В краю невидимых птиц. Наверх, к кружке горячего чая в долину реки Муги.

[pipokipp]

С утра был свет, жара. Грязь засохла, сделав задворки проходимыми. Под железным навесом, рядом с припаркованными грузовыми джипами, нас ждал Канак и вчерашний бородатый друг. Бъянош не владеет иностранными языками и даже его бахаса оставляет желать лучшего. Но он светился от радости. На Игибама-рынке, куда мы пошли за необходимым, к нам присоединился ещё один паренёк - по внешнему виду из племени яли или мек. Я даже не сразу понял, в чём его роль. Мало ли, прохожий прицепился. Позже выяснилось, что он отличный мужик. Его звали Элис.

Оба были работниками Канака. Он платит им по 5 баксов в день за перенос грузов в горах. За годы Канак поднабрался опыта, поторапливал всех, но покупок было не много. Поэтому, через час всё закочилось. К величайшему облегчению, нам удалось найти два спальных мешка в лабазе и после небольшого торга, сопровждавшегося хитрыми взглядами, я скинул цену в полтора раза. В хибарах спальники выполняют роль скафандров, изолируя от холода и крыс. В этот раз. мы взяли меньше продуктов, решив отовариваться в пути у торговцев, освободив место для медикаментов и подарков детям. В пяти рюкзаках поместилось всё.

Часов в 10 утра, проверив скарб, вся компания уселась на сиденьях такси, решив не тратить время на бемо - местный общественный транспорт. Подпрыгивая на ухабах, Канак рассказал, что самодельный мост через Балием под Куримой рухнул уже давно. Запасной мост располагался ближе к отправной точке и значительно удлиннял пешеходную часть пути. До начала вечернего дождя, нам надо успеть до Угема. Наш друг знал, что мы выносливая парочка и добавил: "А если повезёт, то до Хитуги".

1.


Автомобиль ехал по долине. Постепенно банановых пальм становилось меньше, пропали школьники и встречались только редкие пешеходы - в основном крестьянки, тащившие в сетках овощи на продажу. Между рекой и линией гор почти перестали попадаться жилые избы и лишь временами лес чередовался с полями батата. Я сидел рядом с водителем. Он аккуратно переехал через последний ручей и остановился около посёлка Согокмо. Расплатившись, мы взвалили поклажу на плечи и непринуждённо болтая спустились вниз по тропинке к реке. Я знал, что сегодня предстоит только один напряжённый подъём к Сейме, а за ней путь будет виться по склону, падая и поднимаясь, но не пытаясь превратить путников в страшное картофельное пюре. Вскоре послышался грохот Балиема. На подходе к нему мы встретили четырёх уставших женщин. Увидев поднятый фотоаппарат, они бросились в кусты, что рассмешило меня, а ещё несколькими десятками метров дальше, я понял, что мы почти у реки. Она трясла погремухами как разгневанный великан.

Этот мост был стабильнее снесённого. Он опирался не на пустые бочки из под горючего, а на настоящие опоры. Сделав перекур, мы начали подъём. Сейма оказалась дальше, чем хотелось. В неё мы входили запыхавшиеся, но довольные. Запахло навозом и иногда появлялись красивые тропические бабочки. Хотелось сделать остановку, но Канак гнал вперёд:
- Я знаю хорошее место. Это там где высокое дерево. Под ним есть ручей.
- Долго ещё?
- Двигайся, мистер Накропин.

В Папуасии меня знают под двумя именами: первое - мистер Николас. Его я получил в церкви Па Тейса, когда он нахваливал и рекламировал наши поездки перед прихожанами. А второе - это моя русская фамилия. По неизвестным причинам, так меня называют все папуасы и это импонирует больше всего.
- Да, Пахабол. Но смотри на Бъяноша.
Он отстал и было видно, как скрючился под тяжестью внизу.
- Эй, Бъянош!!! Всё ок? - заорал я.
Мужик поднял голову и оскалился. А потом, напоминая быка, опираясь на свою палку вновь стал карабкаться по тропе.

Наконец-то мы дошли к месту привала. Бъянош сделал из древесного листочка некое подобие водопроводного крана и вода из горного ручейка затушила жажду. С физиономии Элиса не слезала улыбка. Я раздал папиросы и буквально переведя дух, мы дёрнулись дальше к Угему. Тропа становилась всё хуже, повеяло свежестью и шаги давались сложнее. До судорог в мускулах, пытаясь не сбавлять скорость, мы поднимались выше и выше - туда где горные вершины господствуют над хлопковой белизной облаков.

Встречающиеся папуасы здоровались за руку с их неизменным "ва-ва-ва" - приветственным пожеланием добра. Наконец-то за очередным поворотом появился глубокий провал - долина реки Муги. К счастью, мы успевали в Хитуги ещё сегодня и поэтому остановка в Угеме была короче первой. Темп шёл по нарастающей, несмотря на пылающие от напряжения лица. В долинах сменились краски. Они больше не жгли жёлто-зелёным, а стали синей гуашью дождя. Канак качал головой и надеялся, что успеем дойти до укрытия.

Дождь в горах Папуасии - предательская, мрачная пакость. Он способен превращать тропы в грязные реки. Земля, ещё недавно казавшаяся бетонной и покрытая камнями любых размеров, вдруг оживает, превращается в мерзкую жижу светло-коричневого цвета, скользкую как лёд. Ветер жгёт металлическим холодом грудь из-за воды, заливайщей за воротник. Всегда я молю небеса о сухих вечерах. Каждый раз они обрушивают тонны воды на моих спутников и мою кепку. Мы с беспокойством наблюдали как облака извивались в уродских гримасах, заполняя долину.

Почти любой поход в джунгли вспоминается с содроганием. Мне нравится комфорт пятизвёздочных гостинниц в Куала-Лумпур. Но никакая гостинница не сравнима с чувством, когда кровь подступает к горлу в пути и дикой радостью победы после возвращения. Свои самые лучшие и счастливые дни я провёл в ситуациях, требующих физического и психологического напряжения. Куала-Лумпур подождёт, а нам надо спешить в Хитуги и вдруг, после очередного рывка с неба упали первые крупные капли. Проклятье! Мне доводилось зависать в дурацких ситуациях и, в буквальном смысле слова, отрешённо фигачить под ливнями в Папуасии. Проблемка заключается в том, что здесь нет кафешки "Ля Финтифлю", где можно спрятаться под навесом, а деревья не спасают. В нескольких сотнях километров от экватора температура резко падает до неприятной величины - примерно так в среднюю полосу приходит октябрь. Окрестность стала серой, а мир окутался туманом или тучами - это неважно. Цветочки побледнели. Захотелось завыть и на пляжик, но было некогда. Элис первым рванул вперёд к Хитуги, чтобы подготовить наш приход. Он разведёт в какой-нибудь хибаре костёр и согреет воду для чайковского.

С Бъяношом всё было нормально. Поднатужившись, он снял обувь и пошёл босиком чтобы меньше скользить, а мы сменили лёгкие кросовки на резиновые сапоги. Не знаю как выглядело моё лицо, но у Марины оно было залито водой. Проклиная всё на свете и перекрестившись, мы рванули на гору вслед за Элисом, проваливаясь в рытвинах. Природа-мать ругалась и вдруг закашляла. А потом разверзглась бездна и карлики хором захотатали: "Они видели ещё не всё! Мы покажем им больше!"

Наконец-то, на противополженном склоне показалась деревня. Жители заметили путников и побежали вниз, чтобы помочь. Подавая руки, выковыривая нас из грязюки, они очень облегчили последнии сотни метров.

Элис сидел перед огнём. Кинув рюкзаки на пол, мы переоделись в сухую одежду и насладились горячим чаем. Меня даже не пугала проклятая "маус" - так Канак называет крыс. Хозяюшка с детьми улыбнулась и предложила батат, но я взял только один небольшой клубень. Я всегда предпочитал касаву - другой вид тропической картошки за её более привычный для европейца вкус. Распаковав котелок, мы кинули в него спагетти и лёжа на сухом сене, я насладился покоем.
Это и есть тот момент душевной тишины, когда знаешь, что первый день легче второго, что впереди по-настоящему серьёзный подьём и, в конце-концов, дело не в дурацких балийских пляжах, а в том, что сегодня, сейчас маршрут пройден не зря. В такие минуты, когда лежу на спине вдали от машин и каменных зданий, я становлюсь сентиментальным и понимаю по-настоящему насколько прекрасна жизнь. Несколько лет назад я впервые увидел блеск костра в глазах сидящих напротив меня людей - он изменил моё мироощущение и дал понять, как немного надо для счастья: кружку горячего чая в руке, запах горящих дров и искренность. Пожалуй это всё, если не считать болтологию моих друзей рядом со мной и горы за стенками лачуги.

Марина была довольна как слон, попавший в лавку с фарфором и не разбивший ни одной чашки. Она командовала варевом в котелке и накормила целую толпу людей из припасов. Бъянош немного простудился. Поэтому пришлось пожертвовать стёганной женской куркой. Она приглянулась мужику и он выглядил в ней как настоящий средневековый рыцарь. Позже, он получил её в подарок.

Если увидете бородатого, невысокого папуаса в синей куртке на тропах между Ваменой и Ангуруком, то это Бъянош. Передавайте ему привет от двух бледнлицых из далёкой страны за сто тысяч миль. Впрочем, мне хочется увидеть его опять и, при случае, я передам ему привет от всех Вас. От тех, кто широким строем идёт по планете и делает её чуточку лучше и добрее.

2.


3. Конечная остановка - Согокмо.


4.


5. Две тётеньки уже шуганулись от прицела камеры.


6. Батат - главный продукт питания в Папуасии.


7. Новый мост в никуда.


8. Долина реки Балием.


9.


10.


11. Это очень-очень высоко. Вершина горного хребта.


12. Установленный между гвоздями смартфон принимает слабенький сигнал и делает возможным телефонную связь. Последняя точка, где возможно связаться с "большой землёй".


13. Долгожданный привал.


14.


15.


15. Водопровод, made in Papua.


16. Канак.


17. Этого парня зовут Элис. Он на своих плечах тащил мешок с медикаментами в Юариму.


18. Один из подьёмов. Потом чуточку вниз и снова - наверх... наверх... наверх.


19.


20.


21. Река Муги.


22.


23.


24. Горы, выше неба и выше швейцарских Альп.


25.


26. Иногда встречаются дома папуасов. Деревня Угем.


27.


28. Здесь можно "кони двинуть". Иногда подъёмы затяжные и кажется, что никогда не закончатся.


29.


30. На фотографии не видно капель дождя - они крупные и везде. Так не бывает в средней полосе. Так не бывает даже в Джакарте. Температура воздуха примерно +15 с порывистым ветром. Силуэт слева - Элис, начавший рывок на гору.


31. Мы ввалиливались внутрь, смешивая пар изо рта с дымом костра. Развесив одежду на деревяшках, я лежал на сене с горячей кружкой в руке.


32.


33. Хозяюшка открыла шкапчик и в нём было... пчелиное гнездо. Пчёлы поселились здесь без спроса, но это ведь здорово - мёд всегда под рукой. Это дорогостящий товар на ваменских базарах.


34. Классический интеръер у горцев. Больше внутри ничего нет. На чердаке кошмары. Вся крысятина спускается оттуда ночью вниз, пищит, бегает по ногам и создаёт психологический дискомфорт. Люди спят вповалку вокруг костра. Топят по чёрному - дым, в буквальном смысле слова, выедает глаза. Чем дальше уходишь в горы тем больше треша и беспредельщины в быте и, тем общительнее, приятнее и благороднее люди. Чем круче склоны и сильнее дожди, тем больше радость при входе в такую хибару.


35. Это жена деревенского судьи. Одна из хозяюшек, давших нам крышу над головой.


Фейсбук: https://www.facebook.com/nikolaj.nakropin