Русский, советский человек Валерий Скурлатов
Статья целиком здесь
Среди его друзей и соратников в то время были художник Илья Глазунов, диссидент Александр Гинзбург, первый председатель «Памяти» Дмитрий Васильев.
- Вы участвуете в политике с 1960-х годов, 20 лет занимались подпольной деятельностью: расскажите, с чего все начиналось?
- Первый политический опыт я испытал еще в конце 1940-х годов, когда мне было 10-11 лет. Тогда как раз произошел разрыв СССР с Югославией. Мы с друзьями в школе обсуждали, что за руководитель такой Сталин, раз не смог удержать такую прекрасную страну? Я был крайне недоволен сбоем сталинской политики.
В нашем классе были очень самостоятельные и критичные ребята - помню Сашу Анисимова, который стал доктором наук, и Сашу Гречихина, в будущем профессора по полиграфии. Позже, когда в сентябре 1950 года Сталин опубликовал статью «Марксизм и вопросы языкознания», она произвела на нас колоссальное впечатление. Она оказала влияние на философские, политические и мировоззренческие траектории всей нашей дальнейшей жизни. В статье Сталин говорил, что хочет дискуссии, и он ее получил вот на таком школьном мальчишеском уровне!
- Дальше разговоров тогда дело не пошло?
- Да, а после школы я уже увлекался прожектами экспансии, хотел прорываться в самый центр Азии. Потом увлекался Арктикой, думал о путешествии туда - короче, отдал дань странствиям. Потом я попал в Центральный дом авиации, в кружок космонавтики. Это были 1950-е годы, тогда полеты в космос еще значились на горизонте
...
Мое поступление в МГУ совпало с ХХ съездом КПСС, кампаниями по разоблачению культа личности. Тогда я почувствовал, что система рушится и пора начинать самостоятельную деятельность. В университете мы создали кружок «Весенние голоса». У нас не было идеологии в четко очерченных рамках, нашей главной идеологией было действие. На физфаке МГУ учились студенты из Китая, арабских стран и Западной Европы, которые выписывали заграничную прессу, к нам приезжали разные деятели - от Нильса Бора до французских звезд, все это я с удовольствием впитывал.
- В 1965 году широкую огласку получил написанный вами «Устав нрава» - многие шестидесятники сочли его манифестом фашистского толка. Что предшествовало написанию этого текста?
- Это было уже позже, когда я поступил в аспирантуру. С каждым годом власть мне казалась все более слабой и бюрократизированной, и я решил создать новую. Проще говоря, распространить параллельную систему - поставить везде своих людей и через них навязывать решения, которые мне казались правильными. Обратите внимание - не слом системы, а замена, даже возвышение над ней! Тогда появился Университет молодого марксиста (УММ) - мы создали его явочным порядком, наплевав на КПСС, который потом нас признал.
- Если судить по воспоминаниям современников, это была попытка создать организацию правого толка, своего рода военизированный комсомол.
- Нет, это было развитие моих идей об экспансии. Поймите, любая фирма, и моя и ваша и любая другая - прежде всего, стремится к экспансии. Если ты не экспансируешь, то тебя экспансируют, хотя тут можно использовать и более грубое слово!
УММ был нацелен на всемирную экспансию. Для начала я разослал по всей стране эмиссаров. Среди них были наши молодые философы - Петя Полиевский, Юра Давыдов, полно других шестидесятников. Мне было плевать, либералы они или нет - главное, чтобы работали. Что полезно, то в рот полезло!
Сначала по стране разверстали нашу сеть. Потом был Всемирный слет молодежи в Москве (не фестиваль, а именно слет), который мы тоже оприходовали - распределили страны и взяли в оборот участников. Многие из них стали потом президентами в Латинской Америке и других местах. Договорились, чтобы они представляли УММ в своих странах.
Среди его друзей и соратников в то время были художник Илья Глазунов, диссидент Александр Гинзбург, первый председатель «Памяти» Дмитрий Васильев.
- Вы участвуете в политике с 1960-х годов, 20 лет занимались подпольной деятельностью: расскажите, с чего все начиналось?
- Первый политический опыт я испытал еще в конце 1940-х годов, когда мне было 10-11 лет. Тогда как раз произошел разрыв СССР с Югославией. Мы с друзьями в школе обсуждали, что за руководитель такой Сталин, раз не смог удержать такую прекрасную страну? Я был крайне недоволен сбоем сталинской политики.
В нашем классе были очень самостоятельные и критичные ребята - помню Сашу Анисимова, который стал доктором наук, и Сашу Гречихина, в будущем профессора по полиграфии. Позже, когда в сентябре 1950 года Сталин опубликовал статью «Марксизм и вопросы языкознания», она произвела на нас колоссальное впечатление. Она оказала влияние на философские, политические и мировоззренческие траектории всей нашей дальнейшей жизни. В статье Сталин говорил, что хочет дискуссии, и он ее получил вот на таком школьном мальчишеском уровне!
- Дальше разговоров тогда дело не пошло?
- Да, а после школы я уже увлекался прожектами экспансии, хотел прорываться в самый центр Азии. Потом увлекался Арктикой, думал о путешествии туда - короче, отдал дань странствиям. Потом я попал в Центральный дом авиации, в кружок космонавтики. Это были 1950-е годы, тогда полеты в космос еще значились на горизонте
...
Мое поступление в МГУ совпало с ХХ съездом КПСС, кампаниями по разоблачению культа личности. Тогда я почувствовал, что система рушится и пора начинать самостоятельную деятельность. В университете мы создали кружок «Весенние голоса». У нас не было идеологии в четко очерченных рамках, нашей главной идеологией было действие. На физфаке МГУ учились студенты из Китая, арабских стран и Западной Европы, которые выписывали заграничную прессу, к нам приезжали разные деятели - от Нильса Бора до французских звезд, все это я с удовольствием впитывал.
- В 1965 году широкую огласку получил написанный вами «Устав нрава» - многие шестидесятники сочли его манифестом фашистского толка. Что предшествовало написанию этого текста?
- Это было уже позже, когда я поступил в аспирантуру. С каждым годом власть мне казалась все более слабой и бюрократизированной, и я решил создать новую. Проще говоря, распространить параллельную систему - поставить везде своих людей и через них навязывать решения, которые мне казались правильными. Обратите внимание - не слом системы, а замена, даже возвышение над ней! Тогда появился Университет молодого марксиста (УММ) - мы создали его явочным порядком, наплевав на КПСС, который потом нас признал.
- Если судить по воспоминаниям современников, это была попытка создать организацию правого толка, своего рода военизированный комсомол.
- Нет, это было развитие моих идей об экспансии. Поймите, любая фирма, и моя и ваша и любая другая - прежде всего, стремится к экспансии. Если ты не экспансируешь, то тебя экспансируют, хотя тут можно использовать и более грубое слово!
УММ был нацелен на всемирную экспансию. Для начала я разослал по всей стране эмиссаров. Среди них были наши молодые философы - Петя Полиевский, Юра Давыдов, полно других шестидесятников. Мне было плевать, либералы они или нет - главное, чтобы работали. Что полезно, то в рот полезло!
Сначала по стране разверстали нашу сеть. Потом был Всемирный слет молодежи в Москве (не фестиваль, а именно слет), который мы тоже оприходовали - распределили страны и взяли в оборот участников. Многие из них стали потом президентами в Латинской Америке и других местах. Договорились, чтобы они представляли УММ в своих странах.