от 17.03
Сидеть и работать у окна в кафе в районе Штерншанце,
оказавшегося таким же свободным и прекрасным, как берлинская Кастаниеналлее, или Ораниенштрассе в Кройцберге.
мне подсказали район друзья (всегда ищите знакомых в городе, куда вы едете! в путеводителе о таких местах, разумеется, ни слова) - и город наконец показал мне себя, раскрылся передо мной, как цветок.
За окном солнце, весна; cквоттеры, девочки на великах, рыжие собаки и их хозяева.
Моя земля
Счастлива, как Вито Корлеоне в последней сцене - незаметно умереть, глядя, как твой трехлетний внук играет в залитых солнцем зарослях винограда в саду
(С чистыми состояниями хорошо что - что оно вытесняет тебя самого, то самое неудобное я, о которое вечно спотыкаешься, от него ничего не остается. И вытесняет из головы еще рефлексию на вечные темы вроде "заслужила ли я это чем-нибудь" или кому быть благодарным, что сделать в ответ. Этого просто нет)
Это не абсолютное счастье, а человеческое, смертного локального существа, видящего не больше, чем оно видит, не больше того куска, что перед носом. Но ему лично того достаточно
Как пёс: любимый хозяин взял меня на прогулку, еда вкусная, можно носиться, и солнце отражается в лужах.
(Любимый Кто-то наверху взял и поместил меня здесь и сейчас, поставил вокруг этот город и этих людей)
"l'll tell you a secret, something they don't teach you in your temple.
The gods envy us.
They envy us because we're mortal.
Because any moment might be our last.
Everything's more beautiful because we're doomed.
You will never be lovelier than you are now.
We will never be here again."
Verweile doch, du bist so schön
оказавшегося таким же свободным и прекрасным, как берлинская Кастаниеналлее, или Ораниенштрассе в Кройцберге.
мне подсказали район друзья (всегда ищите знакомых в городе, куда вы едете! в путеводителе о таких местах, разумеется, ни слова) - и город наконец показал мне себя, раскрылся передо мной, как цветок.
За окном солнце, весна; cквоттеры, девочки на великах, рыжие собаки и их хозяева.
Моя земля
Счастлива, как Вито Корлеоне в последней сцене - незаметно умереть, глядя, как твой трехлетний внук играет в залитых солнцем зарослях винограда в саду
(С чистыми состояниями хорошо что - что оно вытесняет тебя самого, то самое неудобное я, о которое вечно спотыкаешься, от него ничего не остается. И вытесняет из головы еще рефлексию на вечные темы вроде "заслужила ли я это чем-нибудь" или кому быть благодарным, что сделать в ответ. Этого просто нет)
Это не абсолютное счастье, а человеческое, смертного локального существа, видящего не больше, чем оно видит, не больше того куска, что перед носом. Но ему лично того достаточно
Как пёс: любимый хозяин взял меня на прогулку, еда вкусная, можно носиться, и солнце отражается в лужах.
(Любимый Кто-то наверху взял и поместил меня здесь и сейчас, поставил вокруг этот город и этих людей)
"l'll tell you a secret, something they don't teach you in your temple.
The gods envy us.
They envy us because we're mortal.
Because any moment might be our last.
Everything's more beautiful because we're doomed.
You will never be lovelier than you are now.
We will never be here again."
Verweile doch, du bist so schön