто не должен знать о ходе моей работы, не только потому, что это мешает, но главное - потому, что я хорошо понимал, что шансов на успех у меня очень мало. По кислородному опыту видно, что у нас есть достаточно желающих загубить даже законченную работу, работу в процессе создания, связанную с неизбежными(4) неудачами и ошибками, следует делать без огласки.
Я начал с того, что постарался охватить вопрос по возможности шире, чтобы сопоставить различные методы выделения изотопов. Без этого обследования поиски новых путей бесполезны. Это заняло несколько месяцев, так как требовало углубления в самые разнообразные области физики. Параллельно я искал только те возможные и эффективные методы разделения изотопов, которые НЕ(5) использованы американцами. Мне удалось найти три таких направления, которые могли бы привести к поставленной цели.
Первое из них, наиболее оригинальное, но проблематичное, относилось к области, самой мне близкой, - глубокого холода, Но тут требовались дополнительные опытные данные; эти опыты проводились в институте, но не дали положительных результатов.
Второе направление казалось мне более обещающим. Оно зиждилось на более известных явлениях и поэтому требовало сначала теоретической разработки. К моменту, когда меня сняли с института, я как раз работал над этой задачей. Работа шла плохо. Все происходящее с кислородом меня очень огорчало, к тому же под конец я не выдержал и заболел.
Как только я поправился, я сразу возобновил работу. Теперь меня перестали тормошить, только попугивали, я мог работать не отрываясь. Через две-три недели мне стало видно, что решение не дает желаемых результатов; грубо говоря, самое большее, что можно было ждать, - что удастся выделить изотопы урана только раза в два-три лучше американцев и то рядом ступеней и сложной аппаратурой.
Тогда я взялся за третье направление, которое мне, на первый взгляд, казалось менее оригинальным и потому было оставлено мной напоследок. Тут за этот год усилий меня ждал первый успех. Уже дней через десять я увидел новую возможность и напал на многообещающий путь. Мне хорошо работалось, в последующие два месяца я забыл все невзгоды. В ноябре я успешно закончил всю теоретическую и расчетную часть работы. Теперь, по мере моих научных знаний и опыта, я могу сказать (конечно, лишь с той достоверностью, с которой можно судить о всем новом, еще не испытанном), что нашел тот более дешевый и эффективный путь, который искал для разделения изотопов урана в одну ступень. Если бы меня не лишили моего института, то я так же тихо и мирно продолжал бы работать и начал бы с радостью осуществлять этот метод на опыте. И только после того, как мне удалось бы его осуществить, я бы о нем рассказал. Так, я считаю, должен работать ученый, а я иначе не умею.
Тут надо указать, что в институте также велись все необходимые подготовительные изыскания по разгонке дейтерия и водорода. Но этот вопрос на данном этапе надо считать второстепенным. Я исхожу из того положения, что распылять силы вредно, их надо сосредоточивать на одном главном направлении, а пока не найдешь этого главного направления, не следует впадать в панику и браться за какие попало второстепенные и малообещающие работы. Например, сейчас у нас в ряде институтов ради таких работ прекращена прекрасная большая научная работа - это мало дает для решения задачи, но через несколько лет очень вредно скажется на уровне нашей научной культуры в ряде важных областей физики.
Я пишу все это так подробно, чтобы Вы увидали, что все упреки, что я и институт не работали над вопросами атомной энергии, совсем не обоснованны, да они и не могли быть обоснованы, так как всем должно было быть ясно, что я как ученый не мог стоять в стороне от этой ведущей проблемы современной физики. Вопрос участия в ней определяется только тем, чтобы суметь найти свое оригинальное направление в работе, Это не делается по расписанию и не всегда может сразу удаться. С меня же хотели такое расписание, и получилось, что вместо того, чтобы мне помогать в работе, за это время все делалось как раз наоборот, не говоря о том, что на меня даже оказывалось материальное давление.
Тут я подхожу к основному вопросу. Я считаю, как уже это говорил, в то время, как задание на работу исходит из центра, сама организация процесса работы должна быть в руках у самого ученого, но этого у нас еще не понимают. Тут, по-видимому, корень того противоречия, о котором я писал вначале.
Наши руководящие товарищи в своем правильном стремлении развивать советскую науку хотят ее взять под такой контроль и руководство, которые только мешают работать ученым. Я же считаю, что руководство, дав задание ученому, должно ему верить, организационно помогать и терпеливо ждать, когда у него выйдет его работа. Надо помнить, что передовая творческая работа всегда полна неудач. Руководить творческим процессом и делать его общественным достоянием для микроскопического контроля - не только не помогает, но крайне вредно. Отсюда и вытекают встречающиеся у нас нелепости, как например, с детальным планированием научной работы, ведущим почти к учету "мысль-часов" ученого. Это приводит к практике делать ненужный "тарарам", укрывать неудачи, выдавать векселя и обещания, что в настоящей научной работе невозможно и является ложью, - в здоровых условиях работы ученый не будет и не должен этого делать.
В конце концов, это все ведет к процветанию лжеученых, образно выражаясь, ученых-знахарей, а не ученых-врачей. Так как нельзя каждому больному читать курс медицины, то ясно, что, не зная медицины, больной сам не может отличить знахаря от врача, и поэтому отношение больного к тому и другому зиждется на вере. Поэтому здоровая оценка и доверие к ученому могут основываться только на общественном мнении самих же ученых. Это и есть та причина, почему организация научных учреждений, как академия, университет, всегда и всюду строится на выборном начале.
Без опоры на общественное мнение ученых передовая наука у нас не может и не будет процветать, и все наши новые начинания будут гибнуть, как сейчас погибла кислородная проблема. О ней я уже Вам писал, я ни в чем не изменил своей точки зрения. В основном эта гибель произошла потому, что наши "хозяйственники" решили взять в свои руки научную сторону вопроса: отмели в сторону научно-техническое общественное мнение, подыскали трех знахарей себе по душе, типичных лжеученых и авантюристов, и, основываясь на их мнении, добились прекращения моих работ. На заседании Совета Министров Первухин и Малышев безапелляционно заявляли, что Капица своими работами вводит наше и мировое общественное мнение в заблуждение и что в кислородной проблеме нет достижений. Совет Министров согласился с ними, меня устранили и мои работы прекратили. Ведь после этого логичный вывод только один - наша Академия наук нам не нужна, ее надо распустить и сделать новую, а Первухина и Малышева, как сверхученых, - президентами этой академии.
Далее оказалось, что Первое главное управление лучше ученых знает, как надо организовывать науку и решать, чем должен заниматься и(6) кем руководиться Институт физических проблем. Спрашивается, к чему тут нужны научно-общественное мнение и устав Академии наук, согласно которому руководство институтов Академии правильно, основано на выборном начале?
Ясно, что все это ненормально, а причина все та же: без доверия и уважения к ученым, основанного на мнении других ученых, процветание свободной и продуктивной творческой работы в науке и всего нового, связанного с ней невозможно.
Это доверие и уважение к ученым не легко и не сразу создается, но к нему надо стремиться, его надо внушать и искать те организационные формы, при которых оно осуществляется.
Есть еще один вопрос, который вызывает у меня недоумение. В постановлении выставлена как одна из причин моего снятия, что я не вводил у нас немецких установок. То, что нужно учитывать иностранный опыт и им пользоваться, - это, конечно, ясно, но ставить ученому в вину старание идти своим путем - это равноценно упреку писателю, что он пишет свои произведения, а не занимается переводами. То, что я поднял кислородную проблему и создал свои советские кислородные установки низкого давления, которые я по-прежнему считаю наиболее передовыми из существующих, - как раз этим-то я и гордился, и, несмотря на все, горжусь и буду гордиться, да и не сомневаюсь, что со временем и страна будет гордиться.
По всем этим пунктам я своей вины не могу найти. Теперь есть последняя возможность моей ошибки. Многие товарищи мне указывали на следующее: "Ты чересчур прямолинеен, не считаешься с самолюбием людей и пр." Они говорят, что надо быть послушным и приспособляться к хозяевам: если хотят планов, обещаний и пр. - отчего же их не дать, если это ограждает от неприятностей? Это действительно у меня не выходит.
Я очень уважаю Вас и Ваших основных сотрудников и не вижу способа выразить большего уважения, как говорить Вам то, что думаю. Я также верю, что это необходимо для той цели, которая нас всех объединяет, - это благо страны. Я, безусловно, сочувствую тем новым направлениям, на которых Вы строите государство, понимаю и оцениваю все трудности, которые Вы встречаете на новом пути. Я считаю, что для меня как ученого основной способ посильно содействовать Вашей созидательной работе - это помочь отыскать наилучшие организационные формы для нашей науки, а это может быть только тогда, когда ученый не будет бояться прямо говорить, что думает, даже в том случае, когда это неприятные вещи.
Я хочу надеяться, что меня наказывают не за это.
Конечно, я верю, что со временем мы придем к более здоровым организационным формам научной работы и правда о кислороде выйдет наружу, и время покажет, что турбинный метод низкого давления победит.
Очень хорошо, что Академия наук создала авторитетную комиссию по кислороду. Это, безусловно, поможет пролить свет на истину (что поддержит авторитет ученых и Академии).
Из всего происшедшего мне ясно, что при создавшемся положении продолжать свою научную работу по основным проблемам мне невозможно. Не только потому, что я не понимаю и никто мне не сказал, что я сделал плохого и почему меня нужно было лишить возможности научно работать, но и по следующим конкретным причинам.
Первое: в 1934 г. я мог и согласен был работать только в моем институте, который, как Вы помните, тогда привезли из Англии. Так же я смотрю на вещи и сегодня. Этот институт я люблю как свое дитя, я им горжусь, его я создавал 20 лет, он всецело приспособлен для моей личной работы, и работать и руководить другим для меня нелепо, и я не буду. Без него я обречен на кабинетную работу. Сейчас я, как скрипач, у которого отобрали скрипку, - могу играть только на гребенке.
Второе: потому что нет для этого нужного доверия и уважения ко мне как к ученому - необходимой основы для смелой работы.
Третье: по своему складу, как ученый, я только могу работать в области искания новых путей, а это мне поставлено в вину.
Четвертое: несомненно, что теперь люди будут остерегаться идти ко мне работать, так как сейчас пострадал не только я один, но и мои ученики и помощники.
В создавшемся положении мне остается только одно: спокойно и терпеливо ждать. Поэтому я прошу Вас не истолковывать мою работу в уединении как нежелание служить стране, хотя, работая в лаборатории, чувствуешь себя полноценнее как ученый, но и за письменным столом можно делать полезные работы.
Если не будет возражений, то я постараюсь у себя в комнате на даче организовать маленькую лабораторию для элементарных опытов, и было бы очень хорошо, если бы мне разрешили взять к себе моего постоянного ассистента и кое-какие приборы из института.
Поэтому очень прошу Вас, чтобы Вы дали указания, чтобы мне помогли в этом, чтобы мне не мешали спокойно работать и чтобы больше не обижали.
Я со своей стороны готов сидеть тихо и смирно до тех пор, пока не произойдет переоценка ценностей и не изменится отношение ко мне, - тогда я смогу опять в полной мере служить стране, людям и науке.
-
П.Капица
-
18 декабря 1946 г.
-
АП РФ. Ф.3, оп.47, д.31, л.107-109 об. Подлинник.
-
(1) Опубликовано частично - см.: К истории мирного использование атомной энергии в СССР. 1944-1951: Документы и материалы: Сб. док. /Сост. Л.И.Кудинова, А.В.Щегельский. Обнинск: ГНЦ ФЭИ, 1994. С. 54-58.
(2) Написано рукой П.Л.Капицы.
(3) П.Л.Капица был снят с должности директора Института физических проблем АН СССР постановлением СМ СССР № 1815-782с от 17 августа 1946 г.
(4) Далее зачеркнуто автором: но неизбежными.
(5) Выделено автором прописными буквами.
(6) Далее вставлено автором: кем.
-
"Атомный проект СССР", т.2, кн.1, с 623-629.