....so fuck you anyway
Три дня бестолковой работы дома под дождь и кино, постоянное F5 в надежде на то, что происходящий идиотизм как-то образумится.
Прониклась глубокими чувствами к фильму "Quills" или "Перо маркиза де Сада" (да, на русском в название вкрадывается дебильная глумливость а-ля "петросян детектек").
Де Сад в этой истории - всего лишь опередивший собственное время человек, в смысле искусства и морали, одержимый необходимостью публичного высказывания, которая становилась тем навязчивее, чем сильнее ему затыкали рот. Знаменитая "извращенность" Сада в данном случае - не более чем стремление к полноте выражения человеческой природы без отрицания ее грязи и низости, а наоборот акцентируя ее ровно настолько же, насколько она подвергалась остракизму и ханжескому искажению в 18 веке.
Лицемерие - главный враг де Сада, но вскрывая его язвы, он выпускает на волю самых разных бесов, при чем в прямом смысле - от тяги к насилию до некрофилии.
Есть в фильме свой "медиатор" - образ героини Уинслет, олицетворяющий гармонию с самим собой, крепкую психику, самоиронию и юмор, она естественно и спокойно принимает то влечение, которое связывает ее с падре, истерически мечущимся между крайней добродетелью и грехом. Ее образ - это образ будущего, в котором конфликт между лицимерием и пороком может быть разрешен в пользу "быть-собой". Акт высвобождения и приятия осуществляют в финале все герои, и заканчивается это, разумеется, плохо - в этом вся горечь фигуры Сада: за веками подавляемым естеством стоит простое скотство, которое так или иначе преобразовать может только искусство, и это бесконечная, обреченная на провал работа.
В финале Сад показывает прекрасный фак всей христианской морали с ее позитивстским само-пиаром, даванием света и добра на публику, бесконечным конфликтом между "нельзя" и "хочу", "ты должен" и "мне необходимо".
Этот жест - самоубийство путем проглатывания католического креста - итог борьбы с лицемерием, которое он так долго пытался шокировать, подносил разные зеркала, намекал и говорил прямым текстом - по барабану, вообщем-то. Можно вытряхнуть парня из помойки, но нельзя вытряхнуть помойку из парня)).
Я искренне сочувствую этому образу Сада. Как известно, очень мало что изменилось с тех пор. Людям очень нравится изображать добродетель, тихонько предаваясь непотребству в свободное времечко, а еще больше нравится громко заявлять об этом - в этом плане мы шагнули далеко вперед: теперь совсем не нужно напрягаться и быть одержимым письменными принадлежностями, чтобы поведать что-то, и чаще всего - какой я охрененно клевый, боже мой. Мой неблизкий круг тоже составляют подобные святоши и праведники, пиарящие себя уже в ответ на простое: "как дела?".
(Хм, возможно и я сама близка к этому?..)
О да, я понимаю де Сада очень хорошо!)
Прониклась глубокими чувствами к фильму "Quills" или "Перо маркиза де Сада" (да, на русском в название вкрадывается дебильная глумливость а-ля "петросян детектек").
Де Сад в этой истории - всего лишь опередивший собственное время человек, в смысле искусства и морали, одержимый необходимостью публичного высказывания, которая становилась тем навязчивее, чем сильнее ему затыкали рот. Знаменитая "извращенность" Сада в данном случае - не более чем стремление к полноте выражения человеческой природы без отрицания ее грязи и низости, а наоборот акцентируя ее ровно настолько же, насколько она подвергалась остракизму и ханжескому искажению в 18 веке.
Лицемерие - главный враг де Сада, но вскрывая его язвы, он выпускает на волю самых разных бесов, при чем в прямом смысле - от тяги к насилию до некрофилии.
Есть в фильме свой "медиатор" - образ героини Уинслет, олицетворяющий гармонию с самим собой, крепкую психику, самоиронию и юмор, она естественно и спокойно принимает то влечение, которое связывает ее с падре, истерически мечущимся между крайней добродетелью и грехом. Ее образ - это образ будущего, в котором конфликт между лицимерием и пороком может быть разрешен в пользу "быть-собой". Акт высвобождения и приятия осуществляют в финале все герои, и заканчивается это, разумеется, плохо - в этом вся горечь фигуры Сада: за веками подавляемым естеством стоит простое скотство, которое так или иначе преобразовать может только искусство, и это бесконечная, обреченная на провал работа.
В финале Сад показывает прекрасный фак всей христианской морали с ее позитивстским само-пиаром, даванием света и добра на публику, бесконечным конфликтом между "нельзя" и "хочу", "ты должен" и "мне необходимо".
Этот жест - самоубийство путем проглатывания католического креста - итог борьбы с лицемерием, которое он так долго пытался шокировать, подносил разные зеркала, намекал и говорил прямым текстом - по барабану, вообщем-то. Можно вытряхнуть парня из помойки, но нельзя вытряхнуть помойку из парня)).
Я искренне сочувствую этому образу Сада. Как известно, очень мало что изменилось с тех пор. Людям очень нравится изображать добродетель, тихонько предаваясь непотребству в свободное времечко, а еще больше нравится громко заявлять об этом - в этом плане мы шагнули далеко вперед: теперь совсем не нужно напрягаться и быть одержимым письменными принадлежностями, чтобы поведать что-то, и чаще всего - какой я охрененно клевый, боже мой. Мой неблизкий круг тоже составляют подобные святоши и праведники, пиарящие себя уже в ответ на простое: "как дела?".
(Хм, возможно и я сама близка к этому?..)
О да, я понимаю де Сада очень хорошо!)