Старые сундуки
Есть моменты, которые навсегда остаются в нашей памяти. Приятные воспоминания, где-то там. Где-то там в прошлом. Всплывающие время от времени, и радостно-грустные в своей неповторимости.
Это было почти шесть лет назад. Точнее почти шесть лет назад я вспомнил Это.
Мы выходили из офиса. Было около двух часов ночи или начало третьего. Морозная погода, абсолютно ясное звездное небо, видна луна, освещенная солнцем так, что видима ее половина или чуть больше... И ночь.
Я очень люблю ночь. А ночь зимой - это что-то особенное. Синеватый снег, освещенный уличными фонарями, яркие вывески, морозный воздух, который колет лицо. И этот воздух свеж и чист. Мы сели в машину и поехали к вокзалу. Предстояла отправка товара ночным поездом.
Ехали по ночному городу. Свет фар танцевал на дороге и придорожных сугробах, выхватывал одиноких прохожих. Черное полотно улицы быстро неслось вперед. И ночь разбудила воспоминания.
Мои первые четыре года в школе связаны с детскими лагерями отдыха. Первый год, а мне тогда было восемь - был большим испытанием. Я был совсем маленьким и боязливым человечком, который вдруг очутился среди огромного количества новых людей. Я очень тосковал по дому. Позже я освоился. И научился находить контакт с моими новыми знакомыми. И все было уже не так грустно.
Тогда же и началось взросление физическое. В то время, все было особенным. Это первый опыт общения с девушками, первая "Стюардесса", украдкой выкуренная в лесу в двухчасовом перерыве между уборкой территории и обедом. Это первый секс-символ взрослеющего мальчика в виде двадцатилетней вожатой Марины в коротких шортах, с красивым задом и большой грудью. Я кстати встретил ее случайно в 2006 году. Узнал. Жизнь у нее, что называется, не сложилась.
Это первые презервативы, найденные под окном у вожатых с утра. Это первая любовь, угловатая и неловкая, как походка теленка, которому две недели отроду. Вечерние дискотеки, на которых звучала модная тогда музыка - "Ласковый Май", "Модерн Токинг", "Любэ" и «С.С. Catch». Еще «Эрапшн», Минаев и "Кар-мэн".
А еще диковинные конфеты с ликером «Fazer», импортный шоколад, кола в жестяных банках. Дежурство на кухне и бесконечная картошка. Редкие визиты родителей с апельсинами, огурцами, помидорами и заветным лимонадом «Колокольчик». И постоянные драки. Наступали девяностые.
Теплый летний вечер, на небе легкие облака и дискотека идет часов до одиннадцати и легко представить себе июньский или июльский вечер в это время. Солнце уже село, и уже сумерки, и в воздухе стоит аромат липы. Вечером воздух становиться свежим после летней жары, и он прохладен, и ветерок тепел и ласков. На западе еще полыхает красным закат, а на востоке небо уже темно-синее и видны звезды. Ярко светит Венера. Она особенно хорошо была видна в это время в этих широтах. А потом становиться темнее, и виден млечный путь, и много звезд, и большая медведица почти над головой, и если отсчитать от передней стенки ее ковша пять расстояний, образованных звездами, то попадаешь в полярную звезду. А еще виден маленький ковш созвездия дракона и перевернутая "М" созвездия Кассиопеи. (я же тогда читал «Наука и жизнь» - раздел «астрономия»)
Все это было чем-то особенным. Я выходил с танцплощадки вечером и шел в направлении корпуса, где находился наш отряд. Было уже почти темно. Дискотека, и танцы, и девочки, и постоянная опасность, исходившая от крутых мальчиков из старших отрядов, которые постоянно кого-нибудь задирали. И этот вечер, и этот аромат, и этот прохладный летний ветерок, и эти звезды - все дарило что-то прекрасное и животно-радостное. Тело вдруг становилось невесомым, и все вокруг казалось чем-то идеальным и нереальным, и ты вдруг соединялся со всем этим - с этим воздухом, с этим ветром, с этим ароматом, с этими звездами. И что-то вдруг внутри говорило: "беги!!!". И не было сил противиться этому, и ты вдруг начинал бежать...
Я очень часто летал во сне. Я просто вставал, напрягался, как будто бы поднимаешь штангу. Нужно было напрячься так, чтобы затрещало в голове... И ты взлетаешь. Ты поднимаешься, все выше и выше, и не боишься упасть, потому что знаешь, что не упадешь. Все, чего я почему-то боялся в ночных полетах - зацепиться за провода, поднимаясь вверх. Зацепиться за провода, идущие от фонарей, образующие троллейбусные ветки. А вот выше проводов взлетать всегда было страшно. Нет, не потому, что боялся высоты, а просто потому, что слишком высоко поднимался над землей, и это давало много свободы, и отрыв был полным, и было страшно улетать далеко от земли. Провода были своеобразной границей.
..И я вдруг начинал бежать, не в силах противиться этому желанию, этому внутреннему зову, какому-то дикому, и непонятному, и абсолютно неконтролируемому, потому что его не нужно было контролировать. Просто нужно было бежать...
И мир становился нереальным, каким-то ночным и лунным и звездным, и ты бежал по одному тебе известному пути, через кусты и деревья, ловко, не снижая скорости, перепрыгивая и огибая их, как это делает хороший скакун, когда берет очередной барьер. И это не было бегом в привычном понимании этого слова. Это было каким-то полетом сквозь ночь. И ты сознательно избегаешь ярко освещенных тропинок и дорожек и выбираешь самые темные и глухие пути. Этот путь не требует затрат сил, этот бег происходит сам собой, ты просто перестаешь сдерживать что-то в груди и оно вырывается наружу и несет тебя куда-то вперед, сквозь темноту, сквозь сладкий запах ночи, сквозь свет луны... Ты летишь вперед, абсолютно бездумно, безо всякой цели и нет ничего в голове, кроме этой радости полета. И твои друзья из отряда тоже бегут рядом. Чувствовали они что-то похожее? Я не знаю. Но в тот момент не существовало ничего, кроме этого бега, этой легкости и животной радости. Вероятно, также летит волк сквозь лес при полной луне, очумевший от ее странного и холодного света, просто безо всякой цели. И в этот момент существует только Бег.
Товар мы тогда отправили, ночная жизнь на вокзале кипела. Кругом сновали маленькие трактора и погрузчики, тянущие бесчисленные тележки с вещами, посылками, почтой, какими-то диванами, креслами, деревянными коробками и упаковками…
На вокзале было холодно, и домой я вернулся совсем замерзшим, отогреться в машине так и не удалось. Немного коньяка и горячая ванная согрели. Было очень приятно вернуться домой.
...Вы помните, как вам иногда в детстве хотелось ни с того ни с сего побежать по улице вприпрыжку, высоко поднимая колени, немного стесняясь прохожих?...
А тот детский открытый восторг и полет, что был так естественнен тогда? Сейчас он животный и возможен наверное только под феном.
Мы взрослеем и теряем это. Легкое и естественное. Я прекрасно помню это ощущение, но его я не испытывал давно. Этот бег остался в памяти, остался тем мгновеньем, что с одной стороны вызывает улыбку, а с другой до сих пор околдовывает своей неповторимостью и вызывает много вопросов своей звериной свободой. Мы взрослеем, жизнь меняется. А это уходит. Но, однажды испытав это, ты не забудешь его никогда. Все это складывается в сундуки памяти. Храниться на пыльных полках где-то далеко в чулане, ключи от которого потеряны при невыясненных обстоятельствах. А где-то должен быть дубликат.Но ты помнишь, что где-то это лежит. И этого не вернуть, как не вернуть многого другого, что было потеряно и оставлено на столике в маленькой комнате старого дома, на месте которого уже давно высится сверкающая высотка из бетона и стали.
Остаемся ли мы молоды? Да, если не хотим стареть. Но детьми уже не будем никогда.
Это было почти шесть лет назад. Точнее почти шесть лет назад я вспомнил Это.
Мы выходили из офиса. Было около двух часов ночи или начало третьего. Морозная погода, абсолютно ясное звездное небо, видна луна, освещенная солнцем так, что видима ее половина или чуть больше... И ночь.
Я очень люблю ночь. А ночь зимой - это что-то особенное. Синеватый снег, освещенный уличными фонарями, яркие вывески, морозный воздух, который колет лицо. И этот воздух свеж и чист. Мы сели в машину и поехали к вокзалу. Предстояла отправка товара ночным поездом.
Ехали по ночному городу. Свет фар танцевал на дороге и придорожных сугробах, выхватывал одиноких прохожих. Черное полотно улицы быстро неслось вперед. И ночь разбудила воспоминания.
Мои первые четыре года в школе связаны с детскими лагерями отдыха. Первый год, а мне тогда было восемь - был большим испытанием. Я был совсем маленьким и боязливым человечком, который вдруг очутился среди огромного количества новых людей. Я очень тосковал по дому. Позже я освоился. И научился находить контакт с моими новыми знакомыми. И все было уже не так грустно.
Тогда же и началось взросление физическое. В то время, все было особенным. Это первый опыт общения с девушками, первая "Стюардесса", украдкой выкуренная в лесу в двухчасовом перерыве между уборкой территории и обедом. Это первый секс-символ взрослеющего мальчика в виде двадцатилетней вожатой Марины в коротких шортах, с красивым задом и большой грудью. Я кстати встретил ее случайно в 2006 году. Узнал. Жизнь у нее, что называется, не сложилась.
Это первые презервативы, найденные под окном у вожатых с утра. Это первая любовь, угловатая и неловкая, как походка теленка, которому две недели отроду. Вечерние дискотеки, на которых звучала модная тогда музыка - "Ласковый Май", "Модерн Токинг", "Любэ" и «С.С. Catch». Еще «Эрапшн», Минаев и "Кар-мэн".
А еще диковинные конфеты с ликером «Fazer», импортный шоколад, кола в жестяных банках. Дежурство на кухне и бесконечная картошка. Редкие визиты родителей с апельсинами, огурцами, помидорами и заветным лимонадом «Колокольчик». И постоянные драки. Наступали девяностые.
Теплый летний вечер, на небе легкие облака и дискотека идет часов до одиннадцати и легко представить себе июньский или июльский вечер в это время. Солнце уже село, и уже сумерки, и в воздухе стоит аромат липы. Вечером воздух становиться свежим после летней жары, и он прохладен, и ветерок тепел и ласков. На западе еще полыхает красным закат, а на востоке небо уже темно-синее и видны звезды. Ярко светит Венера. Она особенно хорошо была видна в это время в этих широтах. А потом становиться темнее, и виден млечный путь, и много звезд, и большая медведица почти над головой, и если отсчитать от передней стенки ее ковша пять расстояний, образованных звездами, то попадаешь в полярную звезду. А еще виден маленький ковш созвездия дракона и перевернутая "М" созвездия Кассиопеи. (я же тогда читал «Наука и жизнь» - раздел «астрономия»)
Все это было чем-то особенным. Я выходил с танцплощадки вечером и шел в направлении корпуса, где находился наш отряд. Было уже почти темно. Дискотека, и танцы, и девочки, и постоянная опасность, исходившая от крутых мальчиков из старших отрядов, которые постоянно кого-нибудь задирали. И этот вечер, и этот аромат, и этот прохладный летний ветерок, и эти звезды - все дарило что-то прекрасное и животно-радостное. Тело вдруг становилось невесомым, и все вокруг казалось чем-то идеальным и нереальным, и ты вдруг соединялся со всем этим - с этим воздухом, с этим ветром, с этим ароматом, с этими звездами. И что-то вдруг внутри говорило: "беги!!!". И не было сил противиться этому, и ты вдруг начинал бежать...
Я очень часто летал во сне. Я просто вставал, напрягался, как будто бы поднимаешь штангу. Нужно было напрячься так, чтобы затрещало в голове... И ты взлетаешь. Ты поднимаешься, все выше и выше, и не боишься упасть, потому что знаешь, что не упадешь. Все, чего я почему-то боялся в ночных полетах - зацепиться за провода, поднимаясь вверх. Зацепиться за провода, идущие от фонарей, образующие троллейбусные ветки. А вот выше проводов взлетать всегда было страшно. Нет, не потому, что боялся высоты, а просто потому, что слишком высоко поднимался над землей, и это давало много свободы, и отрыв был полным, и было страшно улетать далеко от земли. Провода были своеобразной границей.
..И я вдруг начинал бежать, не в силах противиться этому желанию, этому внутреннему зову, какому-то дикому, и непонятному, и абсолютно неконтролируемому, потому что его не нужно было контролировать. Просто нужно было бежать...
И мир становился нереальным, каким-то ночным и лунным и звездным, и ты бежал по одному тебе известному пути, через кусты и деревья, ловко, не снижая скорости, перепрыгивая и огибая их, как это делает хороший скакун, когда берет очередной барьер. И это не было бегом в привычном понимании этого слова. Это было каким-то полетом сквозь ночь. И ты сознательно избегаешь ярко освещенных тропинок и дорожек и выбираешь самые темные и глухие пути. Этот путь не требует затрат сил, этот бег происходит сам собой, ты просто перестаешь сдерживать что-то в груди и оно вырывается наружу и несет тебя куда-то вперед, сквозь темноту, сквозь сладкий запах ночи, сквозь свет луны... Ты летишь вперед, абсолютно бездумно, безо всякой цели и нет ничего в голове, кроме этой радости полета. И твои друзья из отряда тоже бегут рядом. Чувствовали они что-то похожее? Я не знаю. Но в тот момент не существовало ничего, кроме этого бега, этой легкости и животной радости. Вероятно, также летит волк сквозь лес при полной луне, очумевший от ее странного и холодного света, просто безо всякой цели. И в этот момент существует только Бег.
Товар мы тогда отправили, ночная жизнь на вокзале кипела. Кругом сновали маленькие трактора и погрузчики, тянущие бесчисленные тележки с вещами, посылками, почтой, какими-то диванами, креслами, деревянными коробками и упаковками…
На вокзале было холодно, и домой я вернулся совсем замерзшим, отогреться в машине так и не удалось. Немного коньяка и горячая ванная согрели. Было очень приятно вернуться домой.
...Вы помните, как вам иногда в детстве хотелось ни с того ни с сего побежать по улице вприпрыжку, высоко поднимая колени, немного стесняясь прохожих?...
А тот детский открытый восторг и полет, что был так естественнен тогда? Сейчас он животный и возможен наверное только под феном.
Мы взрослеем и теряем это. Легкое и естественное. Я прекрасно помню это ощущение, но его я не испытывал давно. Этот бег остался в памяти, остался тем мгновеньем, что с одной стороны вызывает улыбку, а с другой до сих пор околдовывает своей неповторимостью и вызывает много вопросов своей звериной свободой. Мы взрослеем, жизнь меняется. А это уходит. Но, однажды испытав это, ты не забудешь его никогда. Все это складывается в сундуки памяти. Храниться на пыльных полках где-то далеко в чулане, ключи от которого потеряны при невыясненных обстоятельствах. А где-то должен быть дубликат.Но ты помнишь, что где-то это лежит. И этого не вернуть, как не вернуть многого другого, что было потеряно и оставлено на столике в маленькой комнате старого дома, на месте которого уже давно высится сверкающая высотка из бетона и стали.
Остаемся ли мы молоды? Да, если не хотим стареть. Но детьми уже не будем никогда.