Сука-жизнь... (понравилось)
Домой я вернулся только к девяти вечера. Хотелось просто немного полежать и расслабиться. Проблемы, регулярно возникающие в последнее время, выматывают меня окончательно. Расслабиться не получается, сижу полулежа на диване в дневной, закрываю глаза, но тут же в голове начинают крутиться мысли о том, сколько осталось еще незаконченных дел. И что нужно что-то поесть, нет не хочется, просто нужно. А потом, ещё часа три поработать, разобрать бумаги и отпечатать пару новых договоров. А завтра, в семь утра, надо быть опять на ногах. С ненавистью сжимаю кулаки и пытаюсь отогнать мысли о работе. Не помню уже, когда я в последний раз нормально спал. Злость стала моим привычным состоянием. Я ненавижу жизнь. Я устал. И в то же время, знаю, что мне нельзя останавливаться. Только не сейчас. Слишком многое поставлено на карту, я фактически могу потерять все. Если остановлюсь, то уж точно потеряю. Иногда в голове появляются предательские мысли: "Зачем вообще нужна такая жизнь?" Я ненавижу серые дождливые дни, ненавижу яркое солнце, бьющее по глазам, ненавижу себя. Терпеть не могу, если никто из друзей не звонит по телефону, когда же звонят - с ненавистью смотрю на выписавшийся на дисплее контакт и думаю: "Откуда же ты взялся? Что вам всем от меня надо!" У меня просто нет сил жить, мной движут еще какие-то непонятные злость и ненависть ко всему.
-Так, все, хватит! - одёргиваю я себя. Сейчас, отгоню все мысли о проблемах, просто полежу и все же попытаюсь расслабиться. Стараюсь ни о чем не думать, расслабляю кисти рук и слушаю тишину. Некоторое время мне это удаётся, но вскоре опять, медленно по-змеиному, в голову начинают лезть мысли о том, сколько проблем нужно ещё решить. Вновь появляется ненависть к самому себе. За то, что устал, за то, что не могу разрубить узел моих проблем одним ударом меча.
Как я сюда попал, что я вообще делаю уже столько лет в этой чужой стране?
Сука-жизнь...
Снова гоню от себя все мысли, нет не пытаюсь думать о чем-то хорошем, пытаюсь не думать ни о чем. Тишина взрывается звонком телефона. Какого черта! На настенных часах уже без пятнадцати десять. Что ещё кому надо от меня!? Иду за мобильником. На дисплее высвечивается номер моих родителей.
"- Ну что вам надо, родные мои? Только не спрашивайте как у меня дела, не спрашивайте почему голос злой и усталый. И пожалуйста, не спрашивайте, когда я приеду в гости! Я знаю, что уже полтора года не был дома. Знаю, что уже четыре месяца обещаю приехать, "как только с проблемками разберусь. Но не могу! Поймите, не могу я сейчас приехать! Слишком много работы, слишком многое рискую потерять. Не могу!"
-- Алло, - знаю, что голос у меня недовольный и уставший, но ничего не могу с собой поделать. Ещё недавно притворялся, а сейчас уже не могу, да и не хочу.
-- Макс, привет, - слышу голос отца. Уже это удивляет, в такое время звонят обычно мама или бабушка, - Как дела у тебя?
В ответ хотелось сказать, что плохо, что ужасно устал и не вижу просвета, но что-то сдерживает. Может его серьёзный тон, может что-то другое:
-- Ничего, как у вас?
-- Полчаса назад отвезли деда в больницу. Инсульт.
Молчу, пытаюсь осмыслить его слова. Не может быть! Дед здоров как бык, позавчера с ним говорили. Он же до сих пор гирю пудовую поднимает раз двадцать!
-- В каком он состоянии?
-- Не знаем, мы в больнице. Я вышел только тебе позвонить.
-- Я вылетаю!
-- Ну чем ты поможешь? Лучше дела свои подтягивай.
-- Не знаю, побуду с ним, поговорю...
-- Он в себя не приходит, иногда глаза открывает и мычит только. Он даже не понимает что происходит и, похоже, никого не узнаёт.
Молчу в ответ, в голове проносится всё, что я когда-нибудь слышал об инсульте. Немного. Понимаю, что просто ничего не знаю, ничем помочь не могу. Самое страшное в жизни - понимать, что бессилен помочь кому-то из близких. А страх всегда порождает злость, злость и ненависть.
Сука-жизнь...
-- Не волнуйся, Макс. Здесь сделают все возможное, остальное - воля Бога. Я вообще сначала звонить не хотел, у тебя и так проблем хватает. Но это было бы нечестно. Давай, созвонимся.
-- Пока.
Кладу мобильный и иду на кухню поставить чайник. В общем-то я довольно спокоен. Я люблю деда, очень люблю. Но ему уже восемьдесят один... Мы люди и мы не вечны. Ему восемьдесят один, и еще позавчера он говорил со мной, рассказывал, что каждый день делает зарядку, что больше 15 раз от пола не отжимается, себя бережёт. А это уже неплохо, очень даже неплохо. Дай Бог всем так... Откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза. Я очень устал. И в то же мгновение нет. Уже нет. Потому что я поднимаю голову, открываю глаза, смотрю вниз и вдруг вижу свои детские ноги в сандаликах. Я вскакиваю с лавочки во дворике и бегу навстречу деду. Он радостно улыбается:
-- Ну что, казак, скучал без меня? Смотри, я тебе гостинцы принёс.
Гостинцы меня мало интересуют, больше меня волнует, что он обещал смастерить мне лук после работы. Мы идём за дом, к сараю, где у него инструменты, и он рассказывает мне из какого дерева лучше его делать. Его выбор останавливается на яблоне. Смотрю, как все спорится у него в руках. Он же вырезает выемки для тетивы и рассказывает про своё босоногое детство.
-- Отца забрали у нас тогда, по ошибке. А нас у матери семеро было, ну вот и думали как прокормиться. Я, обычно, драться ходил за пирожки. Ну, понимаешь, Федьку побьют в соседнем селе, он ко мне бежит, жаловаться. Ну а я говорю ему, чтобы пирожков братьям и сёстрам моим принёс, и иду с обидчиками его разбираться. Ростом то я не удался, зато руки видишь какие! - он показывает мне свою жилистую руку. Я вдруг вспоминаю, что бабушка когда-то рассказывала, что он гвозди в дерево без молотка забивать умел:
-- Деда, а это правда?
-- А ты сходи в сарай, принеси мне "соточку".
Неужели?! Я думал, это он в молодости только мог. Возвращаюсь с несколькими десятисантиметровыми гвоздями.
-- Так, куда бы его? - дед смотрит по сторонам.
-- А вон, в яблоню!
-- Ты что! Она же живая, нельзя так, - дед качает головой, подходит к деревянной стене сарая, - А вот сюда мы его.
Продолжение в комментах.
-Так, все, хватит! - одёргиваю я себя. Сейчас, отгоню все мысли о проблемах, просто полежу и все же попытаюсь расслабиться. Стараюсь ни о чем не думать, расслабляю кисти рук и слушаю тишину. Некоторое время мне это удаётся, но вскоре опять, медленно по-змеиному, в голову начинают лезть мысли о том, сколько проблем нужно ещё решить. Вновь появляется ненависть к самому себе. За то, что устал, за то, что не могу разрубить узел моих проблем одним ударом меча.
Как я сюда попал, что я вообще делаю уже столько лет в этой чужой стране?
Сука-жизнь...
Снова гоню от себя все мысли, нет не пытаюсь думать о чем-то хорошем, пытаюсь не думать ни о чем. Тишина взрывается звонком телефона. Какого черта! На настенных часах уже без пятнадцати десять. Что ещё кому надо от меня!? Иду за мобильником. На дисплее высвечивается номер моих родителей.
"- Ну что вам надо, родные мои? Только не спрашивайте как у меня дела, не спрашивайте почему голос злой и усталый. И пожалуйста, не спрашивайте, когда я приеду в гости! Я знаю, что уже полтора года не был дома. Знаю, что уже четыре месяца обещаю приехать, "как только с проблемками разберусь. Но не могу! Поймите, не могу я сейчас приехать! Слишком много работы, слишком многое рискую потерять. Не могу!"
-- Алло, - знаю, что голос у меня недовольный и уставший, но ничего не могу с собой поделать. Ещё недавно притворялся, а сейчас уже не могу, да и не хочу.
-- Макс, привет, - слышу голос отца. Уже это удивляет, в такое время звонят обычно мама или бабушка, - Как дела у тебя?
В ответ хотелось сказать, что плохо, что ужасно устал и не вижу просвета, но что-то сдерживает. Может его серьёзный тон, может что-то другое:
-- Ничего, как у вас?
-- Полчаса назад отвезли деда в больницу. Инсульт.
Молчу, пытаюсь осмыслить его слова. Не может быть! Дед здоров как бык, позавчера с ним говорили. Он же до сих пор гирю пудовую поднимает раз двадцать!
-- В каком он состоянии?
-- Не знаем, мы в больнице. Я вышел только тебе позвонить.
-- Я вылетаю!
-- Ну чем ты поможешь? Лучше дела свои подтягивай.
-- Не знаю, побуду с ним, поговорю...
-- Он в себя не приходит, иногда глаза открывает и мычит только. Он даже не понимает что происходит и, похоже, никого не узнаёт.
Молчу в ответ, в голове проносится всё, что я когда-нибудь слышал об инсульте. Немного. Понимаю, что просто ничего не знаю, ничем помочь не могу. Самое страшное в жизни - понимать, что бессилен помочь кому-то из близких. А страх всегда порождает злость, злость и ненависть.
Сука-жизнь...
-- Не волнуйся, Макс. Здесь сделают все возможное, остальное - воля Бога. Я вообще сначала звонить не хотел, у тебя и так проблем хватает. Но это было бы нечестно. Давай, созвонимся.
-- Пока.
Кладу мобильный и иду на кухню поставить чайник. В общем-то я довольно спокоен. Я люблю деда, очень люблю. Но ему уже восемьдесят один... Мы люди и мы не вечны. Ему восемьдесят один, и еще позавчера он говорил со мной, рассказывал, что каждый день делает зарядку, что больше 15 раз от пола не отжимается, себя бережёт. А это уже неплохо, очень даже неплохо. Дай Бог всем так... Откидываюсь на спинку дивана и закрываю глаза. Я очень устал. И в то же мгновение нет. Уже нет. Потому что я поднимаю голову, открываю глаза, смотрю вниз и вдруг вижу свои детские ноги в сандаликах. Я вскакиваю с лавочки во дворике и бегу навстречу деду. Он радостно улыбается:
-- Ну что, казак, скучал без меня? Смотри, я тебе гостинцы принёс.
Гостинцы меня мало интересуют, больше меня волнует, что он обещал смастерить мне лук после работы. Мы идём за дом, к сараю, где у него инструменты, и он рассказывает мне из какого дерева лучше его делать. Его выбор останавливается на яблоне. Смотрю, как все спорится у него в руках. Он же вырезает выемки для тетивы и рассказывает про своё босоногое детство.
-- Отца забрали у нас тогда, по ошибке. А нас у матери семеро было, ну вот и думали как прокормиться. Я, обычно, драться ходил за пирожки. Ну, понимаешь, Федьку побьют в соседнем селе, он ко мне бежит, жаловаться. Ну а я говорю ему, чтобы пирожков братьям и сёстрам моим принёс, и иду с обидчиками его разбираться. Ростом то я не удался, зато руки видишь какие! - он показывает мне свою жилистую руку. Я вдруг вспоминаю, что бабушка когда-то рассказывала, что он гвозди в дерево без молотка забивать умел:
-- Деда, а это правда?
-- А ты сходи в сарай, принеси мне "соточку".
Неужели?! Я думал, это он в молодости только мог. Возвращаюсь с несколькими десятисантиметровыми гвоздями.
-- Так, куда бы его? - дед смотрит по сторонам.
-- А вон, в яблоню!
-- Ты что! Она же живая, нельзя так, - дед качает головой, подходит к деревянной стене сарая, - А вот сюда мы его.
Продолжение в комментах.