(no subject)
Он съ каждымъ годомъ уменьшался,
И высыхалъ,
И горестно слѣдилъ, какъ образъ
За словомъ оживалъ.
Съ перомъ сидѣлъ онъ на постели
Подъ полкою сырой,
Петрарка, "Фаустъ", иммортели
И мемуаровъ рой.
Тамъ нимфы нѣжно ворковали
И шелъ городовой,
Возлюбленные голодали
И хоръ спускался съ горъ.
Орфея погребали,
И раздавался плачъ,
Въ цилиндрѣ и перчаткахъ
Серьезный шелъ палачъ.
Они ходили въ гости
Сквозь переплеты книгъ,
Устраивали вмѣстѣ
На островѣ пикникъ.
Май 1930
И высыхалъ,
И горестно слѣдилъ, какъ образъ
За словомъ оживалъ.
Съ перомъ сидѣлъ онъ на постели
Подъ полкою сырой,
Петрарка, "Фаустъ", иммортели
И мемуаровъ рой.
Тамъ нимфы нѣжно ворковали
И шелъ городовой,
Возлюбленные голодали
И хоръ спускался съ горъ.
Орфея погребали,
И раздавался плачъ,
Въ цилиндрѣ и перчаткахъ
Серьезный шелъ палачъ.
Они ходили въ гости
Сквозь переплеты книгъ,
Устраивали вмѣстѣ
На островѣ пикникъ.
Май 1930