СТАЛИН: - Дело не только в вождях.
Вы знаете, что мы получили в наследство от старого времени отсталую технически и
полунищую, разоренную страну. Разоренная четырьмя годами империалистической войны, повторно
разоренная тремя годами гражданской войны, страна с полуграмотным населением, с низкой
техникой, с отдельными оазисами промышленности, тонувшими среди моря мельчайших
крестьянских хозяйств, - вот какую страну получили мы в наследство от прошлого. Задача состояла
в том, чтобы эту страну перевести с рельс средневековья и темноты на рельсы современной
индустрии и машинизированного сельского хозяйства. Задача, как видите, серьезная и трудная.
Вопрос стоял так: либо мы эту задачу разрешим в кратчайший срок и укрепим в нашей стране
социализм, либо мы ее не разрешим, и тогда наша страна - слабая технически и темная в культурном
отношении - растеряет свою независимость и превратится в объект игры империалистических
держав.
Наша страна переживала тогда период жесточайшего голода в области техники. Не хватало
машин для индустрии. Не было машин для сельского хозяйства. Не было машин для транспорта. Не
было той элементарной технической базы, без чего немыслимо индустриальное преобразование
страны. Были только отдельные предпосылки для создания такой базы. Надо было создать
первоклассную индустрию. Надо было направить эту индустрию на то, чтобы она была способна
реорганизовать технически не только промышленность, но и сельское хозяйство, но и наш
железнодорожный транспорт. А для этого надо было пойти на жертвы и навести во всем
жесточайшую экономию, надо было экономить и на питании, и на школах, и на мануфактуре, чтобы
накопить необходимые средства для создания индустрии. Другого пути для изживания голода в
области техники не было. Так учил нас Ленин, и мы шли в этом деле по стопам Ленина.
Понятно, что в таком большом и трудном деле нельзя было ждать сплошных и быстрых
успехов. В таком деле успехи могут обозначиться лишь спустя несколько лет. Необходимо было
поэтому вооружиться крепкими нервами, большевистской выдержкой и упорным терпением, чтобы
преодолеть первые неудачи и неуклонно идти вперед к великой цели, не допуская колебаний и
неуверенности в своих рядах.
Вы знаете, что мы вели это дело таким именно образом. Но не у всех наших товарищей хватило
нервов, терпенья и выдержки. Среди наших товарищей нашлись люди, которые после первых же
затруднений стали звать к отступлению. Говорят, что “кто старое помянет, тому глаз вон”. Это,
конечно, верно. Но у человека имеется память, и невольно вспоминаешь о прошлом при подведении
итогов нашей работы. Так вот, были у нас товарищи, которые испугались трудностей и стали звать
партию к отступлению. Они говорили: “Что нам ваша индустриализация и коллективизация,
машины, черная металлургия, тракторы, комбайны, автомобили? Дали бы лучше побольше
мануфактуры, купили бы лучше побольше сырья для производства ширпотреба и побольше бы
давали населению всех тех мелочей, чем красен быт людей. Создание индустрии при нашей
отсталости, да еще первоклассной индустрии - опасная мечта”.
Конечно, мы могли бы 3 миллиарда рублей валюты, добытых путем жесточайшей экономии и
истраченных на создание нашей индустрии, - мы могли бы их обратить на импорт сырья и усиление
производства предметов широкого потребления. Это тоже своего рода “план”. Но при таком “плане”
мы не имели бы ни металлургии, ни машиностроения, ни тракторов и автомобилей, ни авиации и
танков. Мы оказались бы безоружными перед внешними врагами. Мы подорвали бы основы
социализма в нашей стране. Мы оказались бы в плену у буржуазии внутренней и внешней.
Очевидно, надо было выбирать между двумя планами: между планом отступления, который вел
и не мог не вести к поражению социализма, и планом наступления, который вел и, как знаете, уже
привел к победе социализма в нашей стране.
Мы выбрали план наступления и пошли вперед по ленинскому пути, оттерев назад этих
товарищей как людей, которые видели кое-как только у себя под носом, но закрывали глаза на
ближайшее будущее нашей страны, на будущее социализма в нашей стране.
Но эти товарищи не всегда ограничивались критикой и пассивным сопротивлением. Они
угрожали нам поднятием восстания в партии против Центрального Комитета. Более того: они
угрожали кое-кому из нас пулями. Видимо, они рассчитывали запугать нас и заставить нас свернуть с
ленинского пути. Эти люди, очевидно, забыли, что мы, большевики, - люди особого покроя. Они
забыли, что большевиков не запугаешь ни трудностями, ни угрозами. Они забыли, что нас ковал
великий Ленин, наш вождь, наш учитель, наш отец, который не знал и не признавал страха в борьбе.
Они забыли, что чем сильнее беснуются враги и чем больше впадают в истерику противники внутри
партии, тем больше накаляются большевики для новой борьбы и тем стремительней двигаются они
вперед.
Понятно, что мы и не думали сворачивать с ленинского пути. Более того, укрепившись на этом
пути, мы еще стремительнее пошли вперед, сметая с дороги все и всякие препятствия. Правда, нам
пришлось при этом по пути помять бока кое-кому из этих товарищей. Но с этим уж ничего не
поделаешь. Должен признаться, что я тоже приложил руку к этому делу.
полунищую, разоренную страну. Разоренная четырьмя годами империалистической войны, повторно
разоренная тремя годами гражданской войны, страна с полуграмотным населением, с низкой
техникой, с отдельными оазисами промышленности, тонувшими среди моря мельчайших
крестьянских хозяйств, - вот какую страну получили мы в наследство от прошлого. Задача состояла
в том, чтобы эту страну перевести с рельс средневековья и темноты на рельсы современной
индустрии и машинизированного сельского хозяйства. Задача, как видите, серьезная и трудная.
Вопрос стоял так: либо мы эту задачу разрешим в кратчайший срок и укрепим в нашей стране
социализм, либо мы ее не разрешим, и тогда наша страна - слабая технически и темная в культурном
отношении - растеряет свою независимость и превратится в объект игры империалистических
держав.
Наша страна переживала тогда период жесточайшего голода в области техники. Не хватало
машин для индустрии. Не было машин для сельского хозяйства. Не было машин для транспорта. Не
было той элементарной технической базы, без чего немыслимо индустриальное преобразование
страны. Были только отдельные предпосылки для создания такой базы. Надо было создать
первоклассную индустрию. Надо было направить эту индустрию на то, чтобы она была способна
реорганизовать технически не только промышленность, но и сельское хозяйство, но и наш
железнодорожный транспорт. А для этого надо было пойти на жертвы и навести во всем
жесточайшую экономию, надо было экономить и на питании, и на школах, и на мануфактуре, чтобы
накопить необходимые средства для создания индустрии. Другого пути для изживания голода в
области техники не было. Так учил нас Ленин, и мы шли в этом деле по стопам Ленина.
Понятно, что в таком большом и трудном деле нельзя было ждать сплошных и быстрых
успехов. В таком деле успехи могут обозначиться лишь спустя несколько лет. Необходимо было
поэтому вооружиться крепкими нервами, большевистской выдержкой и упорным терпением, чтобы
преодолеть первые неудачи и неуклонно идти вперед к великой цели, не допуская колебаний и
неуверенности в своих рядах.
Вы знаете, что мы вели это дело таким именно образом. Но не у всех наших товарищей хватило
нервов, терпенья и выдержки. Среди наших товарищей нашлись люди, которые после первых же
затруднений стали звать к отступлению. Говорят, что “кто старое помянет, тому глаз вон”. Это,
конечно, верно. Но у человека имеется память, и невольно вспоминаешь о прошлом при подведении
итогов нашей работы. Так вот, были у нас товарищи, которые испугались трудностей и стали звать
партию к отступлению. Они говорили: “Что нам ваша индустриализация и коллективизация,
машины, черная металлургия, тракторы, комбайны, автомобили? Дали бы лучше побольше
мануфактуры, купили бы лучше побольше сырья для производства ширпотреба и побольше бы
давали населению всех тех мелочей, чем красен быт людей. Создание индустрии при нашей
отсталости, да еще первоклассной индустрии - опасная мечта”.
Конечно, мы могли бы 3 миллиарда рублей валюты, добытых путем жесточайшей экономии и
истраченных на создание нашей индустрии, - мы могли бы их обратить на импорт сырья и усиление
производства предметов широкого потребления. Это тоже своего рода “план”. Но при таком “плане”
мы не имели бы ни металлургии, ни машиностроения, ни тракторов и автомобилей, ни авиации и
танков. Мы оказались бы безоружными перед внешними врагами. Мы подорвали бы основы
социализма в нашей стране. Мы оказались бы в плену у буржуазии внутренней и внешней.
Очевидно, надо было выбирать между двумя планами: между планом отступления, который вел
и не мог не вести к поражению социализма, и планом наступления, который вел и, как знаете, уже
привел к победе социализма в нашей стране.
Мы выбрали план наступления и пошли вперед по ленинскому пути, оттерев назад этих
товарищей как людей, которые видели кое-как только у себя под носом, но закрывали глаза на
ближайшее будущее нашей страны, на будущее социализма в нашей стране.
Но эти товарищи не всегда ограничивались критикой и пассивным сопротивлением. Они
угрожали нам поднятием восстания в партии против Центрального Комитета. Более того: они
угрожали кое-кому из нас пулями. Видимо, они рассчитывали запугать нас и заставить нас свернуть с
ленинского пути. Эти люди, очевидно, забыли, что мы, большевики, - люди особого покроя. Они
забыли, что большевиков не запугаешь ни трудностями, ни угрозами. Они забыли, что нас ковал
великий Ленин, наш вождь, наш учитель, наш отец, который не знал и не признавал страха в борьбе.
Они забыли, что чем сильнее беснуются враги и чем больше впадают в истерику противники внутри
партии, тем больше накаляются большевики для новой борьбы и тем стремительней двигаются они
вперед.
Понятно, что мы и не думали сворачивать с ленинского пути. Более того, укрепившись на этом
пути, мы еще стремительнее пошли вперед, сметая с дороги все и всякие препятствия. Правда, нам
пришлось при этом по пути помять бока кое-кому из этих товарищей. Но с этим уж ничего не
поделаешь. Должен признаться, что я тоже приложил руку к этому делу.