200 лет Рихарду Вагнеру
Рихард Вагнер. Портрет работы Огюста Ренуара (1882)
Сегодня 200-летний юбилей со дня рождения Рихарда Вагнера.
Можно любить или, наоборот, ненавидеть его музыку, можно принимать или отвергать его эстетику музыкального театра, но едва ли кто-то в здравом уме станет отрицать, что это одна из самых мощнейших фигур в мировой культуре - хотя бы по своему резонансу и влиянию.
Можно до посинения спорить, был ли Вагнер антисемитом, явился ли он предтечей нацизма и насколько скверный у него был характер. Перефразируя известный анекдот про Чайковского и Армянское Радио, могу со всей уверенностью сказать, что мы, его ценители, любим его не за это.
Взгляды Вагнера по разным вопросам постоянно менялись. Трудно сказать, насколько ортодоксальной была его христианская вера (по крайней мере, в некоторые периоды его жизни), хотя явственно он от нее никогда не отрекался. Как и большинство гениев, он, с одной стороны, находился в состоянии непрерывного поиска, с другой стороны - ему было тесно в рамках чего бы то ни было институционального. Он всегда был мыслителем, стремившимся охватить своей мыслью много большее, нежели проблемы развития музыки, поэзии и театра.
Наш известный русский философ Алексей Федорович Лосев в своей статье «Исторический смысл мировозрения Рихарда Вагнера», завершил краткий очерк биографии композитора такими словами:
«А 13 февраля 1883 года Вагнер скончался от разрыва сердца в той самой Венеции, где он когда-то глубоко пережил разлуку с Матильдой Везендонк. Вагнер умер за фортепиано, проигрывая произведения разных авторов и свои собственные, - в тот момент, когда играл партию Дочерей Рейна из "Золота Рейна"».
Очень красивая и символичная легенда! Тот самый мотив Дочерей Рейна, с которого начинается 1-я сцена «Золота» и который возвращается на самых последних минутах «Гибели богов», - мотив, который сам Вагнер называл «мировой колыбельной» (как свидетельствует об этом его супруга Козима в своем знаменитом Дневнике в записи от 17 июля 1869 г.).
Почему «легенда»? В действительности, дело обстояло не совсем так - вероятно, до Алексея Федоровича в несколько искаженном виде дошла история, которая запечатлена той же Козимой в самой последней записи того же Дневника, от 12 февраля 1883 (т.е. за день до смерти Вагнера). В тот вечер Вагнер сыграл несколько тактов - правда, это был не мотив Дочерей Рейна, а их плач в самом конце «Золота» (этот мотив принято называть Rheintöchtergesang - Пением, или Песнью Дочерей Рейна) - и, отходя ко сну, пробормотал: «Ich bin ihnen gut, diesen untergeordneten Wesen der Tiefe, diese[n] sehnsüchtigen» («Люблю я их, этих низших существ глубин, этих исполненных тоски»).
Так или иначе, на пороге смерти Вагнер обращается мыслью, если не к идее возвращения в состояние первозданной гармонии, то к тоске по ее утрате.
Большинство зрелых опер Вагнера по сюжетному их построению можно с полной уверенностью отнести к жанру трагедии. Но в большинстве случаев несмотря на трагический финал проклятие оборачивается прощением, искуплением вины и обретением покоя. Так, гибелью главных героев заканчивается сюжет «Летучего Голландца», но когда призрачный корабль скрывается под водой, «вдали из волн поднимаются Сента и Голландец в объятиях друг друга, озаренные лучезарным светом» (печально, что многие режиссеры пренебрегают ремарками автора - и в этой опере Вагнера, и в других, - досочиняя свои собственные завершения). Умирает Тангейзер, но из слов возвращающихся из Рима паломников мы узнаём, что посох в руках Римского папы расцвел, а значит, герою даровано Богом прощение. Гибнет Тристан, умирает над ним Изольда, но смерть становится ее преображением, ее погружением в мировое дыхание, овевающее вселенную. Гибнет дитя природы Зигфрид, стремившийся делать добро, восходит на его погребальный костер Брюнхильда, поплатившаяся за свое сострадание, но золото, служившее поводом раздоров, возвращается в свою природную среду на дно Рейна. Только «Лоэнгрин» окажется исключением - там просто восторжествует земная справедливость, да и то локально, не более того (неудивительно, что сам Вагнер считал его своей единственной трагедией). И действительно символично выглядит появление Дочерей Рейна на пороге смерти Вагнера (пусть и не так символично, как было бы в случае подлинности лосевской версии).
Да покоится с миром.
Еще хотелось бы сказать вот о чем. Мало кто в художественной культуре XIX в. умел с такой силой и глубиной говорить правду о человеке. Вагнер, как это ни странно кому-то покажется, настоящий реалист (пусть формально его и относят к романтикам). Я не боюсь этого слова. Для многих оно уже не одно десятилетие как стало своего рода ругательством. Но это несправедливо. Конечно, проблема, прежде всего, в том, что в советскую эпоху нам навязывалось противопоставление реализма - притом в довольно узком его понимании - чему бы то ни было остальному. Хуже того, нам вдалбливалось понимание реализма исключительно в его соотнесении с соцреализмом. А как раз он-то с правдой и близко не лежал, потому что задачей его было вовсе не правдивое художественное отражение жизни. Сама идея соцреализма была лжива по определению. Но так ли плох реализм в подлинном его значении - если это правда о мире, а не только идеализированная реальность? О мире не только прекрасном, но и падшем, поврежденном, израненном. Христос, как мы знаем, пришел свидетельствовать об истине и обличить мир, но не только обличить, но и спасти мир - этот реальный мир, лежащий во зле, поруганный, раненый, надломленный.
Есть объективная реальность. Но есть еще и субъективная реальность - реальность мыслей, желаний, добрых и злых, реальность иллюзий, бреда. И Вагнер, как мало кто иной, - поскольку музыка без необходимости вербализации, формулирования, способна, возможно, на большее, чем слово (хотя бы потому, что «мысль изреченная есть ложь»), -проникает в правду о мире и человеке, в самые глубины правды о человеке. А где правда - там Христос.
У Вагнера это правда о раненом человеке и человечестве, правда об одиночестве человека, о томлении (ибо вся тварь совокупно томится и стенает).
Но у него еще и умение увидеть вселенную во всей ее масштабности - и передать звуками. Когда слушаешь некоторые места, - например, финал «Тристана» или «Кольца», - не оставляет ощущение невымышленности: что он это не придумал, а подсмотрел, подслушал - и сумел передать. И не одному мне так кажется. Вот, например, слова Святослава Теофиловича Рихтера, сказанные им в интервью журналу Spiegel:
«Да, Вагнер для меня больше, чем музыка. Его произведения - это чудо природы. Мне просто не хватает слов, чтобы это выразить. Это необъяснимо, почему в некоторых пассажах пробирает до дрожи, если брать чисто музыку. Вроде бы ничего особенного не происходит, но у Вагнера это имеет огромный смысл. (...) Я полагаю, что Вагнер многое подслушал у природы. Это не сделанная музыка, его вдохновение подлинное».
В том мире, в который мы вместе с героями Вагнера оказываемся погружены, не только царствует обман и смерть. И в нем есть еще любовь. И не только любовь между мужчиной и женщиной. Одной из важнейших для Вагнера тем (и это делает его совершенно непригодным для нацизма) и одним из ключевых его слов является Mitleid - сострадание. Именно состраданием движимы Сента и Елизавета. Именно из сострадания Брюнхильда решается на подвиг, который обернется для нее изгнанием из мира богов - но при этом и превращением в человека, - и, в конечном счете, она принесет себя в жертву, взойдя на погребальный костер своего возлюбленного. Из сострадания Изольда исцелила первую рану Тристана и мчится исцелять вторую, пусть и не успеет...
Будет в творчестве Вагнера еще одна рана, которую надо будет исцелить, - это в «Парсифале», величественном финале и итоге всего его творчества: рана, за которой виднеется и другая - в боку и сердце распятого Господа. И кто же окажется на это способен?
- Durch Mitleid wissend,
der reine Tor!
(Через сострадание умудренный,
чистый глупец).
И что мы услышим в финале, который по сюжету происходит в Страстную Пятницу?
- Höchsten Heiles Wunder!
Erlösung dem Erlöser!
(Великое чудо спасения!
Избавление Избавителя!)
Возможно ли вообще такое - «избавление Избавителя»? Получается, что возможно. Конечно, искупление страданиями, смертью и воскресением Христа совершилось однажды, раз и навсегда. Но мир искупленный продолжает лежать во зле, остается израненным, и даже святыни вверены рукам грешников. И исцелять эти раны и высвобождать эти святыни возможно лишь любовью и состраданием.
* * *
Недавно слушал я на Ютьюбе некоторые ранее не известные мне (или забытые) записи Кирстен Флагстад, которая, по-видимому, была всё-таки лучшей вагнеровской певицей всех времен и народов, и наткнулся на одну запись финала «Гибели богов» (концертную версию - только с Брюнхильдой, без Хагена) с Фуртвенглером и Лондонским филармоническим оркестром. Это 1952 г., то есть «предзакатная» Флагстад, не особо хорошее качество записи и не очень качественное сжатие, и всё же потрясающе.
Вот ЗДЕСЬ (* UPD ниже). Такого Ruhe, ruhe, du Gott! (8:09-8:41) я не слышал нигде. Да и раньше, начиная с Alles, alles, alles weiss ich… (от 7:00) с последующей тирадой, адресованной Вотану, бесподобно.
Кстати, если кто не знает, упоминавшийся выше мотив Дочерей Рейна - это тот, что с 10:00 и примерно до 11:30 (правда, он, как это нередко бывает у Вагнера, идет здесь с многочисленными вплетениями других мотивов - там даже есть и осколочек Песни Дочерей Рейна: 10:32-10:44), а потом вновь появляется в чисто оркестровой концовке от 16:47 до 17:45, перемежаясь с мотивом искупления, который затем, когда отойдут все прочие лейтмотивы, останется единственным.
___________________
* UPD 22/05/2018 К сожалению, тот ролик на Ютьюбе не сохранился. Сама же эта запись там по-прежнему доступна, но разделенная на три ролика: 1/3 - 2/3 - 3/3 .
Alles, alles, alles weiss ich - это 2/3 от 0:14;
Ruhe, ruhe, du Gott! - 2/3 1:26 - 2:10;
мотив Дочерей Рейна начинается в 2/3 от 3:17;
осколочек Песни Дочерей Рейна - 2/3 от 3:49 до 4:01.