О фазовых переходах.
Иные перемены в тебе происходят постепенно, практически неуловимым для глаза образом, плавно надвигаясь изо дня в день. Но вдруг наступает миг фазового перехода - кристаллизация застывающего раствора - прыжок подкравшегося ягуара - и ты преображаешься.
Разом.
Иногда это - преображение гусеницы в бабочку. Миг сей радостен и светел.
Но чаще это - преображение Стальной Крысы в Броненосную Черепаху.
Загадка фазовых переходов с давних времён будила моё воображение и раздражала моё самолюбие.
Поскольку с давних времён, читая банальные как любовь сентенции о смене мировоззрения с возрастом и сталкиваясь со всевозможными вариациями навязшего в зубах изречения "Вырастешь - поймёшь", я уже смутно подозревал, что повышение интеллекта или обогащение опыта само по себе не имеет прямого отношения к фазовым переходам как таковым.
Допустим, в старости ты изменил свою точку зрения на те или иные факты. Хорошо. Допустим.
А обосновать - можешь? Причём - такими доводами, которые не были известны тебе самому в молодости?
Нет?
Значит, мудрость и опыт здесь ни при чём.
Значит, ты изменил свою точку зрения по субъективным причинам - возможно, имеющим отношение к возрастным биохимическим изменениям, - но не ввиду рациональных оснований.
И не нужно удивляться, что тебе самому происходящие с тобою перемены кажутся приближением к Истинной Мудрости. Ведь каждому человеку свойственно на подсознательном уровне щадить своё "я".
- Спасибо, утешил! - сказал Жихарь. - Значит, если я тебя правильно понял, Мироед становится всё глупее и глупее?
- Не совсем так, - сказал Лю. - Просто он себя считает всё умнее и умнее.
- Так на так и выходит! - обрадовался богатырь.
© Михаил Успенский, "Кого за смертью посылать".
Разумеется, некоторые доводы могут быть слишком тяжеловесны, чтобы передать их через столь узкий информационный канал, каковым является речевое общение. Но если спросить сторонников этой точки зрения - "О какого рода доводах идёт речь?" - они смущённо замолкнут. Или изрекут очередной трюизм на тему "Надо хлебнуть жизни".
И в этих словах, кажущихся примитивной увёрткой, мы неожиданно видим ясный намёк на Истину.
Что нельзя в полном объёме передать через слова?
Боль.
Просто потому, что ни один потенциальный реципиент не является в достаточной мере мазохистом, чтобы попытаться целиком воспроизвести в своём воображении описываемый собеседником дискомфорт.
И представляемая при чтении книги боль от потери ноги персонажем - не более чем бледная тень реально переживаемой боли от прищемлённого пальца.
Когда говорится: "Надо хлебнуть жизни" - под этими лицемерными словами имеется в виду: "Надо хлебнуть боли".
Когда речь идёт о взрослении - зачастую имеется в виду именно накопление болевого опыта.
То же самое - когда речь идёт о душевном старении.
Разделить эти понятия - коль скоро мы ведём речь о них в данном аксепте - не столь уж и просто. Кто скажет, где кончается уважение к традициям и начинается паническая боязнь перемен? Кто скажет, где кончается твоя рука и начинается моя? На второй вопрос существует надёжный ответ - достаточно вырвать руку и сказать: "Вот здесь". На первый вопрос тоже существует гипернадёжный вариант ответа: "Взрослым следует называть то, что способствует выживанию, сохранению себя, своих ценностей, своего вида".
Но кто скажет, что в миллионолетней перспективе окажется способствующим выживанию, а что - нет? И как можно говорить о сохранении своих ценностей и своего вида, если эти интересы подчас прямо противоречат друг другу?
Боль.
С возрастом подсознание человека опутывается паутиной болевых рефлексов. Индивидуум запоминает, на каком направлении он претерпел неудачу, и в дальнейшем само это направление ассоциируется у него с неприятными ощущениями.
- Туда нэ ходы, там раздэвают! И туда нэ ходы, там раздэвают! - предупреждает подсознание.
- А куда же мне идти?
- Ныкуда нэ ходы, тут раздэвайся!
В результате индивидуум зачастую ещё до начала физического старения утрачивает волю к борьбе, становясь мягкотелой мокрицей.
Или - послушным роботом, приученным действовать в рамках вызубренного алгоритма.
Квинтэссенцией данной процедуры следует назвать современную армию, образ функционирования которой - судя по известным мне материалам - исподволь подводит индивидуума к трём мыслям:
1) Жизнь - это больно;
2) Больно может быть всегда - что бы ты ни делал;
3) Хочешь освободиться - ищи свободу в себе.
Для глухонемых и цветослепых объясню негативную сторону третьего тезиса.
Если Вы нашли свободу в себе - то во внешнем мире она Вам уже не нужна.
Это - путь Матрицы, её дао.
При желании идеей "внутренней свободы" можно обосновать любую степень аморфности, конформности или безучастности.
Также следует заметить, что если некто - невзирая ни на что - всё-таки сумеет поставить себя в армии, то приобретёт такой запас самоуверенности, что реальной жизни будет непросто его сломить.
Ну а разве в реальной жизни не происходит нечто подобное?
И в реальной жизни есть те, кто умудряется поставить себя. Биллы Гейтсы. Ротшильды. Рокфеллеры.
Те, кого боль не увечит, а учит.
Наследственность?
Удачное стечение обстоятельств?
Научное представление о причинности говорит нам, что такое явление как "свобода воли" занимает едва ли не последнее место в цепочке судьбообразующих факторов. Как говорит та же "Матрица", в действительности мы не совершаем выбора. Выбор уже сделан. Мы лишь осознаём его.
На страницах этого некролога я уже уподоблял жизнь синусоиде, рассуждая о её падениях и взлётах.
Взросление - в комбинации со старением - тоже напоминает синусоиду. Или её отрезок.
Взлёт - и падение.
Вначале жизнь индивидуума упорядочена - и боль скорее учит, чем увечит его. К тому же в начале существования у индивидуума ещё силён инстинкт жизни - то, что русский философ Михаил Веллер называл тягой к наивысшим ощущениям. И этот инстинкт велит пробиваться вперёд невзирая на боль. Или навстречу ей?
Затем, после покидания учебных заведений с их чёткой системой начисления баллов - и после выхода из-под родительской опеки - лавинообразно нарастают элементы хаоса.
Боль может следовать за каждым твоим шагом - без чёткой дифференциации на правильные и неправильные.
И нет контролёра, который бы стремился болевыми ударами воспитать из тебя Брюса Уиллиса или просто хорошего парня.
Боль действует сама по себе.
И параллельно снижается жизненный тонус. Способность и склонность действовать наперекор боли.
В результате ты можешь либо научиться игнорировать боль, что весьма маловероятно само по себе - и даёт тебе примерно одинаковые шансы на попадание в Кремль или под кладбищенскую плиту - либо уподобиться овощу, утратив какие бы то ни было высшие стремления.
Боль может научить.
Боль может превратить в невротика.
Во всяком случае, вы теперь знаете ещё одну из сторон взросления.
Правильно ли возвышать точку зрения, полученную таким образом - и приводящую к столь неизящному финалу?
Стоит также подумать, не является ли в большинстве случаев то качество, каковое принято принимать за старческую мудрость, всего лишь комбинацией невроза и пассивности. "А так ли уж мне это необходимо?" "А не грозит ли мне это непредвиденными последствиями?" Задавать себе эти вопросы действительно полезно, но не тогда, когда они приводят к образу жизни Диогена.
Впрочем, те, кто исспрашивает советы у мудрых старцев, обычно соединяют этот совет с собственной кипучей энергией, в результате сплава которых и впрямь возникает нечто похожее на мудрость.
Текст был бы неполным без попытки ответа на неявно сформулированный в нём вопрос.
Как быть с фазовыми переходами?
Они так или иначе неизбежны. Неизбежно накопление болевых рефлексов и ослабление жизненного инстинкта.
С другой стороны, смерть тоже неизбежна. Но мы все стремимся её так или иначе оттянуть, не правда ли?
Возможно, что из этих двух пунктов - "накопление болевых рефлексов и ослабление жизненного инстинкта" - настоящего внимания заслуживает лишь второй. Накопление болевых рефлексов оказывает мало влияния на ценностные установки в юности. И всем известно, что подросток может в один день умирать от депрессии, а в другой день умчаться на дискотеку.
Боль является своего рода антитезисом удовольствия, и трудно себе представить второе без первого. По крайней мере, если мы говорим о психологической боли.
Согласно тезисам русского философа Михаила Веллера, боль является таким же объектом неосознанных стремлений человека, как и удовольствие. Или - почти таким же.
Истинное стремление человека - испытать сильное ощущение.
Пронзительную эмоцию.
Если удовольствия недоступны - например, по причине пресыщенности ими, - то будет выбрана боль.
Так, спрашивается, какого чёрта?
Получается, мы стремимся к боли, затем уворачиваемся от неё, повинуясь инстинкту самосохранения, чтобы спустя какое-то время вновь полететь, подобно мотылькам, на огонь? Это глупо и несистемно, но похоже на правду.
Возможно, стремясь к боли и психологическими способами вызывая её у себя, мы сами всё туже и туже затягиваем на себе болевой каркас.
Взамен этого мы могли бы стремиться к удовольствиям. Или заниматься экстремальными видами спорта. Но современная цивилизация располагает нас к путям наименьшего сопротивления, а путь наименьшего сопротивления - это лежать на диване и нагнетать в себе дискомфорт.
Быть может, момент начала взросления - это момент застёгивания на себе болевого каркаса?
Но ведь застёгивать на себе этот шипастый ошейник мы начинаем ещё в ранней юности. И весьма активно начинаем. Активней, чем когда-либо впоследствии.
Готы. Эмо. Митьки.
Что-то не складывается в схеме.
Впрочем, всё верно. В ранней юности наша нервная система мобильна. Мы быстро восстанавливаемся. И наш болевой опыт - невзирая на все наши попытки расширить его - ещё слишком мал, чтобы определять наше поведение. Но он интенсивно расширяется.
Иногда мне кажется, что весь процесс жизнедеятельности отдельно взятого человека подобен попытке удержать в руках всё увеличивающуюся и уже начинающую разваливаться пирамиду из книг.
Или из видеокассет.
Или из порнографических журналов.
Предшествующие тексты по теме: "Порядок или Свобода?.." и "К вопросу о взрослении".