Веки севера
О душе серебристой свирели,
что в заоблачных далях тоскует
и поёт родником неумолчным
я слагаю летучие песни.
Из мелодий холодного лета
и снегов, и трепещущих льдинок,
там, где вечности плавные крылья
разлетелись, растаяли светом,
я себе тишину сотворяю.
………..
Зарёю серой свиристелей стаи
в рябиновых дождях февраль качали
и снежную завьюживали муть
ленивыми играя веерами.
......
На веки севера кладу пыльцы налёт,
и искор снежных тайные туманы
запутаю в еловых волосах. Тигровые румяна -
и на ветру - пересекают лес,
забытый в облаке ... Ты плыл среди чудес.
Не ускользай, - стеклянные мотивы
напели выступы обледенелых лиц
камней, хрустальных друз, морозного эфира.
Ты был в беспамятстве, пропущенный грозой,
как нитями бездонных строгих молний
- и страшен, и силён, и, радугами полный,
Господь Удачи сыпал звёздной пыли,
и ожидало время дань небес.
.......
Я видел сон, души воздушный айсберг,
он синим был,балет стальных лучей
как день небес,сияющий и райский
парад стрекоз и слюдяных мечей.
Холодная небесная улита
оленье солнце - рёбрами рога -
дробило зеркало на лоне ледовитом
и проступала талая вода.
Стекала тихо, призрачно, по струнам,
ладонями, в пречистую купель,
и плачущим, и поднебесно-лунным
казался мне готический апрель.
.......
Крылатый месяц меж крылатых сов,
мигающих волшебными глазами,
я провела,и голубое знамя
небесных кочевало... лилий
иль облакоподобных белых перьев?
И проносил туманный бриз осенний
и клочья пены, пуха, и цветы,
плывущие от шпилей высоты
по морю тёмному на тихий, сонный север...
Там собирались замки островов,
тяжёлых снежных парусов, линейно
полярным ветром выстроен, развеян,
размётан, но воздвигнут - соразмерен
летучий призрак: город, сон и айсберг.
.......
Зимний день
По привычке солнечным обманом
наградил- и неизбежно скрылся...
Разлетелись сумрачные гуси,
распростёрли крылья снеговые...
Но устало млечную охоту
он устелет светом утром ранним,
он устелет крыши и дорожки
и туман белёсый по-над лесом...
И забрезжит искрами бесплодно
дрожь несуществующих созвездий,
по ветвям раскиданных колючим.
Разольётся звуком шорох сонный
будто тихо взглянет, тихо скажет,
быстро высвистит тебе навстречу
солью дружбы - солью снеговою
обжигающий колючий холод.
.......
Провалившись в облака-сугробы,
вижу профиль бога снегового,
он закроет синие ресницы...
Воздух жгучий и присыпан солью,
боль и радость. Брежу тишиною,
улыбаюсь счастливо: синицы...
А в серебряных парчовых складках
небо - сонное, большое одеяло
прячет день...
.......
Зима с тобою - первый крик весны,
когда из-под заснеженных равнин
проглядывают новые снежинки
цветов небесных, птиц золотоглавых
в душе трепещет свадебное солнце
и угли тлеют, вылетев из печки,
глазами говорящих строгих кошек
на подоконнике стареющей зимы ...
Штормит. То пенится загадочная вьюга
в бокале льда искрящимся шампанским.
Ты будешь пить? - И кони пристяжные
забудут путь, и коренной собьётся
на ритмы серебра тревожных ёлок.
За солнцем посылай его, за солнцем
снегов и ночи, вышитой из кружев,
натянутой на пяльцы острых веток,
звенящей люстрою, катящей снежный ком
и бьющей саблей звонкую посуду
людского смеха ...
.......
Равнины солнечного света
лежат и тают на озёрах глаз закрытых .
Твоё лицо таинственно и сладко ,
жемчужный ряд полуоткрытых губ
да волосы лесов , их тёмный , без оглядки
и колющий прицел : ресниц - леса , леса ,
и кожа век , спадающих снегами .
Ты спишь . Дыхание короткими волнами
напоминает эхо меж холмов
покатистых , грудеобразных , круглых .
Ты улыбаешься во сне - и слёзы солнца
катятся струями по грузным валунам
и застывают . О, моя природа !
Какой тоской и счастьем замерзают
в полёте птиц столь радужные мысли !
И остаются в памяти небесной -
леса , леса, полуоткрытый сумрак
их девственного, тающего сердца .
.......
Столь странный север : на моё чело
упали льдинки с лап тяжёлых елей,
высокий призрак сна, белым-бело,
и сладко спится, ветры в колыбели
перевернули розовый сугроб,
в лучах вечерних нежится крылатый
дельфин, касатка, держит солнца сноп ...
который год в такой тиши? - наверно, пятый ...
Я привезу подарочных огней,
из яблок огневых украсим ёлку,
и будем слушать сказки про зверей
заоблачных : медведя, зайца, волка .
И упадём - наверх, и никогда
не будем помнить сторону иную
усталости, где чёрная вода ...
Нам остаются только поцелуи ...
.......
Он щурился. От солнечного света
или от слёз, иль облачного снега,
пыльцы, голубизны его слепящей.
Морозные закручивались вихри
от белых кип сугробов. Люди шли
как призраки средь броской чистоты
доселе неосвоенного мира.
Пришельцы. Напряжённо их вниманье
и горечь. Снова изгнаны из рая.
Теперь не смеют глаз своих поднять
и взглядом лица обласкать фасадов:
на всём, на всём налёт Его печали.
Гонимые, так тихо, тихо тени
плывут средь красоты -
и слёзы стынут.
......
Что в снегопаде чувств
на зеркале окна
осколком льда рисует королева?
И перьев отпечатки для поэтов
и музыкантов праздно оставляет;
как будто нет прекрасней ничего,
чем медленной зимы вуали, вздохи
средь пышных горностаевых снегов.
Что и цветов-то кроме снежных лилий,
с упряжкою из белых лебедей -
всего и прелести... Однако же, послушай
тот шёпот:
"Незакончен мой узор.
Тропических лесов стеклянные разводы
наутро станут розовым искриться
и восхищать своей алмазной гранью!
Я музыку пишу
и ритмы для стихов.
Вглядитесь в этот правильный рисунок
и вы найдёте то, что недоступно,
и в созерцании
отраду обретёте!"
.......
Сон тяготит на всём.
Сугробы видят сны.
Как на земле - барханами на небе
дымятся мысли, чувства, переливы
душевных неосознанных движений:
Совсем прослойка воздуха тонка.
и сшито всё суровой ниткой сосен
в соединение седеющих небес
с неровною поверхностью метели.
Там не исчезнет сумеречный вздох
колючих покрывал, тенёт в постели
холодной призрака. И сон ему прядёт
провалы в невесомость, безмятежность.
День не взойдёт. Меж двух его ладоней
увидится, как долька апельсина
под бровью облака, улыбка вьюги юга,
чья нежность отливает перламутром.
.......
Заплывшие, пресыщенные стражи
слепящих груд алмазов, серебра
уже давно здесь спят и спят от века…
Они, вершины. Их хрустящий сахар
такой вискозный и такой лохматый,
искристый, нежный. В тающих халатах
и с рукавами длинными, свисая до земли
и далее, поднялись эти горы.
и возвышающе - звенящий их покой
и простота соединенья с небом
влечёт, влечёт… Тождественным движеньем
рука хватает воздух, мимо губ
летит излом несовершенных линий,
графически очерченный пером
в кардиограмму ангела и птицы.
парит душа во власти повторенья
их мелодических уставов. Горы!
как вы могли и смели так неточно,
случайным сплавом лиг и заострений
застыть, заснуть, меня заставить думать
о вечности, о том, что это вас
я так люблю и так безмерно верю
в граните, камне, твёрдо и всегда,
что я... могу осилить этот путь.
.......
Снежный наст испещрён письменами -
это птицы, воркуя, ходили,
семена подо льдом оставляли.
Это тонкой иголочкой хвойной
лист коричной прозрачной берёзы
занесён под стекло ледовое.
Это вздохи седого вельвета -
иней в зелени мха молодого
влажной искрой на солнце играет.
.......
Опять из сахарного плена
летит в ночные ковыли
и поджигает корабли
стальным лучом, бенгальской пеной.
Гламур и всполох, сор слюды,
и равнобедренный осколок
одним замедленным уколом
дыханье рвёт - и пляшут льды.
Их раскалённый взор опасен.
Улыбка ранит нежный рот:
то циферблата оборот
движеньем стрелок вспять украсит
прапамять дымного стекла
живых и влажных кабошонов,
и равновесно, отрешённо
качнётся и исчезнет мгла.
.......
О, айсберг в глубине своих ночей!
О, плотное нагроможденье света,
скользящего зазубренным стеклом
в воде веков, в безмолвии великом
кромешности, где правят руки ветра.
Ты, лучезарный, в море серебра,
отверженный Луной, её осколок,-
нет, не сияешь, но паришь в огне,
где нет путей, и звёзд глаза угасли
под тяжестью базальтовых небес.
Плыви, титан, непокорённый утром,
но только красок розовый отлив
в текучих зеркалах своих надводных
на миг останови и раствори,
оттачивая линий совершенство,
даруя блеск и отражая солнце.
.......
Танцы белых волков. Наверху разбегаются волны.
Индевеет лицо. Метких прутьев упругая сечь.
В альвеолах души разливается гелий - не больно -
и бежит ультразвуком морозная детская речь.
Щёки яблок горят, и зрачок над каминным угаром
прямо в небе колючем находит слезу и звезду:
этот белый полёт, это гончее счастье - не даром!
Синим звоном блесны я в ладони твои упаду!
Сивых северных снов в одеялах пуховых утеха
раздробит хрустали до молозива розовых зорь,
и в весёлой стране беспричинного детского смеха
затеряемся бликами! Сердце, биенье ускорь!
.......
Этот день, ванильный и ломкий,
лёг у ног усохшей травой.
Шоколад, пастила, потёмки,
влажных елей елЕй и рой.
Солнце - долькою леденцовой
по коричным земли губам.
Валуны - моховые совы
соловеют и пьют туман.
Тонет мятой зелёной сливой
небо рыхлое в молоке.
Тени синие, снег - пугливый,
сладкой пудрою по щеке.
.......
Лесов высокую корону
венчают звёзды. Тишина.
И наплывают стрелы звона:
гудит сияния волна.
Переливает серым светом,
парит игольчатый орган,
кристально-розовым балетом
сменяет шёлковый обман,
зеленоватым блеском тлеет
и тихо утекает вдаль.
Высокий парус строго реет
или шевелится вуаль?
в изгибе линий - леность, лунность,
в движенье - магии покой.
Иль это Бог ведёт по струнам
своей невидимой рукой?