ДТ-21 Что за год изменилось в СССР? Сталинградский тракторный завод. Первый трактор.
10 Что за год изменилось в СССР? Сталинградский тракторный завод. Первый трактор. Мы составляем график.
В Москве все кажется новым. Действительно, за наше отсутствие Москва сильно обновилась, сильно почистилась, приняла совершенно другой вид. Замощена Тверская улица, Пятницкая тоже покрыта брусчаткой. Красная площадь блестит чистотой. Новый мавзолей вырос на старом месте. Появились новые большие дома - Дом правительства, дом около Мясницкой. Старого Охотного ряда как не бывало. Низенькие постройки, где более века торговали рыбой и мясом, снесены, место огорожено, готовится какая-то грандиозная постройка.
Охотный ряд засажен деревьями и производит бодрящее впечатление. Все кажется повеселевшим, радостным.
В Москве я остаюсь недолго. Чуть ли не через день я получаю телеграммы с вызовом в Сталинград. Всячески я стараюсь оттянуть свей отъезд из-за предстоящей годовщины Октября. Я хочу принять участие в праздновании этого торжества в Красной столице.
В день торжеств я присоединяюсь к колонне Дворца труда, где у меня много товарищей, с которыми, начиная с 1920 года я ходил в колоннах на Красную площадь. Я с тем же любопытством рассматриваю каждую мелочь, как рассматривал все за границей. Мне казалось, что нужно все запомнить, чтобы дома записать и рассказать другим. Слившись со всеми на площади, я кричу „ура“, пою революционные песни и вновь совершенно осваиваюсь с обстановкой, в которой я вырос и воспитался.
Приехав в Сталинград, я занимаю комнату в доме приезжих, в котором я жил еще год назад. Тогда пол был едва закрашен, всюду были краски и известь, а мебель клеилась от своей новизны. От стола нельзя было оторвать рук, локти приклеивались к клеенке. фанерный шкаф распространял запах олифы и краски. Сейчас все это приняло жилой вид, нет посторонних запахов, на полу ковры, в комнатах некоторый уют. Из окна своей комнаты я вижу здание главной конторы, сильно напоминающее контору у Форда. Над стенами завода поднимаются стрелы кранов, работающих на еще не закончившемся строительстве.
Не медля ни минуты, я направляюсь к директору. Высказав недовольство моей задержкой в Москве, мне объявляют, что я назначен заместителем начальника кузнечного цеха. Вкратце мне рисуют положение на заводе.
Опытный трактор, который был изготовлен кустарным: способом, вышел очень удачным, завелся хорошо. Поковки для него были откованы на „Красном Октябре“ и обработаны в ремонтно-механической мастерской.
Я видел некоторые из этих поковок. Они производят удивительно неприглядное впечатление. По весу каждая из них в 2 - 3 раза больше штампованных поковок‚ механической обработки ушло на них очень много. Громадный клапан, изготовленный кустарным способом на чрезмерно высокой ножке, похож на гриб, в то время как клапан, отштампованный нашей машиной, очень изящен и легок.
Некоторые из кузнецов, которые делали эти поковки, работают у нас еще и посейчас. Если бы им показать теперь коленчатый вал, который был ими откован для опытного трактора и предложить перейти на старый метод изготовления коленчатых валов - они, вероятно, сочли бы нас сумашедшими. А ведь до того времени все коленчатые валы в стране изготовлялись исключительно старым, кустарным способом свободной ковки.
Жаль, что у нас нет музея, в котором мы могли бы сопоставить вид и качество тех поковок, которые были изготовлены для первого трактора с поковками, которые мы делаем теперь. Это была бы очень поучительная, наглядная картина.
Один из проектировщиков нашей кузницы и первый начальник цеха - Турчанинов - руководил изготовлением деталей для первого трактора на „Красном Октябре“. Он вместе с рабочими проводил там целые сутки, подыскивая нужных размеров заготовки, изготовляя шаблоны. Однажды, задержавшись очень поздно, боясь возвращаться с „Красного Октября“ и не имея у кого остановиться, Турчанинов зашел в заводскую баню и переночевал там.
В заводоуправлении меня предупредили, что основной бедой в кузнице является большое количество поломок „направляющих "параллелей“ молота. Мне сказали, что если так будет продолжаться дальше, то в ближайшие дни все параллели будут сломаны. Уже и в тот момент некоторые молоты стояли из-за отсутствия параллелей. Мне сказали. что литейный цех дает всех нужных деталей и что двор завода завален тракторными рамами, в то время как другого литья нехватает.
Я направляюсь в цех. Двор завода забетонирован, чисто выметен, по бокам низкие ограждения, предназначенные для посева травы. Длинный забетонированный проезд вдоль механосборочного цеха и литейной сообщает заводу европейский вид. Механосборочный цех настолько длинен, что я стараюсь разглядеть конец этого здания. Такой длины цех редко встречается даже в Америке. Здание кузницы и первой термической своей высотой привлекает мое внимание‚ эта грандиозная постройка конкурирует даже, по своему габариту, с кузницей Форда. Я захожу в цех, осматриваясь по сторонам. Здание высокое, светлое, чистое, полы гладкие, бетонные. По подкрановым путям движется 5-тонный мостовой кран. Два ряда молотов стройно установлены по сторонам. Все это уже работает. Кузница действительно новейшая, американская. Новенькие термические печи установлены одна возле другой.
Я вижу, что не все оборудование расставлено. В конце тяжелой кузницы громадной пропастью зияет глубочайший котлован для фундамента 12-тысячного молота. Два таких молота уже установлены. Семь молотов в каждом ряду. Не хватает еще одного. В легкой кузнице уже все 14 молотов по семь в ряд. Работают полным ходом аяксы. Поставлены они еще не все - нет громадной осадочной машины фирмы „Нешенел“, которая должна находиться в конце тяжелого цеха. Нет еще одного 4-дюймового аякса, для которого уже приготовлен фундамент. Налицо также малые аяксы и булларды.
То в одном, то в другом месте я натыкаюсь на ямы, приготовленные для заливки фундамента отдельных машин. 750-тонный пресс для холодной штамповки хотя и очень красив, но совершенно ненужным стоит здесь в конце тяжелого цеха. Он должен быть “перенесен в механический цех. Паропровод огибает цилиндры молотов, увеличивая их габариты, выходит за линию среднего проезда и мешает работе крана. Это немецкий способ подводки пара к молотам, его нужно будет изменить. Это кольцо, выходящее за линию среднего проезд нужно будет перенести в другую сторону молота‚ и тогда пар провод не будет подвергаться ударам троса от крана во врем работы около молота.
Я осматриваю все это и стараюсь уложить в ряд‚ расположить последовательно каждое мое наблюдение по степени его значимости, найти наиболее важные элементы, за которые раньше всего нужно будет приняться.
Я разыскиваю Турчанинова и знакомлюсь с ним. Высокий, с изможденным лицом и впалыми щеками, он постоянно занят и непрерывно в движении. Охает и ахает, всплескивает длинными руками, хлопает себя по ляжками бежит в цех на место происшествия разбирать каждый случаи.
Он курсирует непрерывно. Забежит в маленькую тесную конторку, Сядет, быстро напишет какую-либо служебную записку и побежит опять. А иногда положит записку в карман, не доверяя отправку ее через рассыльного.
Так составлял он все документы. Даже заявки на мазут, кирпич, трубы и другие материалы писались им „на-ходу“, на листочке блокнота. Архив состоял из груды служебных записок, написанных как угодно и о чем угодно. Ящики его стола были набиты каталогами, папками, чертежами, кузнечными деталями, старыми чернильницами в таком количестве, какое только могло уместиться. Когда нужно было найти что-либо, Турчанинов запускал в ящик обе руки и начинал все так перерывать, будто хотел образовать из всего находящегося в ящике однородную смесь.
Нам некогда даже поговорить - Турчанинов все время занят. Мы откладываем и откладываем наш разговор, и я успеваю оформить все мои партийные и профессиональные дела, переговорить с секретарем ячейки т. Шицем, узнать у него о составе рабочих, настроениях в цехе и т. п. K вечеру этого же дня нас, - меня и Турчанинова - вызывают на совещание в заводоуправление.
На совещании: Директор М., его заместитель Ширшов, технический директор А., от производственного отдела - Ионесянц, затем Турчанинов и я. Мозголов задает первый вопрос: „На сколько тракторов кузница в день может дать поковок“. Все молчат. Снова тот же вопрос. Снова молчание. Ширшов начинает волноваться. Он обрушивается на всех нас. „Что же вы молчите - кричит он. Турчанинов медлит, Шейнман молчит, все молчат. Сколько же тракторов? Турчанинов, перебирая пуговицы на собственном пальто, что-то нерешительно бормочет. Наконец, все слышат шопот Турчанинова, он называет цифру 50 тракторов в день.
Мозголов спрашивает меня. Я никак не ожидал сегодня такого вопроса. Я запинаюсь и говорю, что по моему мнению, кузница может дать 50 тракторов в день. Я собственно полагаюсь на слова Турчанинова, ничем не обоснованные и не доказанные. Я, конечно, не имел никаких данных для названной цифры. Но слово начальника сказано, и у меня не было оснований возражать. Так родилась программа на 50 тракторов в день 18 ноября 1930 г.
Маленькое замечание. Для выполнения нормы в 40 тыс тракторов в год завод должен был выпускать 144 трактора в день, или один трактор в 6 минут. Работа должна была осуществляться по будним дням в две 7-часовые смены.
Центральный пост http://pilot-pirks.livejournal.com/97270.html