Новости животноводства. Выпуск второй.
Мы идем по утренней улице, засыпаемой нежным и пушистым, как кукурузные хлопья, снегом.
Все спят, только дворовые псы передают нас с вавой по цепочке ленивым лаем, словно эстафетную палочку.
Она не отвлекается на эту перекличку, распустив нос и уши по ветру. А в ветре - запахи.
Пахнет котами, которые активизировали свою мартовскую деятельность и перемещаются, как партизаны, короткими отрывистыми перебежками где-то на периферии взглядов. Пахнет людьми, живущими в домах из потемневшего от времени дерева. Пахнет собаками, которые протрусили по дороге и пометили своими новостями сугробы, достающие мне до плеча.
Вава внимательно разглядывает чью-то кучку, словно там выложена биография великого философа современности, потом переводит взгляд на меня.
Я ее поторапливаю - мол, давай, тоже мемуарься. А то на работу опоздаю.
Но эта кучка какая-то неправильная, любая уважающая себя
собака там даже лайк не поставит, не то что в комменты насрет, поэтому мы находим девственно чистый сугроб, зарываем в него собачий пятнистый зад по самые уши и пишем свою летопись.
Потом туда придет лабрадор с соседней улицы и поставит свой «первый, нах».
Все спят, только дворовые псы передают нас с вавой по цепочке ленивым лаем, словно эстафетную палочку.
Она не отвлекается на эту перекличку, распустив нос и уши по ветру. А в ветре - запахи.
Пахнет котами, которые активизировали свою мартовскую деятельность и перемещаются, как партизаны, короткими отрывистыми перебежками где-то на периферии взглядов. Пахнет людьми, живущими в домах из потемневшего от времени дерева. Пахнет собаками, которые протрусили по дороге и пометили своими новостями сугробы, достающие мне до плеча.
Вава внимательно разглядывает чью-то кучку, словно там выложена биография великого философа современности, потом переводит взгляд на меня.
Я ее поторапливаю - мол, давай, тоже мемуарься. А то на работу опоздаю.
Но эта кучка какая-то неправильная, любая уважающая себя
собака там даже лайк не поставит, не то что в комменты насрет, поэтому мы находим девственно чистый сугроб, зарываем в него собачий пятнистый зад по самые уши и пишем свою летопись.
Потом туда придет лабрадор с соседней улицы и поставит свой «первый, нах».