Анатолий Осмоловский: «В России нет цензуры! А есть переизбыток свободы!»
Анатолий Осмоловский считает, что в России на лицо переизбыток свободы, никакой цензуры нет, а наоборот, наступила стабилизация и заработала судебная система! А группа Война по мнению Осмоловского - это не художники, а трусливые беспредельщики!
Если кому лень читать даже в сокращении (здесь - 15 тыс. знаков и 21 тыс. - на Openspace) публикуемый ниже текст Анатолия Осмоловского, недавно вернувшегося с Селигера, куда он ездил поддержать движение «Наши», то можно прочитать перлы, выделенные красным, - это топ самых любопытных цитат.
А. Плуцер-Сарно. Портрет Анатолия Осмоловского. Из проекта «Хуевые художники!», 2004 год.
«...Каждый уважающий искусство критик должен, и просто обязан писать именно об искусстве, даже перед лицом реальной опасности. В случае группы Война - перед опасностью уголовного наказания. Даже в связи с уголовным преследованием не может быть никаких послаблений. Искусство - слишком серьезная вещь, чтобы использовать его как в качестве отмазки от преследования, так и в качестве «утешения» для преследуемых. Квалифицировать деятельность любого претендента как искусство - это в конечном итоге оказывать ему честь...
Радикальный уличный акционизм, как известно, принято отсчитывать от акции на Красной площади в 1991 году, в которой активисты группы «ЭТИ» (при участии самого Осмоловского, то есть он называет себя отцом акционизма. - А.П.-С.) выложили своими телами на площади слово «хуй». На самом деле это неверно. Прежде чем стала возможна эта акция, движение «ЭТИ» занималась акционизмом более трех лет! Вне какого-либо серьезного рассмотрения художественным сообществом. А само это «рассмотрение» серьезно началось не раньше 1994 года. ...Акция «Хуй» и была, вне всякого сомнения, медийно скандальной, то далеко не самой «грандиозной». Другими словами, акционизм сложился как явление практически в полном вакууме. Такое тотальное неприятие объясняется очень просто: акционизм был формой борьбы с доминирующим на тот момент концептуалистским дискурсом.
А действительная сложность акционизма заключалась не в решении «технологических» вопросов борьбы с органами правопорядка и государства..., а в создании новой эстетической области, невозможной в том художественном контексте. По сравнению с этой сложностью даже перспектива уголовного наказания не столь уж устрашающа. Что же это была за борьба? Это была борьба с, так сказать, «затекстованной» реальностью.
Наиболее точно выражала принципы этой борьбы моя фраза из «Манифеста Нецезиудик» (первый номер журнала «Радек»): «Если я буду кидать в зрительный зал говно и интеллектуал скажет “это уже было”, то я буду его кидать до тех пор, пока он не закричит “что это за хулиганство?”». (Кстати, нынешняя практика Бренера на Западе точно совпадает с этой программой.) Иными словами, акционисты отнюдь не стремились делать «искусство», в то время «всё» было искусством, они стремились делать «неискусство» и таким образом его, искусство, подлинно делать (или, наоборот, вырваться в «реальность» и делать «политику»). Здесь срабатывает взыскуемая Дёготь «гегелевская логика», можно сказать, в чистом виде.
Группа Война в этом смысле - это абсолютно, практически зеркально противоположный феномен: ребята действуют в политической реальности, не имеющей ни малейших следов художественности, и требуют признать их действия настоящим искусством.
Как известно, пропагандировать деятельность этой группы первым - в художественном поле - стал Андрей Ерофеев. В 1990-е, когда акционизм был действительно актуален, Ерофеев возился с распавшейся к тому времени «Медгерменевтикой» (по моему глубокому убеждению, «Медгерменевтика» распалась после 1991 года, после того как оттуда ушел Лейдерман...).
Прошли 90-е. Уже и Бренер в тюрьме сидел, и Авдей с Мавромати в эмиграции, и Кулик все коммерческие пенки с акционизма снял, а я давно объявил о новой художественной программе. Что делает Ерофеев? Ерофеев объявляет об актуальности акционизма.
В общем, запоздание на десять лет Ерофеева, как работника музея, совершенно оправдано. Не оправдано стремление придавать своей деятельности актуальный аспект. Именно из этого стремления и выходит полная несуразность. Нельзя в одну и ту же эпоху войти дважды. Это не могло получиться в 90-е с «Медгерменевтикой» и не может получиться сейчас с «акционизмом».
...Бренер последовательно объявил отказ от искусства, определив искусство как инструмент манипуляции власть имущих в отношении гражданского общества. И Бренер никогда бы не унизился до объявления своих нынешних хулиганских действий искусством. Он воспринимает свои действия в арт-системе как сознательный политический вандализм, саботаж, психологический терроризм, но вовсе не как искусство...
Кулик, как известно, радикально сменил медиа, стал делать скульптуры из парафина, пытаясь таким образом «заморозить» перформанс. Но перформанс не «ножки Буша», заморозке не поддается...
Наконец, мой вывод: необходимо четко определить границы искусства и политики. Я вполне понимаю, что всё есть политика, однако эта сентенция, как ни была бы она верна, все же относительна. Вот ключевая цитата из одной моей статьи. Статьи эти (а принципиальных было три штуки), видимо, никто не читал, а стоило бы, если вас, кураторов, критиков и writers, действительно интересует реальный художественный процесс, а не его эрзацы.
«…Вторая проблема акционизма связана с преодолением границы между искусством и жизнью, а также с последствиями такого преодоления, с детерриториализацией искусства (если воспользоваться термином Делеза). В 90-е никто не сомневался в прогрессивности преодоления этой границы, более того - самый незначительный жест строился на абсолютном убеждении, что граница эта условна и лицемерна. Постоянное ее пересечение в конце концов создало условия, когда уже обычная бытовая драка стала называться перформансом. Этика заместилась суррогатной эстетикой оправдания любого, даже самого неприглядного, поступка...».
...Но события в системе искусства развиваются совсем иным образом. Никто ничего не знает, информацию не считывает, выводов не делает и даже не имеет времени серьезно их оспорить.
И вот появляется группа Война. Какие-то молодые беспредельщики... Спичрайтером у них Плуцер-Сарно. Ерофеев, как известно, начинает этих юношей усиленно пропагандировать. У меня сразу вопрос: как так получилось, что куратор со столь высоким статусом, опытом и авторитетом стал продвигать в искусство молодых ребят, собравшихся в группу и сделавших на тот момент один или два жеста? Мы (я, Бренер, Кулик) сделали десятки перформансов в течение нескольких лет, прежде чем Ерофеев - куратор с высоким статусом - стал приглашать нас (да и то не всех, Бренер у него был по собственному почину) на свои статусные выставки.
Свидетельством чего является столь оглушительный успех группы Война? Того факта, что Ерофеев в 90-е годы что-то «не успел»? Да нет. Ерофеев в 90-е, организовав две ключевые выставки, «Художник вместо произведения» и «Безумный двойник», как куратор сделал весомый вклад в понимание актуального момента. И для этого совсем не обязательно было становиться активистом процесса. Или, может, акционизм что-то не доделал? Тоже нет. Все акционисты, каждый в своей области, дошли до предела, до крайности и представили всю эту парадигму в полном объеме. И с ней все ясно.
Этот успех на деле объясняется просто: инерцией восприятия - с одной стороны. И крайней степенью равнодушия к результатам деятельности акционистов 90-х - с другой. В итоге можно говорить об элементарной безответственности. Самое печальное, что жертвой этой безответственности стали молодые активные ребята, которые в иных условиях, возможно, могли бы сказать свое собственное слово.
...Тот режим коммуникации, что был создан акционизмом, глубоко порочен. В сущности, он делает невозможным вынести какое-либо нормативное суждение о человеческом поступке.
Для того чтобы разжевать мою, возможно, слишком сложную мысль, которую я выше процитировал, разыграем воображаемый сценарий. Вот арт-журналист Арпишкин написал гадкую рецензию на мое новое издание. Ноль бит информации. Ничем не обеспеченные наглость, хамство и позерское высокомерие. Может, мне сделать «перформанс»? Назовем его «Неожиданность». Я подойду на каком-нибудь вернисаже к Арпишкину и огрею его сзади по голове палкой. Нет, не насмерть, конечно, но прилично, чтоб помнил долго. Бренер ведь практиковал подобные «перформансы» (с Людмилой Луниной, как сейчас помню). А еще раньше на семинаре с Подорогой я сам полез в драку с первым, кто произнес слово. Хороший перформанс с Арпишкиным? Ну, может, не очень удачный, но ведь у художника не все работы должны быть сильные. В принципе, таких «перформансов» можно много делать по поводу и без повода. Найдутся «перформеры» из народа, будут отбирать кошельки в виде перформанса, бить соседей, мошенники разыграют массовый «хеппенинг» с отъемом денег...
...Если в искусстве действительно есть элементы политики, то нельзя отбрасывать тот факт, что художник предъявляет обществу в том числе и модели поведения, которыми общество вполне может воспользоваться при необходимости. Модель поведения акционизма была очень уместна (если не единственно возможна) в 90-е, но не сейчас, в эпоху нашей... «стабилизации»...
...Так и терроризм всех оттенков есть на Западе..., но никому в голову не придет привлекать этих людей в музейные выставки и называть их действия искусством.
Более того, если в начале - середине ХХ века у авангардистов еще были какие-то свободные зоны для веселого и не очень хулиганства, то сейчас их совсем не стало. Скорее западная система искусства напоминает иезуитский колледж с двойными или даже тройными стандартами и изощренной демагогией о свободе и критическом искусстве...
В России чрезвычайно слабая, непрофессиональная, неопытная система искусства. За двадцать лет своего существования она даже музей современного искусства организовать не смогла своими силами. Отсутствие академических и образовательных институций выработало, даже у подающих надежды интеллектуалов-критиков, вместо дискурсивного высказывания идиотский журналистский треп, который не способен ничего ни понять, ни сформулировать. Работа в периодической прессе не так уж безобидна, как кажется на первый взгляд. Она определенным образом формирует и взгляд, и интересы, и стиль этого критика. Художественный процесс в современной России также оставляет желать лучшего...
Государство Российское до сих пор в полукоматозном состоянии. И именно этим состоянием объясняются гонения на Авдея, Мавромати, Ерофеева и Самодурова, а не возникновением «вертикали власти», как думает большинство. Возбуждение уголовных дел... - это не возникновение цензуры, а результат того, что вновь стала функционировать судебная система. Вновь стало функционировать... и мнение «народа», конечно, который чуть-чуть вздохнул и оглянулся по сторонам.
В 90-е эта система вообще не работала... А «народ» просто-напросто выживал, и ему было не до «оскорблений» нравственности. Сейчас положение кардинально изменилось. Суды заработали..., а область культуры государство отдало на откуп церкви по собственной слабости... То есть налицо недостаток власти, а не ее переизбыток. Для «цивилизованной» страны подобная «свобода» (а это, конечно, свобода, свобода XIX века на Диком Западе) - нонсенс. И как следствие - в России не отсутствие «свободы слова», а ее безудержная эксплуатация... То Ерофеев сделает вызывающую выставку..., то околоцерковные придурки учинят погром (заметьте, уже научились называть это «перформансом»). А между ними ничего не понимающий деморализованный суд.
Но вернемся к группе Война. Их «одиссея» подходит к концу. Нескольких активистов арестовали. Художественная «общественность» (в кавычках, так как ничего общественного я в ней не вижу) затаила дыхание. Критики ломают голову, как отмазывать «перформеров». Думаю, отмазать не удастся. Условный срок точно дадут. Переворачивать машины милиции, с какими бы дебильными мотивами это действие ни производилось, государство не позволит (если оно, конечно, государство, а не половая тряпка - относительно современной России еще остались серьезные сомнения).
Но во всей этой истории, - в этом «веселом карнавале», в котором участвуют десятки тысяч обывателей, надрывающих животы на YouTube; кураторы типа Ерофеева с «новой волной» перформанса; художник Монастырский, определивший непровинциальность России по факту наличия в ней группы Война; спичрайтер филолог-циник Плуцер-Сарно, нашедший в молодых людях хороший материал для своего блога, и многие другие, - самым интересным будет финал. А финал будет такой: прихлопнут всю эту шарашку солдатским сапогом, и разбежится вся «общественность» по углам своих кухонь, как тараканы на свое привычное место. Вы спрашиваете, почему в России был Сталин? Вот именно поэтому и был. Именно поэтому.
В моем понимании жест практически любой степени радикальности может быть искусством (перформансом), если он представляет собой универсальное обобщающее высказывание. Важна, конечно, и соотнесенность с традицией подобных действий. На мой взгляд, группе Война подобные высказывания удаются с большим трудом и, видимо, относительно случайно. Фактически только изображение члена на разводном мосту в Питере можно отнести к искусству (да и то с некоторой натяжкой).
Их стремление привнести в собственный жест какой-то смутный политический контекст, типа лозунга во время оргии в зоологическом музее, выдает крайне неопытных и, в сущности, трусливых художников. Трусость здесь проявляется именно в апелляции к «политике». Это трусость, так сказать художественная... Это с точки зрения искусства...
Какая, на мой взгляд, должна быть стратегия защиты на суде? Выбор вариантов невелик, а позитивный исход почти невероятен. Говорить, что ребята делали современное искусство, апеллировать к либеральным ценностям... - это врать безбожно. А вранье на суде ни к чему хорошему привести не может. В конце концов, судьи, может, в искусстве и не разбираются, но они же взрослые люди и всей этой бредятине вряд ли поверят.
Наверное, стоит говорить, что молодые люди не разобрались в искусстве. Имея перед глазами радикальные примеры 90-х, они слишком буквально их восприняли. И Ерофееву не помешало бы на суде признать, что его неоправданное внимание вскружило молодым людям голову. Вот что бы я рекомендовал. И подобное отношение благотворно подействует и на молодых людей. Не будет делать из них липовых героев, пострадавших за искусство. В противном случае вы рискуете сделать их интеллектуальными инвалидами, а российское искусство ввергнете еще более глубоко в пучину невменяемости и провинциального маразма...».
Полностью текст Анатолия Осмоловского, недавно вернувшегося с Селигера, куда он ездил поддержать движение «Наши», здесь: http://www.openspace.ru/art/events/details/19135/?print=yes
Если кому лень читать даже в сокращении (здесь - 15 тыс. знаков и 21 тыс. - на Openspace) публикуемый ниже текст Анатолия Осмоловского, недавно вернувшегося с Селигера, куда он ездил поддержать движение «Наши», то можно прочитать перлы, выделенные красным, - это топ самых любопытных цитат.
А. Плуцер-Сарно. Портрет Анатолия Осмоловского. Из проекта «Хуевые художники!», 2004 год.
«...Каждый уважающий искусство критик должен, и просто обязан писать именно об искусстве, даже перед лицом реальной опасности. В случае группы Война - перед опасностью уголовного наказания. Даже в связи с уголовным преследованием не может быть никаких послаблений. Искусство - слишком серьезная вещь, чтобы использовать его как в качестве отмазки от преследования, так и в качестве «утешения» для преследуемых. Квалифицировать деятельность любого претендента как искусство - это в конечном итоге оказывать ему честь...
Радикальный уличный акционизм, как известно, принято отсчитывать от акции на Красной площади в 1991 году, в которой активисты группы «ЭТИ» (при участии самого Осмоловского, то есть он называет себя отцом акционизма. - А.П.-С.) выложили своими телами на площади слово «хуй». На самом деле это неверно. Прежде чем стала возможна эта акция, движение «ЭТИ» занималась акционизмом более трех лет! Вне какого-либо серьезного рассмотрения художественным сообществом. А само это «рассмотрение» серьезно началось не раньше 1994 года. ...Акция «Хуй» и была, вне всякого сомнения, медийно скандальной, то далеко не самой «грандиозной». Другими словами, акционизм сложился как явление практически в полном вакууме. Такое тотальное неприятие объясняется очень просто: акционизм был формой борьбы с доминирующим на тот момент концептуалистским дискурсом.
А действительная сложность акционизма заключалась не в решении «технологических» вопросов борьбы с органами правопорядка и государства..., а в создании новой эстетической области, невозможной в том художественном контексте. По сравнению с этой сложностью даже перспектива уголовного наказания не столь уж устрашающа. Что же это была за борьба? Это была борьба с, так сказать, «затекстованной» реальностью.
Наиболее точно выражала принципы этой борьбы моя фраза из «Манифеста Нецезиудик» (первый номер журнала «Радек»): «Если я буду кидать в зрительный зал говно и интеллектуал скажет “это уже было”, то я буду его кидать до тех пор, пока он не закричит “что это за хулиганство?”». (Кстати, нынешняя практика Бренера на Западе точно совпадает с этой программой.) Иными словами, акционисты отнюдь не стремились делать «искусство», в то время «всё» было искусством, они стремились делать «неискусство» и таким образом его, искусство, подлинно делать (или, наоборот, вырваться в «реальность» и делать «политику»). Здесь срабатывает взыскуемая Дёготь «гегелевская логика», можно сказать, в чистом виде.
Группа Война в этом смысле - это абсолютно, практически зеркально противоположный феномен: ребята действуют в политической реальности, не имеющей ни малейших следов художественности, и требуют признать их действия настоящим искусством.
Как известно, пропагандировать деятельность этой группы первым - в художественном поле - стал Андрей Ерофеев. В 1990-е, когда акционизм был действительно актуален, Ерофеев возился с распавшейся к тому времени «Медгерменевтикой» (по моему глубокому убеждению, «Медгерменевтика» распалась после 1991 года, после того как оттуда ушел Лейдерман...).
Прошли 90-е. Уже и Бренер в тюрьме сидел, и Авдей с Мавромати в эмиграции, и Кулик все коммерческие пенки с акционизма снял, а я давно объявил о новой художественной программе. Что делает Ерофеев? Ерофеев объявляет об актуальности акционизма.
В общем, запоздание на десять лет Ерофеева, как работника музея, совершенно оправдано. Не оправдано стремление придавать своей деятельности актуальный аспект. Именно из этого стремления и выходит полная несуразность. Нельзя в одну и ту же эпоху войти дважды. Это не могло получиться в 90-е с «Медгерменевтикой» и не может получиться сейчас с «акционизмом».
...Бренер последовательно объявил отказ от искусства, определив искусство как инструмент манипуляции власть имущих в отношении гражданского общества. И Бренер никогда бы не унизился до объявления своих нынешних хулиганских действий искусством. Он воспринимает свои действия в арт-системе как сознательный политический вандализм, саботаж, психологический терроризм, но вовсе не как искусство...
Кулик, как известно, радикально сменил медиа, стал делать скульптуры из парафина, пытаясь таким образом «заморозить» перформанс. Но перформанс не «ножки Буша», заморозке не поддается...
Наконец, мой вывод: необходимо четко определить границы искусства и политики. Я вполне понимаю, что всё есть политика, однако эта сентенция, как ни была бы она верна, все же относительна. Вот ключевая цитата из одной моей статьи. Статьи эти (а принципиальных было три штуки), видимо, никто не читал, а стоило бы, если вас, кураторов, критиков и writers, действительно интересует реальный художественный процесс, а не его эрзацы.
«…Вторая проблема акционизма связана с преодолением границы между искусством и жизнью, а также с последствиями такого преодоления, с детерриториализацией искусства (если воспользоваться термином Делеза). В 90-е никто не сомневался в прогрессивности преодоления этой границы, более того - самый незначительный жест строился на абсолютном убеждении, что граница эта условна и лицемерна. Постоянное ее пересечение в конце концов создало условия, когда уже обычная бытовая драка стала называться перформансом. Этика заместилась суррогатной эстетикой оправдания любого, даже самого неприглядного, поступка...».
...Но события в системе искусства развиваются совсем иным образом. Никто ничего не знает, информацию не считывает, выводов не делает и даже не имеет времени серьезно их оспорить.
И вот появляется группа Война. Какие-то молодые беспредельщики... Спичрайтером у них Плуцер-Сарно. Ерофеев, как известно, начинает этих юношей усиленно пропагандировать. У меня сразу вопрос: как так получилось, что куратор со столь высоким статусом, опытом и авторитетом стал продвигать в искусство молодых ребят, собравшихся в группу и сделавших на тот момент один или два жеста? Мы (я, Бренер, Кулик) сделали десятки перформансов в течение нескольких лет, прежде чем Ерофеев - куратор с высоким статусом - стал приглашать нас (да и то не всех, Бренер у него был по собственному почину) на свои статусные выставки.
Свидетельством чего является столь оглушительный успех группы Война? Того факта, что Ерофеев в 90-е годы что-то «не успел»? Да нет. Ерофеев в 90-е, организовав две ключевые выставки, «Художник вместо произведения» и «Безумный двойник», как куратор сделал весомый вклад в понимание актуального момента. И для этого совсем не обязательно было становиться активистом процесса. Или, может, акционизм что-то не доделал? Тоже нет. Все акционисты, каждый в своей области, дошли до предела, до крайности и представили всю эту парадигму в полном объеме. И с ней все ясно.
Этот успех на деле объясняется просто: инерцией восприятия - с одной стороны. И крайней степенью равнодушия к результатам деятельности акционистов 90-х - с другой. В итоге можно говорить об элементарной безответственности. Самое печальное, что жертвой этой безответственности стали молодые активные ребята, которые в иных условиях, возможно, могли бы сказать свое собственное слово.
...Тот режим коммуникации, что был создан акционизмом, глубоко порочен. В сущности, он делает невозможным вынести какое-либо нормативное суждение о человеческом поступке.
Для того чтобы разжевать мою, возможно, слишком сложную мысль, которую я выше процитировал, разыграем воображаемый сценарий. Вот арт-журналист Арпишкин написал гадкую рецензию на мое новое издание. Ноль бит информации. Ничем не обеспеченные наглость, хамство и позерское высокомерие. Может, мне сделать «перформанс»? Назовем его «Неожиданность». Я подойду на каком-нибудь вернисаже к Арпишкину и огрею его сзади по голове палкой. Нет, не насмерть, конечно, но прилично, чтоб помнил долго. Бренер ведь практиковал подобные «перформансы» (с Людмилой Луниной, как сейчас помню). А еще раньше на семинаре с Подорогой я сам полез в драку с первым, кто произнес слово. Хороший перформанс с Арпишкиным? Ну, может, не очень удачный, но ведь у художника не все работы должны быть сильные. В принципе, таких «перформансов» можно много делать по поводу и без повода. Найдутся «перформеры» из народа, будут отбирать кошельки в виде перформанса, бить соседей, мошенники разыграют массовый «хеппенинг» с отъемом денег...
...Если в искусстве действительно есть элементы политики, то нельзя отбрасывать тот факт, что художник предъявляет обществу в том числе и модели поведения, которыми общество вполне может воспользоваться при необходимости. Модель поведения акционизма была очень уместна (если не единственно возможна) в 90-е, но не сейчас, в эпоху нашей... «стабилизации»...
...Так и терроризм всех оттенков есть на Западе..., но никому в голову не придет привлекать этих людей в музейные выставки и называть их действия искусством.
Более того, если в начале - середине ХХ века у авангардистов еще были какие-то свободные зоны для веселого и не очень хулиганства, то сейчас их совсем не стало. Скорее западная система искусства напоминает иезуитский колледж с двойными или даже тройными стандартами и изощренной демагогией о свободе и критическом искусстве...
В России чрезвычайно слабая, непрофессиональная, неопытная система искусства. За двадцать лет своего существования она даже музей современного искусства организовать не смогла своими силами. Отсутствие академических и образовательных институций выработало, даже у подающих надежды интеллектуалов-критиков, вместо дискурсивного высказывания идиотский журналистский треп, который не способен ничего ни понять, ни сформулировать. Работа в периодической прессе не так уж безобидна, как кажется на первый взгляд. Она определенным образом формирует и взгляд, и интересы, и стиль этого критика. Художественный процесс в современной России также оставляет желать лучшего...
Государство Российское до сих пор в полукоматозном состоянии. И именно этим состоянием объясняются гонения на Авдея, Мавромати, Ерофеева и Самодурова, а не возникновением «вертикали власти», как думает большинство. Возбуждение уголовных дел... - это не возникновение цензуры, а результат того, что вновь стала функционировать судебная система. Вновь стало функционировать... и мнение «народа», конечно, который чуть-чуть вздохнул и оглянулся по сторонам.
В 90-е эта система вообще не работала... А «народ» просто-напросто выживал, и ему было не до «оскорблений» нравственности. Сейчас положение кардинально изменилось. Суды заработали..., а область культуры государство отдало на откуп церкви по собственной слабости... То есть налицо недостаток власти, а не ее переизбыток. Для «цивилизованной» страны подобная «свобода» (а это, конечно, свобода, свобода XIX века на Диком Западе) - нонсенс. И как следствие - в России не отсутствие «свободы слова», а ее безудержная эксплуатация... То Ерофеев сделает вызывающую выставку..., то околоцерковные придурки учинят погром (заметьте, уже научились называть это «перформансом»). А между ними ничего не понимающий деморализованный суд.
Но вернемся к группе Война. Их «одиссея» подходит к концу. Нескольких активистов арестовали. Художественная «общественность» (в кавычках, так как ничего общественного я в ней не вижу) затаила дыхание. Критики ломают голову, как отмазывать «перформеров». Думаю, отмазать не удастся. Условный срок точно дадут. Переворачивать машины милиции, с какими бы дебильными мотивами это действие ни производилось, государство не позволит (если оно, конечно, государство, а не половая тряпка - относительно современной России еще остались серьезные сомнения).
Но во всей этой истории, - в этом «веселом карнавале», в котором участвуют десятки тысяч обывателей, надрывающих животы на YouTube; кураторы типа Ерофеева с «новой волной» перформанса; художник Монастырский, определивший непровинциальность России по факту наличия в ней группы Война; спичрайтер филолог-циник Плуцер-Сарно, нашедший в молодых людях хороший материал для своего блога, и многие другие, - самым интересным будет финал. А финал будет такой: прихлопнут всю эту шарашку солдатским сапогом, и разбежится вся «общественность» по углам своих кухонь, как тараканы на свое привычное место. Вы спрашиваете, почему в России был Сталин? Вот именно поэтому и был. Именно поэтому.
В моем понимании жест практически любой степени радикальности может быть искусством (перформансом), если он представляет собой универсальное обобщающее высказывание. Важна, конечно, и соотнесенность с традицией подобных действий. На мой взгляд, группе Война подобные высказывания удаются с большим трудом и, видимо, относительно случайно. Фактически только изображение члена на разводном мосту в Питере можно отнести к искусству (да и то с некоторой натяжкой).
Их стремление привнести в собственный жест какой-то смутный политический контекст, типа лозунга во время оргии в зоологическом музее, выдает крайне неопытных и, в сущности, трусливых художников. Трусость здесь проявляется именно в апелляции к «политике». Это трусость, так сказать художественная... Это с точки зрения искусства...
Какая, на мой взгляд, должна быть стратегия защиты на суде? Выбор вариантов невелик, а позитивный исход почти невероятен. Говорить, что ребята делали современное искусство, апеллировать к либеральным ценностям... - это врать безбожно. А вранье на суде ни к чему хорошему привести не может. В конце концов, судьи, может, в искусстве и не разбираются, но они же взрослые люди и всей этой бредятине вряд ли поверят.
Наверное, стоит говорить, что молодые люди не разобрались в искусстве. Имея перед глазами радикальные примеры 90-х, они слишком буквально их восприняли. И Ерофееву не помешало бы на суде признать, что его неоправданное внимание вскружило молодым людям голову. Вот что бы я рекомендовал. И подобное отношение благотворно подействует и на молодых людей. Не будет делать из них липовых героев, пострадавших за искусство. В противном случае вы рискуете сделать их интеллектуальными инвалидами, а российское искусство ввергнете еще более глубоко в пучину невменяемости и провинциального маразма...».
Полностью текст Анатолия Осмоловского, недавно вернувшегося с Селигера, куда он ездил поддержать движение «Наши», здесь: http://www.openspace.ru/art/events/details/19135/?print=yes