Книжное
Что такое по-настоящему хорошая книга?
Я могу назвать книгу по-настоящему хорошей, когда не хочется выпускать её из рук, когда каждая страница становится ценнейшим сокровищем, и ты боишься оставить даже легкий след от рук на чистой бумаге. Когда ты перестаешь замечать происходящее вокруг и погружаешься в историю, а каждая новая глава становится продолжением твоей собственной жизни, истории, которая никогда с тобой не приключится, но которая уже пронизывается сквозь обыденность дней. И ты насильно захлопываешь книгу, отдирая свои собственные руки от обложки, кладешь её подальше, чтобы ни в коем случае не прочесть её раньше времени. Ты идешь заваривать чай, высчитывая минуты кипения чайника (четыре пятьдесят пять, пятьдесят шесть, семь, восемь, девять, клац!), заливаешь бурлящую воду в кружку, мимолетно обдавая кипятком кухонный стол, ругаешься, берешь тряпку, вытираешь, отвлекаешься. И ты идешь на балкон, прикуриваешь сигарету, по привычке изучая тлеющую бумагу на самом её конце, и уходишь в мысли о книге, в то же время как бы досматривая твой собственный фильм, который никто никогда не увидит. Начинаешь невольно додумывать продолжение, пытаться мыслить как автор, заранее зная, что все твои мысли в корне не верны, ты ведь не можешь узнать правду раньше, чем прочтешь её. Ты делаешь глоток чая, второй, а потом неожиданно обнаруживаешь себя читающим заветную книгу в кресле. Пытаешься вспомнить как ты тут оказался, но тщетно, твой разум отказывается показывать ту маленькую лазейку, которая позволяет приблизиться к желаемому .
Когда не смотря на все предостережения, горький опыт прошлого, ты всё же вгрызаешься в строчки зубами, вновь уходишь в мир, написанный кем-то (а как жаль, что не тобой!). Когда на толику приоткрываешь свою фантазию и видишь автора, пишущего рукопись перьевой ручкой на плотных желтых листах с остервенением хищника. И хотя ты прекрасно понимаешь, что текст набран на клавиатуре его Макинтоша (без сомнения это был Макинтош, что же ещё), упорно продолжаешь рисовать себе картинку, выуживая новые мелочи из необъяснимых недр твоей фантазии.
Вот он сидит, прямо перед тобой, такой странный, живой, но недосягаемый. Ты пытаешься заглянуть ему через плечо, но текст упорно прячется от твоих глаз, буквы становятся неразборчивыми, но отчего-то очень красивыми. А его руки мелькают от чернильницы к бумаге и обратно, эти странные движения завораживают, и ты смотришь. Тени от свечи пляшут на стенах, складываясь в удивительные, но устрашающие узоры, вот ты вроде бы видишь костер, перед которым сидят уставшие путники и о чем-то переговариваются, но стоит тебе попытаться разглядеть рисунок, как он растворяется. Ты опускаешь глаза, сетуя на свою судьбу и любопытство, но подняв их, замечаешь всё новые и новые узоры. Маски, люди, бегущие кошки, непроходимые леса. Сколько всего интересного может показать тень... Но вот автор бросает перо на стол, комкает лист и выкидывает в сторону, опуская голову на ладони… и у него не всё так гладко, не сразу он смог рассказать нам всё. Ты подходишь к нему, кладешь свои руки ему на плечи, вдруг такие живые, и он вновь выводит заглавную букву на плотном листе пожелтевшей бумаги....
И стоит ему это сделать, как ты оказываешься в Его мире, вырубая непроходимые леса верным мачете, благословляя в путь своих верноподданных, побеждая несметные армии....досматривая свой удивительный фильм в ощущении реальности происходящего. Но...потом ты разом понимаешь всё, а автор ставит точку, откладывая законченную работу в сторону. Единственное, что ты видишь перед собой теперь, это содержание книги на последней странице, но руки всё ещё помнят тяжесть оружия, разум разгадывает великие тайны, дух смертоносной битвы обдает жаром, а верноподданные шепчут в уши, но уже так далеко... как будто это было очень давно и с кем-то другим.
А потом... потом ты берешь перьевую ручку, плотную бумагу, зажигаешь свечу и пишешь то, что накопилось от обиды. Обиды на себя, за твою скорость чтения, на автора, за маленькое количество страниц, на весь мир, за его реальность.