Катастрофа на космодроме Плесецк, 1973 год
26 июня 1973 года в 4 часа 22 минуты на первой пусковой установке площадки 132 53-го НИИП, при подготовке к сливу компонентов ракетного топлива из ракеты-носителя "Космос-3М", после несостоявшегося пуска произошел взрыв ракеты, и возник пожар в башне обслуживания, в результате чего погибли военнослужащие в/ч 63551.
Предстоял очередной запуск космического аппарата с помощью ракеты-носителя “Космос-3М”. За плечами боевого расчета части запуска стоял шестилетний опыт проведения пусков 69 ракет данного типа. 25 июня 1973 года состоялся вывоз ракеты-носителя на стартовый комплекс и началась ее подготовка к пуску, который был назначен на 26 июня в 1 час 32 минуты московского времени.
Предстартовая подготовка шла без каких-либо отклонений до начала заправки топливом. Заправка началась в установленное время и продолжалась полчаса. За это время заполнение всех баков ракеты, кроме бака горючего первой ступени, прошло без замечаний.
В ходе заправки бака горючего первой ступени было замечено ненормальное функционирование бортовых датчиков системы измерения объемов заправленного топлива. На наземном пульте контроля не было зафиксировано прохождение уровней заправки. Поэтому в 22 часа 23 минуты операции по заправке были остановлены старшим инженером-испытателем подполковником Сосниным В.И., контролировавшим ход заправки.
Такая отмена предстартовых операций предусмотрена эксплуатационной документацией, но она не определяла порядок дальнейших действий. Боевой расчет оказался в сложнейшей ситуации, когда он был вынужден работать за целое конструкторское бюро, заполняя “белые пятна” в документации.
Среди множества различных вариантов инженеры-испытатели космодрома, находившиеся в это время на стартовом комплексе в составе боевого расчета, должны были найти единственный верный. На это обычно уходят долгие часы, но здесь надо было предлагать решение сразу, практически без обдумывания. В течение двух часов надо было выяснить причину замечания, устранить его и завершить заправку ракеты: запуск космического аппарата независимо от его принадлежности приравнен к выполнению боевой задачи, которая должна быть выполнена в назначенный срок.
После остановки заправки и обсуждения сложившейся ситуации было принято естественное решение проверить герметичность заправочных коммуникаций, исправность наземных электрических цепей и с помощью наземных измерительных устройств определить количество заправленного горючего. Заправочные магистрали оказались герметичными, а электрические цепи - исправными. Уровнемеры и датчики расхода показали, что в бак горючего первой ступени еще недозаправлено около 4 тысяч литров НДМГ. На основании этого делается вывод, что уровень горючего в баке еще не достиг измерительного датчика и принимается решение дозаправить 2 тысяч литров до появления сигнала. А поскольку до назначенного времени пуска оставалось меньше двух часов, то дозаправка велась большим расходом.
Принятое решение стало первым шагом к трагедии. Измерительные устройства установленные на стартовом комплексе имели очень низкую точность. Попытка боевого расчета учесть это обстоятельство не увенчалась успехом. Поскольку на самом деле бак был уже почти полным, то во время его дозаправки произошло его переполнение, горючее потекло из бака по дренажной магистрали. Заправка была остановлена и стало окончательно ясно, что в баке горючего не работает сигнализатор наполнения.
Анализируя причины аварии, Государственная комиссия поставила в вину боевому расчету использование для принятия решения показания приборов с большой погрешностью измерений, но это было штатное оснащение стартового комплекса и использование других измерительных приборов документацией не предусмотрено, да их и не было! Не предусмотрел Главный конструктор и технических средств дистанционного контроля за появлением компонентов ракетного топлива в дренажной магистрали. Пришлось двум офицерам - майору А.Д.Проскурне и лейтенанту В.И.Бойко, рискуя своей жизнью, стоять у заправляемой ракеты, "на слух" следить за дренажной магистралью и давать команду на прекращение заправки...
Произошла перезаправка бака горючего первой ступени с заполнением дренажной магистрали. Принимается решение на частичный слив топлива из этого бака по штатной схеме, заданной в технической документации. Это решение стало вторым шагом к катастрофе, поскольку и здесь в документации отсутствовал порядок действий по сливу топлива из баков при заполненной дренажной трубе. Горючее, оказавшееся не только в дренажной трубе, но и в трубе наддува бака, сыграло роль гидравлического запора. В ходе слива давление в газовой подушке бака стало значительно ниже атмосферного и произошло смятие верхнего днища бака с нарушением его герметичности. Этого боевой расчет предусмотреть уже никак не мог: здесь требовались специальные инженерные знания, опыт по проектированию ракетных баков и, самое главное, время. Времени на обдумывание сложившейся ситуации у боевого расчета фактически не было - до назначенного времени запуска оставалось полтора часа.
С началом слива горючего восстановилась работа сигнализатора наполнения бака и принимается решение на заправку бака до расчетного уровня. Руководитель работ на стартовом комплексе полковник М.Я.Колесов, принимая решение о продолжении предстартовой подготовки, не мог знать о нарушении герметичности бака, поскольку весь боевой расчет находился в укрытии, а средства телевизионного контроля за ракетой на стартовом комплексе не предусмотрены. Дозаправка бака горючего до заданного уровня закончилась за 34 минуты до пуска.
В установленное время начались заключительные операции по подготовке ракеты к пуску. Но с началом предстартового наддува баков люди, находившиеся в это время на наблюдательном пункте, заметили парение горючего в районе межбакового отсека первой ступени и услышали вначале скрежет, а затем звуки переменного тона. В это же время наземная аппаратура зарегистрировала снижение давления наддува бака горючего первой ступени ниже допустимого. Не помогло подключение дополнительных баллонов высокого давления. При контроле бортового наддува за 15 секунд автоматически произошла остановка пусковых операций. Был объявлен “Отбой” и принято решение о переносе запуска на сутки. Схема запуска была приведена в исходное и обесточена.
Высланная для осмотра ракеты группа в составе майора А.Д.Проскурня, майора В.Ф.Бирюкова и капитана В.С.Бурина обнаружила течь горючего из бака первой ступени. По корпусу ракеты стекало топливо, оно было на пусковом столе и вокруг него. Необходимо было слить все топливо из ракеты.
И снова боевой расчет вынужден работать на свой страх и риск. Очередное “белое пятно” в документации Главного конструктора - не определен порядок действий и меры безопасности при сливе топлива из поврежденной ракеты. После подвода башни обслуживания и опускания ее площадок вокруг ракеты образовался замкнутый объем, в котором быстро начала расти концентрация паров горючего, для взрыва которых достаточно малейших неосторожных действий...
Хронология последних минут перед взрывом следующая. В 4 часа 15 минут 26 июня 1973 года закончилась подготовка к сливу и в 4 часа 18 минут, как это определено документацией, к башне обслуживания отправляется расчет заправки окислителя из девяти человек: Хомяков Б.Г., Безуглов Г.Ф., Карнаухов А.А., Шигапов Н.Г., Сайдгалеев Г.М., Ваганов Ю.И., Винсковский М.С., Осокин И.В. и Устинов В.Н.. На пятую площадку башни обслуживания для подстыковки наполнительных соединений ко второй ступени ракеты поднялись старший лейтенант Карнаухов А.А. с двумя солдатами. Майор Хомяков Б.Г. и капитан Безуглов Г.Ф. с двумя солдатами остались на нулевой отметке для подстыковки коммуникаций “земля-башня”. Следом за первой группой, в 4 часа 20 минут отправляется группа из четырех человек во главе с майором Бирюковым В.Ф. для осмотра приборного и хвостового отсеков первой ступени.
В 4 часа 22 минуты произошла вспышка, а затем два последовательных взрыва и начался пожар. В это время командир отделения сержант Шигапов Н.Г. поднимался в лифте на пятую площадку, а боевой расчет группы осмотра подходил к ракете...
В результате взрыва 7 человек погибло на стартовом комплексе. Получили ожоги различной степени и госпитализированы инженер-испытатель майор Бирюков В.Ф., рядовой Сайдгалеев Г.М. и инженер-конструктор КБ ПО “Полет” Власов Ю.А.. От полученных ожогов В.Бирюков и Г.Сайдгалеев скончались. С профилактическими целями в связи с пребыванием в атмосфере, насыщенной парами ракетного топлива, было госпитализировано 10 человек.
Вспышка паров или жидкой фазы горючего и последующий взрыв по времени совпали с началом работы расчета окислителя по подготовке наполнительных соединений к стыковке. Государственная комиссия, анализируя причины, которые могли бы вызвать вспышку, пришла к выводу, что “наиболее вероятным является случайное попадание на проливы горючего остатков окислителя из наполнительных соединений при неосторожных действиях исполнителей”.
Кто виноват в случившейся трагедии? Комиссия, занимавшаяся изучением причин катастрофы, в своем заключении записала, что принятые решения, приведшие в итоге к повреждению бака ракеты, образованию больших концентраций паров ракетного горючего и их взрыву, “нельзя считать технически обоснованными”, т.е. в трагедии виноват сам боевой расчет. Формально это вроде бы и так, но... В ходе подготовки ракеты к пуску боевой расчет оказался в ситуации, не предусмотренной Главным конструктором. Выполняя боевой приказ по запуску космического аппарата в назначенное время, боевой расчет был вынужден использовать метод проб и ошибок для устранения “белых пятен”, оставленных в эксплуатационной документации. Ставить это в вину инженерам-испытателям космодрома неэтично и аморально.
Мнений о причинах трагедии, а также различных версий тех событий было очень много. Высказывались многие специалисты в различных областях ...
Но хочется лишь привести описание событий очевидца.
"... Я служил в в/ч 63551 с 1971 по 1973 годы, как раз во 2-м отделении, где погибли мои товарищи. На том пуске я был в 3-м расчете - обеспечения сжатыми газами, у меня и в военном билете написано что я - газодобытчик. У меня в дембельском альбоме есть фотографии всех, кто погиб с нашего отделения.
Командиром части, когда я пришел на площадку, был полковник Иван Моисеевич Кожемяко. В декабре 1971 года он уволился в запас. Участник войны, он на плацу целовал Знамя части и плакал... Его заменил майор Савко, а начальником штаба был подполковник Епифанов, которого я прекрасно знал, так как часто составлял отчеты для м-ра Хомякова. Наша команда была в 4-й группе, где начальником был подполковник Алехин, а нач. штаба группы был майор Бобровских.
У меня в городе Мирном самые счастливые годы были, все как одна семья жили. Все что было, невозможно здесь описать. В части служили ребята из Прибалтики, из Коми, Татарстана, Таджикистана, Украины. Мы, простые солдаты, не всё знали, конечно. Я напишу, как мне все это запомнилось - может я где-нибудь и ошибаюсь.
Топливо из ракеты мы и раньше сливали, когда из Москвы отменяли пуск, так как заправленная ракета не должна была стоять более 4-х часов. Раньше все проходило гладко. Перед пуском всегда людей эвакуировали на 3 км, а во время слива люди оставались на площадке. Мы и во время заправки свободно ходили по площадке и, бывало даже, ходили иногда в буфет, вот такие дела…
В книгах не все правда, там погиб только один расчет. Пишут, что на слив не было инструкции, но инструкция была, ст. лейтенант Бойко перед сливом как раз хотел прочитать инструкцию, но её долго искали, так как молодые бойцы после ознакомления забыли, куда засунули документ и это спасло их всех - второй расчет, где начальником служил ст. л-т Бойко, вышли на слив, но не успели даже приблизится к башне, как произошел взрыв.
Майор Хомяков, когда увидел пары азотной кислоты и мокрую от гептила ракету, сразу сказал, что сейчас будет взрыв, но была команда идти и сливать - они пошли и погибли.
Я лично работал у майора Бориса Григорьевича Хомякова внештатном писарем, у него был очень плохой почерк. Он меня часто просил писать отчеты и рапорты под его диктовку. Майор Хомяков тогда отслужил уже 27 лет в армии и хотел увольняться. Он даже уже ездил в Прибалтику и там нашел работу преподавателя по военному делу, но пока не увольнялся, так как его очередь на автомашину «Волга» еще не подошла. Майор нам рассказывал, что генерал Алпаидзе лично обещал ему через год «Волгу». Хомяков одной ногой был уже на гражданке и много мечтал об этом. Я у него часто бывал дома, у него был сын, а меня он всегда назвал вторым сыном. Я ему очень благодарен за все!
Командиром расчета был Наиль Шигапов, который родился в рубашке и остался живой. После армии он работал в милиции города Казани. Сержант Шигапов шел последним и Хомяков ему крикнул, чтобы он вернулся обратно за спецключом, который забыли в суматохе. Поэтому он опоздал и зашел в лифт, когда его расчет был уже на площадках в башне. Взрыв его застал между этажами и он остался живой и невредимый.
Очень жалко было ст. л-та Карнаухова, который только-только приехал к нам в Плесецк и недавно мы помогли ему отремонтировать квартиру. Его мать незадолго до этого потеряла первого сына и не отпускала в могилу своего второго сына, сердце разрывалось смотреть на это… Ст. л-т Карнаухов тоже ходил к генералу Алпаидзе просить машину - «Жигули», а тот ответил с грузинским акцентом - что он еще только ст. лейтенант и ему пока подойдет и «Запорожец». Сам Алпаидзе был Героем Советского Союза, пользовался служебным самолетом и когда его дочь выходила замуж, то он родственников привез из Грузии на своем самолете.
Рядовой Устинов не должен был погибнуть, он был в 3-м расчете и мы с ним и моим другом Виктором Кровлиным под руководством капитана Богатырева Леонида Васильевича обеспечивали площадку сжатым воздухом. Кровлин, как старослужащий, вместо себя ночью отправил молодого бойца Устинова на слив и последний погиб.
Саидгалиев (его фамилия - именно Саидгалиев, а не Сандгалиев, как указано на памятном камне на нашей площадке и не Сайдгалеев, как написано на сайте Плесецка...) не был сержантом, а был ефрейтором, старослужащим. В то время почти все «деды» были ефрейторами. После каждой ОИР (пуска ракет) солдат награждали, в том числе и присваивали звание ефрейтора. После взрыва он еще 4 дня прожил в госпитале Мирного. Все ждали его, чтобы хоронить вместе. Он был родом из Башкирии и очень много его родственников приехали на похороны.
Капитан же Безуглов Геннадий Федорович, не был инженером испытателем, как везде пишут. Он к нам на площадку приезжал только перед очередным пуском ракеты. Я с ним много играл в бильярд, а он все расспрашивал про всех солдат и офицеров да про службу, про дом. Я как-то на это внимание не обращал, а потом наш командир капитан Богатырев мне сказал, чтобы я с ним очень корректно общался, так как Безуглов - особист и работает на КГБ. Он тоже был хорошим человеком и погиб, единственный не из расчета заправщиков.
При опознании тел офицеров узнавали только по ремням и нагрудным знакам, а солдат практически невозможно было опознать. Под проливным дождем жители Мирного и мы похоронили их в братской могиле. Капитан Безуглов скончался в госпитале спустя две недели и его хоронили позже.
После взрыва разные ситуации были, действительно, там была паника… Недалеко от площадки в жилой зоне была казарма и солдаты уже спали. Когда случился взрыв, солдаты повыпрыгивали из казармы через окна. Недалеко от площадки также стояли легковые служебные машины старших офицеров, после взрыва все шоферы-солдаты убежали в лес и их долго не смогли найти. На дверях бункера были толстые металлические двери, которые открывают при помощи круглых штурвалов, так вот, после взрыва люди с площадки, чтобы зайти в бункер крутят штурвал, чтобы открыть дверь, а изнутри штурвал закручивают, закрывая дверь, так как боятся выходить…
Специалисты из Москвы после трагедии вынесли свой вердикт и сообщили, что топливо и окислитель не соединились всей массой сразу, а если бы 100 % КРТ взорвались бы, погибли бы все, кто находился на площадке. У нас в ресиверной газов 74 баллона высотой 4 метра и под давлением 400 атмосфер были в сооружении, если бы баллоны разорвало, от нас тоже ничего не осталось бы.
После взрыва вместо майора Хомякова назначили капитана Евсеева - того, что спасал людей. Отличный человек, у меня есть фото с ними.
Полковнику Колесову дали 48 часов, чтобы он покинул Мирный, а с остальных офицеров сняли классность. Такие наказания были им. А мы подписку о неразглашении дали, но спустя 40 лет мы свободны о нее. Вот и все.
С уважением, Агелям Хасанов."
Погибший 26 июня 1973 года боевой расчет похоронен в г. Мирном на берегу лесного озера в братской могиле. В последующем был установлен монумент ...
Памятный обелиск на месте катастрофы на площадке "Лесное" космодрома Плесецк в 1973 году.
Рядом с ними через семь лет, в 1980 году был похоронен другой боевой расчет, погибший при взрыве во время заправки ракеты-носителя “Восток-2М”. 15 октября 2002 года на космодроме Плесецк при запуске отказал один из двигателей ракеты "Союз-У". Носитель упал на землю и взорвался. Погиб один военнослужащий, шестеро были госпитализированы.
http://kik-sssr.ru/Plesetsk_1973.htm
Предстоял очередной запуск космического аппарата с помощью ракеты-носителя “Космос-3М”. За плечами боевого расчета части запуска стоял шестилетний опыт проведения пусков 69 ракет данного типа. 25 июня 1973 года состоялся вывоз ракеты-носителя на стартовый комплекс и началась ее подготовка к пуску, который был назначен на 26 июня в 1 час 32 минуты московского времени.
Предстартовая подготовка шла без каких-либо отклонений до начала заправки топливом. Заправка началась в установленное время и продолжалась полчаса. За это время заполнение всех баков ракеты, кроме бака горючего первой ступени, прошло без замечаний.
В ходе заправки бака горючего первой ступени было замечено ненормальное функционирование бортовых датчиков системы измерения объемов заправленного топлива. На наземном пульте контроля не было зафиксировано прохождение уровней заправки. Поэтому в 22 часа 23 минуты операции по заправке были остановлены старшим инженером-испытателем подполковником Сосниным В.И., контролировавшим ход заправки.
Такая отмена предстартовых операций предусмотрена эксплуатационной документацией, но она не определяла порядок дальнейших действий. Боевой расчет оказался в сложнейшей ситуации, когда он был вынужден работать за целое конструкторское бюро, заполняя “белые пятна” в документации.
Среди множества различных вариантов инженеры-испытатели космодрома, находившиеся в это время на стартовом комплексе в составе боевого расчета, должны были найти единственный верный. На это обычно уходят долгие часы, но здесь надо было предлагать решение сразу, практически без обдумывания. В течение двух часов надо было выяснить причину замечания, устранить его и завершить заправку ракеты: запуск космического аппарата независимо от его принадлежности приравнен к выполнению боевой задачи, которая должна быть выполнена в назначенный срок.
После остановки заправки и обсуждения сложившейся ситуации было принято естественное решение проверить герметичность заправочных коммуникаций, исправность наземных электрических цепей и с помощью наземных измерительных устройств определить количество заправленного горючего. Заправочные магистрали оказались герметичными, а электрические цепи - исправными. Уровнемеры и датчики расхода показали, что в бак горючего первой ступени еще недозаправлено около 4 тысяч литров НДМГ. На основании этого делается вывод, что уровень горючего в баке еще не достиг измерительного датчика и принимается решение дозаправить 2 тысяч литров до появления сигнала. А поскольку до назначенного времени пуска оставалось меньше двух часов, то дозаправка велась большим расходом.
Принятое решение стало первым шагом к трагедии. Измерительные устройства установленные на стартовом комплексе имели очень низкую точность. Попытка боевого расчета учесть это обстоятельство не увенчалась успехом. Поскольку на самом деле бак был уже почти полным, то во время его дозаправки произошло его переполнение, горючее потекло из бака по дренажной магистрали. Заправка была остановлена и стало окончательно ясно, что в баке горючего не работает сигнализатор наполнения.
Анализируя причины аварии, Государственная комиссия поставила в вину боевому расчету использование для принятия решения показания приборов с большой погрешностью измерений, но это было штатное оснащение стартового комплекса и использование других измерительных приборов документацией не предусмотрено, да их и не было! Не предусмотрел Главный конструктор и технических средств дистанционного контроля за появлением компонентов ракетного топлива в дренажной магистрали. Пришлось двум офицерам - майору А.Д.Проскурне и лейтенанту В.И.Бойко, рискуя своей жизнью, стоять у заправляемой ракеты, "на слух" следить за дренажной магистралью и давать команду на прекращение заправки...
Произошла перезаправка бака горючего первой ступени с заполнением дренажной магистрали. Принимается решение на частичный слив топлива из этого бака по штатной схеме, заданной в технической документации. Это решение стало вторым шагом к катастрофе, поскольку и здесь в документации отсутствовал порядок действий по сливу топлива из баков при заполненной дренажной трубе. Горючее, оказавшееся не только в дренажной трубе, но и в трубе наддува бака, сыграло роль гидравлического запора. В ходе слива давление в газовой подушке бака стало значительно ниже атмосферного и произошло смятие верхнего днища бака с нарушением его герметичности. Этого боевой расчет предусмотреть уже никак не мог: здесь требовались специальные инженерные знания, опыт по проектированию ракетных баков и, самое главное, время. Времени на обдумывание сложившейся ситуации у боевого расчета фактически не было - до назначенного времени запуска оставалось полтора часа.
С началом слива горючего восстановилась работа сигнализатора наполнения бака и принимается решение на заправку бака до расчетного уровня. Руководитель работ на стартовом комплексе полковник М.Я.Колесов, принимая решение о продолжении предстартовой подготовки, не мог знать о нарушении герметичности бака, поскольку весь боевой расчет находился в укрытии, а средства телевизионного контроля за ракетой на стартовом комплексе не предусмотрены. Дозаправка бака горючего до заданного уровня закончилась за 34 минуты до пуска.
В установленное время начались заключительные операции по подготовке ракеты к пуску. Но с началом предстартового наддува баков люди, находившиеся в это время на наблюдательном пункте, заметили парение горючего в районе межбакового отсека первой ступени и услышали вначале скрежет, а затем звуки переменного тона. В это же время наземная аппаратура зарегистрировала снижение давления наддува бака горючего первой ступени ниже допустимого. Не помогло подключение дополнительных баллонов высокого давления. При контроле бортового наддува за 15 секунд автоматически произошла остановка пусковых операций. Был объявлен “Отбой” и принято решение о переносе запуска на сутки. Схема запуска была приведена в исходное и обесточена.
Высланная для осмотра ракеты группа в составе майора А.Д.Проскурня, майора В.Ф.Бирюкова и капитана В.С.Бурина обнаружила течь горючего из бака первой ступени. По корпусу ракеты стекало топливо, оно было на пусковом столе и вокруг него. Необходимо было слить все топливо из ракеты.
И снова боевой расчет вынужден работать на свой страх и риск. Очередное “белое пятно” в документации Главного конструктора - не определен порядок действий и меры безопасности при сливе топлива из поврежденной ракеты. После подвода башни обслуживания и опускания ее площадок вокруг ракеты образовался замкнутый объем, в котором быстро начала расти концентрация паров горючего, для взрыва которых достаточно малейших неосторожных действий...
Хронология последних минут перед взрывом следующая. В 4 часа 15 минут 26 июня 1973 года закончилась подготовка к сливу и в 4 часа 18 минут, как это определено документацией, к башне обслуживания отправляется расчет заправки окислителя из девяти человек: Хомяков Б.Г., Безуглов Г.Ф., Карнаухов А.А., Шигапов Н.Г., Сайдгалеев Г.М., Ваганов Ю.И., Винсковский М.С., Осокин И.В. и Устинов В.Н.. На пятую площадку башни обслуживания для подстыковки наполнительных соединений ко второй ступени ракеты поднялись старший лейтенант Карнаухов А.А. с двумя солдатами. Майор Хомяков Б.Г. и капитан Безуглов Г.Ф. с двумя солдатами остались на нулевой отметке для подстыковки коммуникаций “земля-башня”. Следом за первой группой, в 4 часа 20 минут отправляется группа из четырех человек во главе с майором Бирюковым В.Ф. для осмотра приборного и хвостового отсеков первой ступени.
В 4 часа 22 минуты произошла вспышка, а затем два последовательных взрыва и начался пожар. В это время командир отделения сержант Шигапов Н.Г. поднимался в лифте на пятую площадку, а боевой расчет группы осмотра подходил к ракете...
В результате взрыва 7 человек погибло на стартовом комплексе. Получили ожоги различной степени и госпитализированы инженер-испытатель майор Бирюков В.Ф., рядовой Сайдгалеев Г.М. и инженер-конструктор КБ ПО “Полет” Власов Ю.А.. От полученных ожогов В.Бирюков и Г.Сайдгалеев скончались. С профилактическими целями в связи с пребыванием в атмосфере, насыщенной парами ракетного топлива, было госпитализировано 10 человек.
Вспышка паров или жидкой фазы горючего и последующий взрыв по времени совпали с началом работы расчета окислителя по подготовке наполнительных соединений к стыковке. Государственная комиссия, анализируя причины, которые могли бы вызвать вспышку, пришла к выводу, что “наиболее вероятным является случайное попадание на проливы горючего остатков окислителя из наполнительных соединений при неосторожных действиях исполнителей”.
Кто виноват в случившейся трагедии? Комиссия, занимавшаяся изучением причин катастрофы, в своем заключении записала, что принятые решения, приведшие в итоге к повреждению бака ракеты, образованию больших концентраций паров ракетного горючего и их взрыву, “нельзя считать технически обоснованными”, т.е. в трагедии виноват сам боевой расчет. Формально это вроде бы и так, но... В ходе подготовки ракеты к пуску боевой расчет оказался в ситуации, не предусмотренной Главным конструктором. Выполняя боевой приказ по запуску космического аппарата в назначенное время, боевой расчет был вынужден использовать метод проб и ошибок для устранения “белых пятен”, оставленных в эксплуатационной документации. Ставить это в вину инженерам-испытателям космодрома неэтично и аморально.
Мнений о причинах трагедии, а также различных версий тех событий было очень много. Высказывались многие специалисты в различных областях ...
Но хочется лишь привести описание событий очевидца.
"... Я служил в в/ч 63551 с 1971 по 1973 годы, как раз во 2-м отделении, где погибли мои товарищи. На том пуске я был в 3-м расчете - обеспечения сжатыми газами, у меня и в военном билете написано что я - газодобытчик. У меня в дембельском альбоме есть фотографии всех, кто погиб с нашего отделения.
Командиром части, когда я пришел на площадку, был полковник Иван Моисеевич Кожемяко. В декабре 1971 года он уволился в запас. Участник войны, он на плацу целовал Знамя части и плакал... Его заменил майор Савко, а начальником штаба был подполковник Епифанов, которого я прекрасно знал, так как часто составлял отчеты для м-ра Хомякова. Наша команда была в 4-й группе, где начальником был подполковник Алехин, а нач. штаба группы был майор Бобровских.
У меня в городе Мирном самые счастливые годы были, все как одна семья жили. Все что было, невозможно здесь описать. В части служили ребята из Прибалтики, из Коми, Татарстана, Таджикистана, Украины. Мы, простые солдаты, не всё знали, конечно. Я напишу, как мне все это запомнилось - может я где-нибудь и ошибаюсь.
Топливо из ракеты мы и раньше сливали, когда из Москвы отменяли пуск, так как заправленная ракета не должна была стоять более 4-х часов. Раньше все проходило гладко. Перед пуском всегда людей эвакуировали на 3 км, а во время слива люди оставались на площадке. Мы и во время заправки свободно ходили по площадке и, бывало даже, ходили иногда в буфет, вот такие дела…
В книгах не все правда, там погиб только один расчет. Пишут, что на слив не было инструкции, но инструкция была, ст. лейтенант Бойко перед сливом как раз хотел прочитать инструкцию, но её долго искали, так как молодые бойцы после ознакомления забыли, куда засунули документ и это спасло их всех - второй расчет, где начальником служил ст. л-т Бойко, вышли на слив, но не успели даже приблизится к башне, как произошел взрыв.
Майор Хомяков, когда увидел пары азотной кислоты и мокрую от гептила ракету, сразу сказал, что сейчас будет взрыв, но была команда идти и сливать - они пошли и погибли.
Я лично работал у майора Бориса Григорьевича Хомякова внештатном писарем, у него был очень плохой почерк. Он меня часто просил писать отчеты и рапорты под его диктовку. Майор Хомяков тогда отслужил уже 27 лет в армии и хотел увольняться. Он даже уже ездил в Прибалтику и там нашел работу преподавателя по военному делу, но пока не увольнялся, так как его очередь на автомашину «Волга» еще не подошла. Майор нам рассказывал, что генерал Алпаидзе лично обещал ему через год «Волгу». Хомяков одной ногой был уже на гражданке и много мечтал об этом. Я у него часто бывал дома, у него был сын, а меня он всегда назвал вторым сыном. Я ему очень благодарен за все!
Командиром расчета был Наиль Шигапов, который родился в рубашке и остался живой. После армии он работал в милиции города Казани. Сержант Шигапов шел последним и Хомяков ему крикнул, чтобы он вернулся обратно за спецключом, который забыли в суматохе. Поэтому он опоздал и зашел в лифт, когда его расчет был уже на площадках в башне. Взрыв его застал между этажами и он остался живой и невредимый.
Очень жалко было ст. л-та Карнаухова, который только-только приехал к нам в Плесецк и недавно мы помогли ему отремонтировать квартиру. Его мать незадолго до этого потеряла первого сына и не отпускала в могилу своего второго сына, сердце разрывалось смотреть на это… Ст. л-т Карнаухов тоже ходил к генералу Алпаидзе просить машину - «Жигули», а тот ответил с грузинским акцентом - что он еще только ст. лейтенант и ему пока подойдет и «Запорожец». Сам Алпаидзе был Героем Советского Союза, пользовался служебным самолетом и когда его дочь выходила замуж, то он родственников привез из Грузии на своем самолете.
Рядовой Устинов не должен был погибнуть, он был в 3-м расчете и мы с ним и моим другом Виктором Кровлиным под руководством капитана Богатырева Леонида Васильевича обеспечивали площадку сжатым воздухом. Кровлин, как старослужащий, вместо себя ночью отправил молодого бойца Устинова на слив и последний погиб.
Саидгалиев (его фамилия - именно Саидгалиев, а не Сандгалиев, как указано на памятном камне на нашей площадке и не Сайдгалеев, как написано на сайте Плесецка...) не был сержантом, а был ефрейтором, старослужащим. В то время почти все «деды» были ефрейторами. После каждой ОИР (пуска ракет) солдат награждали, в том числе и присваивали звание ефрейтора. После взрыва он еще 4 дня прожил в госпитале Мирного. Все ждали его, чтобы хоронить вместе. Он был родом из Башкирии и очень много его родственников приехали на похороны.
Капитан же Безуглов Геннадий Федорович, не был инженером испытателем, как везде пишут. Он к нам на площадку приезжал только перед очередным пуском ракеты. Я с ним много играл в бильярд, а он все расспрашивал про всех солдат и офицеров да про службу, про дом. Я как-то на это внимание не обращал, а потом наш командир капитан Богатырев мне сказал, чтобы я с ним очень корректно общался, так как Безуглов - особист и работает на КГБ. Он тоже был хорошим человеком и погиб, единственный не из расчета заправщиков.
При опознании тел офицеров узнавали только по ремням и нагрудным знакам, а солдат практически невозможно было опознать. Под проливным дождем жители Мирного и мы похоронили их в братской могиле. Капитан Безуглов скончался в госпитале спустя две недели и его хоронили позже.
После взрыва разные ситуации были, действительно, там была паника… Недалеко от площадки в жилой зоне была казарма и солдаты уже спали. Когда случился взрыв, солдаты повыпрыгивали из казармы через окна. Недалеко от площадки также стояли легковые служебные машины старших офицеров, после взрыва все шоферы-солдаты убежали в лес и их долго не смогли найти. На дверях бункера были толстые металлические двери, которые открывают при помощи круглых штурвалов, так вот, после взрыва люди с площадки, чтобы зайти в бункер крутят штурвал, чтобы открыть дверь, а изнутри штурвал закручивают, закрывая дверь, так как боятся выходить…
Специалисты из Москвы после трагедии вынесли свой вердикт и сообщили, что топливо и окислитель не соединились всей массой сразу, а если бы 100 % КРТ взорвались бы, погибли бы все, кто находился на площадке. У нас в ресиверной газов 74 баллона высотой 4 метра и под давлением 400 атмосфер были в сооружении, если бы баллоны разорвало, от нас тоже ничего не осталось бы.
После взрыва вместо майора Хомякова назначили капитана Евсеева - того, что спасал людей. Отличный человек, у меня есть фото с ними.
Полковнику Колесову дали 48 часов, чтобы он покинул Мирный, а с остальных офицеров сняли классность. Такие наказания были им. А мы подписку о неразглашении дали, но спустя 40 лет мы свободны о нее. Вот и все.
С уважением, Агелям Хасанов."
Погибший 26 июня 1973 года боевой расчет похоронен в г. Мирном на берегу лесного озера в братской могиле. В последующем был установлен монумент ...
Памятный обелиск на месте катастрофы на площадке "Лесное" космодрома Плесецк в 1973 году.
Рядом с ними через семь лет, в 1980 году был похоронен другой боевой расчет, погибший при взрыве во время заправки ракеты-носителя “Восток-2М”. 15 октября 2002 года на космодроме Плесецк при запуске отказал один из двигателей ракеты "Союз-У". Носитель упал на землю и взорвался. Погиб один военнослужащий, шестеро были госпитализированы.
http://kik-sssr.ru/Plesetsk_1973.htm