Дневник протоиерея Афанасия Беляева настоятеля Феодоровского собора в Царском Селе

[pisma08]

Введеніе

Читателямъ, мало знакомымъ со временемъ, описаннымъ въ дневникѣ о. Бѣляева, предлагаемъ краткое достовѣрное описаніе происшествій, связанныхъ съ февральской революціей въ Россіи.

Въ февралѣ 1917 года, во время бесѣды Государыни Александры Ѳеодоровны и баронессы Бюксгевденъ въ Александровскомъ Дворцѣ, вошелъ Государь Николай Александровичъ и въ недоумѣніи сказалъ, что онъ не понимаетъ, почему генералъ Алексѣевъ его зоветъ срочно пріѣхать въ Ставку. Армія тогда зимовала и бездѣйствовала. Генералъ Алексѣевъ былъ начальникомъ штаба Верховнаго Главнокомандующаго, то есть помощникомъ Государя, являвшагося Главнокомандующимъ послѣ 1915 года. Генералъ Алексѣевъ какъ разъ въ это время возвратился изъ Севастополя. По причинѣ недомоганія его и по совѣту Государя, безпокоившагося о его здоровьѣ, гене­ралъ былъ отправленъ въ Севастополь, гдѣ провелъ цѣлый мѣсяцъ на отдыхѣ. Генерала тамъ посѣщали «общественные дѣятели», ста­равшиеся договориться съ нимъ насчетъ его помощи въ государственномъ переворотѣ, на что генералъ отвѣтилъ, что онъ перевороту содѣйствовать не будетъ, но и противодѣйствовать не станетъ. Поз­же, по-видимому, генералъ, вернувшись въ Ставку, рѣшилъ «содѣйствовать». Обращались «общественные дѣятели» за помощью и къ Великому Князю Николаю Николаевичу, дядѣ Государя. Вмѣсто того, чтобы «дѣятелей» арестовать за измѣну и объ этомъ доложить Государю, «громко гласный» дядя не сдѣлалъ ни того, ни другого, а попросилъ три дня на размышленія! Результатъ размышленій былъ довольно поразительнымъ, онъ отвѣтилъ, что не можетъ принять власть только изъ-за того, что армія не пойметъ и не поддержитъ его. Такимъ образомъ, дядя тоже повелъ себя недостойно, безъ всякаго угрызенія совѣсти! Все было подготовлено заранѣе къ послѣднему акту. Разговоры о томъ, что февральская революція наступила нео­жиданно для всѣхъ, являются полнѣйшимъ вздоромъ, ее подготовля­ли упорно. 22-го февраля Государь отправился въ Ставку, и на слѣдующій день въ Петроградѣ начались безпорядки. Подготовленная при­сягавшими на вѣрность программа измѣны была приведена въ исполненіе.

Къ концу роковой недѣли, когда до Государя дошли слухи о безпорядкахъ въ Петроградѣ, онъ не могъ себѣ представить, что во время войны могли найтись люди, способные заниматься подрывными работами противъ государства, вмѣсто того, чтобы сосредоточить всѣ усилія на покореніи внѣшняго врага. Это было совсѣмъ не-патріотично. Государь такого не могъ себѣ представить. Онъ распо­рядился прекратить безпорядки. Когда ему сообщили о взбунтовав­шихся запасныхъ военныхъ частяхъ въ Петроградѣ, онъ рѣшилъ выѣхать изъ Ставки въ Царское Село, для того чтобы покончить съ безпорядками.

Когда дворцовый комендантъ генералъ Воейковъ направился сообщить о рѣшеніи Государя срочно выѣхать въ Царское Село, гене­ралъ Алексѣевъ лукаво спросилъ: «А какъ же онъ поѣдетъ? Развѣ впереди поѣзда будетъ слѣдовать цѣлый батальонъ, чтобы очищать путь?». Генералъ Воейковъ обезпокоился и рѣшилъ сообщить замѣчанія генерала Алексѣева Государю. Государь былъ сначала удивленъ, а затѣмъ огорченъ. Позванный генералъ Алексѣевъ, давая объясненія въ присутствіи Государя, не постыдился покривить душой; онъ сослался на то, что его несовсѣмъ правильно поняли! А вѣдь Го­сударь безоговорочно довѣрялъ генералу Алексѣеву, въ то время какъ тотъ тайно переписывался съ Гучковымъ (предсѣдателемъ 3-й Государственной Думы и депутатомъ 4-й Думы, ярымъ ненавистникомъ Государя), подготовлявшимъ почву для государственнаго пере­ворота.

По дорогѣ въ Царское Село, на Малой Вышерѣ, выяснилось, что Любань и Тосно заняты возставшими. Государь тогда рѣшилъ ѣхать черезъ Дно въ Псковъ, въ штабъ сѣвернаго фронта. Узнавъ о захватѣ желѣзнодорожныхъ станцій возставшими, Государь съ негодованіемъ воскликнулъ: «Стыдъ и позоръ!». Въ Псковѣ Государь былъ неохотно и безразлично встрѣченъ генераломъ Рузскимъ, не спѣшившимъ подойти къ Государеву поѣзду. Генералъ велъ себя неподобаю­ще. Послѣ того, какъ генералъ сказалъ Царю, что «надо сдаваться на милость побѣдителя», Государь понялъ, что попалъ въ ловушку, изъ которой не было выхода. Это явленіе Государь описалъ отцу Бѣляеву такъ: (записано въ дневникѣ о. Бѣляева) «Одинъ, безъ всякаго совѣтника, лишенный свободы, какъ пойманный преступникъ», а Го­сударыня описала это происшествіе слѣдующимъ замѣчаніемъ: «И ты одинъ, безъ поддержки арміи, пойманъ въ мышеловкѣ, что ты мо­жешь сдѣлать? Это самый низкій и подлый поступокъ». Эти слова точно передаютъ недостойное поведеніе начальниковъ штаба и думскихъ «вожаковъ» по отношенію къ своему Монарху. Подло они по­ступили, и не хватило у нихъ мужества и порядочности, для того что­бы предъявить свои требованія въ Царскомъ Селѣ, а не гдѣ-то по дорогѣ въ Царское Село! Гучковъ, будучи военнымъ министромъ, чва­нился тѣмъ, что онъ тоже намѣревался остановить Царскій поѣздъ на полпути между Ставкой и Царскимъ Селомъ и заставить Государя от­речься отъ престола, а въ случаѣ отказа, наброситься на него и лично задушить его. Какая подлость! Гучкову все-таки удалось, будучи посланникомъ Думы, потребовать отъ Государя отреченіе отъ престо­ла. Государь записалъ въ свой дневникъ, что: «во имя спасенія Россіи и удержанія арміи на фронтѣ въ спокойствіи, нужно рѣшиться на этотъ шагъ». Состояніе свое описалъ Государь въ своемъ дневникѣ слѣдующими словами: «Уѣхалъ изъ Пскова съ тяжелымъ чувствомъ пережитого. Кругомъ измѣна, и трусость, и обманъ».

Государь былъ правъ во всѣхъ отношеніяхъ. Думцы и командующіе арміей измѣнили и создали подходящія условія для гражданской войны, обильно полившей Россію безвинной кровью.

Отличился и Великій Князь, двоюродный братъ Государя Кириллъ Владиміровичъ тѣмъ, что увелъ 14-го марта Гвардейскій экипажъ присягать Государственной Думѣ, оставивъ Государыню, съ больными корью дѣтьми, беззащитными на произволъ судьбы. Это случилось за день до отреченія Государя и является актомъ очевидной измѣны клятвѣ вѣрности Государю. Вотъ какими «патріотическими» дѣлами занимались думскіе уполномоченные, командующіе войсками, и близкіе родственники Государя, за недѣлю добившіеся свести лич­ные счеты съ Государемъ, вырвавшіе отреченіе у него при ложныхъ убѣжденіяхъ, якобы «на благо родины». Государь не отрекся само­вольно, какъ это было оглашено всѣмъ и какъ всѣ повѣрили этому тогда, и продолжаютъ вѣрить этому и до нынѣ. Государя принудили къ этому, онъ этого не хотѣлъ. Также справедливо замѣтить, по словамъ Виктора Кобылина, что: «никто изъ членовъ династіи, ни по уму, ни по своему опыту, ни по своему нравственному облику, не могъ замѣнить Государя». Отрекаясь отъ власти, Государь передалъ ее сво­ему брату Михаилу Александровичу. Михаилъ Александровичъ, въ свою очередь, отложилъ рѣшеніе принять власть черезъ 6 мѣсяцевъ, на Учредительномъ Собраніи, на которомъ форма правленія государствомъ должна была быть рѣшена. Наивнымъ кажущееся рѣшеніе Михаила Александровича тоже было принудительнымъ, изъ-за мини­стра юстиціи Керенскаго (Аронъ Кирбитсъ, передъ усыновленіемъ его Ѳедоромъ Керенскимъ), не могущаго, или, скорѣе, не желавшаго обезпечить безопасность Михаила Александровича. Государь, не зная обстоятельствъ, записалъ въ свой дневникъ, что «оказывается, Миша отрекся. Его манифестъ кончается четыреххвосткой для выборовъ черезъ 6 мѣсяцевъ Учредительнаго Собранія. Богъ знаетъ, кто надоумилъ его подписать такую гадость...». И въ этомъ случаѣ также можно повторить троесловіе, записанное на день раньше Государемъ въ своемъ дневникѣ.

Послѣ этого власть перешла къ Временному Правительству, ко­торое подъ давленіемъ, оказаннымъ на него совѣтомъ солдатскихъ и рабочихъ депутатовъ, 20-го марта рѣшило арестовать Царскую Се­мью. Объ этомъ Государю сообщилъ лично самъ генералъ Алексѣевъ 21-го марта, сказавъ: «Ваше Величество должны себя счи­тать какъ бы арестованнымъ»; и у него храбрости не хватило прямо сказать, но сказать - наглости хватило! Государь, поблѣднѣвъ, от­вернулся отъ Алексѣева. Государыня была арестована генераломъ Корниловымъ, новоназначеннымъ Временнымъ Правительствомъ на постъ командующаго Петроградскимъ Военнымъ Округомъ. Онъ появился въ Александровскомъ Дворцѣ въ 2 ч. утра, грубо потребовавъ разбудить «бывшую Царицу», прибавивъ: «теперь не время спать». Корниловъ объявилъ Государынѣ объ арестѣ словами: «Гражданка Романова, Вы арестованы!» При всемъ этомъ присутствовалъ Гучковъ, новоназначенный военнымъ министромъ. Оба кра­совались съ большими красными бантами на груди.

Пріѣхавшіе изъ Ставки въ Царское Село съ Государемъ при выходѣ изъ желѣзнодорожнаго вагона стали разбѣгаться въ разныя сто­роны, боясь быть опознанными какъ сопровождающіе Государя. Побѣгъ этотъ произвелъ весьма удручающее впечатлѣніе. Въ Алек­сандровскомъ Дворцѣ Государь былъ принятъ унизительно какъ бывшій Царь. Генералы, министры Временнаго Правительства, офи­церы и солдаты, - всѣ старались перещеголять другъ друга, какъ можно больше оскорбить, унизить и ввести тюремный режимъ для Государя и его Семьи. Хамами были всѣ - отъ генераловъ до солдатъ. Униженія, которымъ были подвергнуты Царственные Мучени­ки, частично описаны въ дневникѣ о. Бѣляева.

Интересно замѣтить, что въ своемъ дневникѣ о. Бѣляевъ запи­салъ, что при встрѣчѣ съ Государемъ онъ сказалъ: «Ахъ, Ваше Вели­чество, какое благо для Россіи Вы бы сдѣлали, давши въ свое время полную Конституцію, и тѣмъ бы исполнили желанія народа...». Госу­дарь удивился и сказалъ: «Неужели это правда?». О. Бѣляевъ, какъ и многіе другіе, ошибался: къ конституціонному правленію Россія вовсе не была готова, и вообще не доказано, былъ ли бы этотъ образъ правленія подходящимъ для Россіи. Вотъ, навѣрно, почему Государь уди­вился сказанному о. Бѣляевымъ насчетъ «желанія народа», вѣдь народъ какъ разъ былъ непричастенъ, пока его основательно не распропагандировали. Умѣстно здѣсь вспомнить слова премъера Коковцова, сказавшаго, что: «политикой въ Россіи занимаются лишь въ трехъ городахъ, и за 30 верстъ отъ нихъ никто не интересуется политикой».

О. Бѣляевъ вдохновлялъ своими проповѣдями Царственныхъ Мучениковъ. О. Бѣляевъ описалъ тогдашнее положеніе въ Петербургѣ: «...положеніе русскаго народа, ложно понявшаго даръ свободы и обратившаго этотъ Божественный даръ въ безуміе, произволъ, анархію и униженіе, до чего довелъ себя и одинъ изъ высшихъ духовъ - Ден­ница, возставшій на Бога Творца своего и въ своемъ безумномъ своеволіи унизившій себя до того, что рѣшилъ просить какъ милости вой­ти въ стадо нечистыхъ животныхъ - свиней». Государь о проповѣди записалъ въ своемъ дневникѣ, что «о. Бѣляевъ сказалъ замѣчательно правдивое слово о переживаемомъ времени».

О. Бѣляевъ безусловно былъ очень наблюдательнымъ, онъ замѣтилъ, что до 24-го іюня Наслѣдникъ подходилъ къ цѣлованію креста послѣ родителей своихъ, слѣдованный своими сестрами; послѣ же 24-го іюня сталъ подходить послѣднимъ. Слѣдованіе за родите­лями Алексѣемъ Николаевичемъ къ цѣлованію креста было нор­мально, такъ какъ онъ являлся Наслѣдникомъ престола. Послѣ же отреченія Государя за себя и сына своего, престолонаслѣдіе прекрати­лось, и навѣрно, по настоянію лукавыхъ «охранявшихъ» (слѣдившихъ, и унижавшихъ, и оскорблявшихъ...) Царскую Семью рѣшено было потребовать, чтобы Наслѣдникъ прикладывался къ кресту послѣднимъ.

О. Бѣляевъ въ дневникѣ самъ заблуждается, пишетъ иногда о: «бывшей Царской Семьѣ, семьи бывшаго Царя, бывшаго Государя, бывшей Государыни, бывшаго наслѣдника, и т.д.», а иногда безъ приставки «бывшій». Конечно, безъ приставки правильно. Царь былъ Божіимъ Помазанникомъ, при жизни онъ никѣмъ не могъ быть замѣненъ, и интересно замѣтить, что и не былъ замѣненъ. При жиз­ни Николай Александровичъ оставался Царемъ, и никакое насильст­венное отреченіе не могло этого измѣнить. Сейчасъ Николай Царь- Страстотерпецъ сталъ нашимъ Духовнымъ Покровителемъ, Онъ взялъ подъ Свой покровъ Россію и многострадальный народъ свой. О, Святой Николай Страстотерпецъ, моли Бога о насъ!

Мы хотѣли включить фотографію о. Бѣляева, но, къ сожалѣнію, поиски фотографіи окончились неуспѣшно. Но мы надѣемся, что она въ будущемъ все-таки найдется. Благодаримъ отца Виктора и матуш­ку Марію Потаповыхъ за ихъ поддержку въ напечатаніи дневника на русскомъ и на англійскомъ языкахъ; и Елену Коксъ за редактированіе «Введенія». Благодаримъ также его Высокопреосвященство Владыку митрополита Лавра, настоятеля Свято-Троицкаго монасты­ря, за печатаніе этого уникальнаго историческаго документа.

Евгеній Григоръевичъ Вернигора, Президентъ Фонда «Возрожденіе»,

Вашингтонъ, 2004 г.

«Православная Жизнь», № 3 март 2004.