ЧИТАЯ ПУШКИНА
Порой, читая вслухъ парижскимъ крышамъ
Его стихи таинственно-простые,
Въ печали, ночью, въ дождь - мы видимъ, слышимъ
(Въ деревнѣ, ночью, осенью, въ Россiи)
Живой, знакомый намъ, при свѣчкѣ сальной
Свои стихи негромко онъ читаетъ,
И каждый стихъ, веселый и печальный,
Насъ такъ печалитъ, словно утѣшаетъ.
И кажется - изъ царскосельской урны
Прозрачная, хрустально-ключевая
Течетъ струя свободно и небурно,
Курчавый облакъ ясно отражая.
И полной грудью мы грустимъ - но счастьемъ,
Какъ вдохновеньемъ, безотчетно-мудрымъ
Наполненъ мiръ, и стоитъ жить, и, настежь
Открывъ окно, дышать парижскимъ утромъ.
(1930-е-40-е)
Его стихи таинственно-простые,
Въ печали, ночью, въ дождь - мы видимъ, слышимъ
(Въ деревнѣ, ночью, осенью, въ Россiи)
Живой, знакомый намъ, при свѣчкѣ сальной
Свои стихи негромко онъ читаетъ,
И каждый стихъ, веселый и печальный,
Насъ такъ печалитъ, словно утѣшаетъ.
И кажется - изъ царскосельской урны
Прозрачная, хрустально-ключевая
Течетъ струя свободно и небурно,
Курчавый облакъ ясно отражая.
И полной грудью мы грустимъ - но счастьемъ,
Какъ вдохновеньемъ, безотчетно-мудрымъ
Наполненъ мiръ, и стоитъ жить, и, настежь
Открывъ окно, дышать парижскимъ утромъ.
(1930-е-40-е)