Одна история про войну и бандеровцев
Давно-давно в Луганске судьба свела меня с настоящим бандеровцем.
Однажды моя тётка, старшая сестра моей матери объявила, что одновременно с выходом на пенсию она выходит замуж. Выход за него в первый раз перед войной оказался для неё неудачным. Того мужа мобилизовали в первые же дни и он где то сгинул, не успев прислать ни одного письма.
Помаявшись с дитем, родившимся уже в войну, в селе у свёкров, через некоторое время после ее окончания и потери всех надежд она, естественно, ушла на вольные хлеба. Женщина она была красивая и вскоре её засватал молодой фронтовик-капитан. Жили хоть и бедно, но душа в душу. Он был председателем малюсенького колхоза, состоящего, как она рассказывала, из полсотни хат. Основной тягловой силой были бабы и он, будучи преданным делу коммунизма и что бы не пеняли другие колхозники посылал и её носить по весенней распутице на плечах со станции за 20 километров мешки с семенами (женщинам больше пуда на плечи не клали), таскать вместо лошади бороны, ходить за скотиной.
Но и тут судьба надругалась над ней. Через два года муж умер, видимо от раны, повредившей желудок.
С тех пор она только того и делала, что тяжело работала и выводила в люди сына. Он туда и вышел, но на Камчатке, где служил срочную и потом, закончив мореходку, остался рыбачить стармехом на рыболовных траулерах.
А она так и куковала одна-одиношенька то в селе на Белокуракинщине, то потом в Луганске, куда в конце концов съехались все четверо из четырнадцати оставшиеся в живых её братьев и сестер, в том числе и моя мамка, самая младшая и рожденная уже пятидесятилетней моей бабушкой. Не все, конечно погибли в войну, кто то умер простудившись еще до неё, кто то в голодомор, кто, надорвавшись от работы на шахте или на заводе.
И вдруг она нечаянно познакомилась с одним благородного вида седым и симпатичным мужчиной вдовцом, по виду не слишком старше её и вполне еще огого. Сошлись без свадьбы, но законопослушно зарегистрировали брак. Она взяла его фамилию, что говорит о многом.
Стали жить вместе. Мало-помалу, как на фотобумаге в ванночке с проявителем, появились сначала не слишком отчетливые, а потом все более и более ясные разногласия.
Как ни странно, не на почве невкусного борща, храпа по ночам, пьяных дебошей, неаккуратности в семейной жизни, а на идеологической платформе..
Он, родившись на Иванофранковщине, тогда входившую в Австро-Венгрию, после Первой мировой, не переезжая из своего села, оказался в Польше, отслужил там в армии, потом, живя в том же доме, переместился в СССР. Польшу и Австро-Венгрию он не слишком любил, как никак история по тем краям прошлась не очень доброжелательно. Ну а Советы только добавили скептицизма и абсолютной уверенности в злонамеренности любой власти.
Не буду описывать его рассказы о том, как хозяйки держали за хвосты коров, когда скотину уводили в колхоз, как пропадали в неизвестность целые семьи, как охренели живущие там люди от несовместимости с их жизненными ценностями лозунгов, провозглашенных новой властью. Да он и сам тогда нихрена не понимал.
А тут немцы. Танки, самолёты, паника, приезжие срочно уезжают, местные само собой остаются дома. Особых хлопот Вермахт им, живущим в предгорьях Карпат и далеко от стратегических направлений, не причинил, До прихода Советской Армии они мирно жили, справедливо опасаясь только очередной смены власти. Гуляли слухи про Бандеру и Шухевича, про нэзалэжну Украину, но щекотало это нервы в основном только у интеллигенции, а быт извечно консервавтивных селян притуплял национальное самосознание.
К освобождению от фашизма отнеслись так же философски, как и к переходу из австровенгерского в польское гражданство.
А потом как началось! Советская власть взялась доделать то, что не доделала до войны, распутать клубок, который волею истории запутался на том географическом пространстве, единственным известным ей способом, насилием -
выселить, посадить, при сопротивлении пристрелить, остальных заставить.
Было еще много того, от чего нормальный с его слов мужик должен был взбрыкнуться.
Он и взбрыкнулся. Так случилось, что в 47-м их окружили и повязали. 10 лет где то на севере. Освобождение в 57-м с правом не жить нигде, кроме остро нуждающегося в кадрах Донбасса. Там они с тёткой и встретились.
И вот с таким жизненным богажем он и познакомился со мной.
Продолжение следует.
Однажды моя тётка, старшая сестра моей матери объявила, что одновременно с выходом на пенсию она выходит замуж. Выход за него в первый раз перед войной оказался для неё неудачным. Того мужа мобилизовали в первые же дни и он где то сгинул, не успев прислать ни одного письма.
Помаявшись с дитем, родившимся уже в войну, в селе у свёкров, через некоторое время после ее окончания и потери всех надежд она, естественно, ушла на вольные хлеба. Женщина она была красивая и вскоре её засватал молодой фронтовик-капитан. Жили хоть и бедно, но душа в душу. Он был председателем малюсенького колхоза, состоящего, как она рассказывала, из полсотни хат. Основной тягловой силой были бабы и он, будучи преданным делу коммунизма и что бы не пеняли другие колхозники посылал и её носить по весенней распутице на плечах со станции за 20 километров мешки с семенами (женщинам больше пуда на плечи не клали), таскать вместо лошади бороны, ходить за скотиной.
Но и тут судьба надругалась над ней. Через два года муж умер, видимо от раны, повредившей желудок.
С тех пор она только того и делала, что тяжело работала и выводила в люди сына. Он туда и вышел, но на Камчатке, где служил срочную и потом, закончив мореходку, остался рыбачить стармехом на рыболовных траулерах.
А она так и куковала одна-одиношенька то в селе на Белокуракинщине, то потом в Луганске, куда в конце концов съехались все четверо из четырнадцати оставшиеся в живых её братьев и сестер, в том числе и моя мамка, самая младшая и рожденная уже пятидесятилетней моей бабушкой. Не все, конечно погибли в войну, кто то умер простудившись еще до неё, кто то в голодомор, кто, надорвавшись от работы на шахте или на заводе.
И вдруг она нечаянно познакомилась с одним благородного вида седым и симпатичным мужчиной вдовцом, по виду не слишком старше её и вполне еще огого. Сошлись без свадьбы, но законопослушно зарегистрировали брак. Она взяла его фамилию, что говорит о многом.
Стали жить вместе. Мало-помалу, как на фотобумаге в ванночке с проявителем, появились сначала не слишком отчетливые, а потом все более и более ясные разногласия.
Как ни странно, не на почве невкусного борща, храпа по ночам, пьяных дебошей, неаккуратности в семейной жизни, а на идеологической платформе..
Он, родившись на Иванофранковщине, тогда входившую в Австро-Венгрию, после Первой мировой, не переезжая из своего села, оказался в Польше, отслужил там в армии, потом, живя в том же доме, переместился в СССР. Польшу и Австро-Венгрию он не слишком любил, как никак история по тем краям прошлась не очень доброжелательно. Ну а Советы только добавили скептицизма и абсолютной уверенности в злонамеренности любой власти.
Не буду описывать его рассказы о том, как хозяйки держали за хвосты коров, когда скотину уводили в колхоз, как пропадали в неизвестность целые семьи, как охренели живущие там люди от несовместимости с их жизненными ценностями лозунгов, провозглашенных новой властью. Да он и сам тогда нихрена не понимал.
А тут немцы. Танки, самолёты, паника, приезжие срочно уезжают, местные само собой остаются дома. Особых хлопот Вермахт им, живущим в предгорьях Карпат и далеко от стратегических направлений, не причинил, До прихода Советской Армии они мирно жили, справедливо опасаясь только очередной смены власти. Гуляли слухи про Бандеру и Шухевича, про нэзалэжну Украину, но щекотало это нервы в основном только у интеллигенции, а быт извечно консервавтивных селян притуплял национальное самосознание.
К освобождению от фашизма отнеслись так же философски, как и к переходу из австровенгерского в польское гражданство.
А потом как началось! Советская власть взялась доделать то, что не доделала до войны, распутать клубок, который волею истории запутался на том географическом пространстве, единственным известным ей способом, насилием -
выселить, посадить, при сопротивлении пристрелить, остальных заставить.
Было еще много того, от чего нормальный с его слов мужик должен был взбрыкнуться.
Он и взбрыкнулся. Так случилось, что в 47-м их окружили и повязали. 10 лет где то на севере. Освобождение в 57-м с правом не жить нигде, кроме остро нуждающегося в кадрах Донбасса. Там они с тёткой и встретились.
И вот с таким жизненным богажем он и познакомился со мной.
Продолжение следует.