СТАРИЦА ЧАСТЬ I
Оригинал взят у synthesizer в СТАРИЦА ЧАСТЬ I
Как только я увидел в Интернете фотографию С.М. Прокудина-Горского с видом на Старицу и Старицкий Свято-Успенский монастырь, сделанную в начале прошлого века, то сразу решил туда поехать. Мне пришла в голову оригинальная мысль, приходившая в голову тысячам людей, когда-либо посещавшим Старицу после знаменитого фотографа - сфотографировать город самому и сравнить обе фотографии. Кроме того, я надеялся увидеть хранящееся в местном музее чучело птички, вылетевшей из аппарата Прокудина-Горского и бумажку, на которой записаны каким-то старицким обывателем слова, сказанные в сердцах Сергеем Михайловичем местному сорванцу, поймавшему в силки эту самую птичку.
Во времена Прокудина-Горского Старица была обычным захолустным уездным городком. Она и сейчас такая же. И за сто лет до приезда Прокудина-Горского была. Если уж совсем начистоту, то и за двести лет тоже, а вот лет четыреста тому назад и даже пятьсот…
Старицкий краеведческий музей находится в старинном, хорошо сохранившемся, купеческом особняке. В таких купеческих особняках находится добрая половина всех наших провинциальных музеев, а вторая, недобрая половина, находится в плохо сохранившихся купеческих особняках. Когда я зашел внутрь музея и увидел в нем лифт для инвалидов, то подумал… даже и не знал, что подумать. Это был первый на моей памяти провинциальный музей с лифтом. И это при том, что перед старицким краеведческим музеем я успел побывать в доброй сотне наших провинциальных музеев. И это при том, что на память я не жалуюсь.
В ответ на мои вопросы о том, как умудрились строители втиснуть довольно большой по размерам лифт в старинный особняк с его толстенными перекрытиями и крепостными стенами, и не найдено ли было каких-либо кладов при разборке части перекрытий между этажами, экскурсовод поведал мне удивительную историю здания музея. Дело в том, что раньше, при Советской власти, музей находился на территории Свято-Успенского монастыря, занимая один из его храмов. Когда пришло время передавать этот храм церковным властям… Нет, музей не выкинули на улицу. Музейным сотрудникам было предложено приискать в Старице подходящее здание. Музейные сотрудники поискали, поискали… и не нашли. Тогда музей… снова не выкинули на улицу. Вместо этого по приказу тверского губернатора выстроили буквально за год новое здание, стилизованное под купеческий особняк. Понимаю, что в это поверить трудно. Я и сам поверил только после того, как мне сказали, что в этой бочке меда все же есть ложка дегтя - лифт так и не смогли запустить. Если бы еще и лифт работал, то шаблон, который за многие годы путешествий по русской провинции у меня образовался, отвердел и покрылся корой внутри моей головы - был бы разорван на мелкие кусочки.
Впервые Старица упоминается в Тверской летописи под 1297 годом. Основал ее племянник Александра Невского - Михаил Ярославович Тверской. Легенда гласит, что еще до упоминания ее в летописи, здесь было поселение, разграбленное и сожженное татаро-монголами. Уцелела после татаро-монгольского налета лишь одна старушка. Потому-то и назвали город Старицей. Есть еще версия, связанная с тем, что городок у впадении реки Старицы в Волгу назвали по имени реки Старицы (что означает просто-напросто старое русло), впадающей на этом месте в Волгу, но это очень скучная версия - ее придерживаются только скучные ученые историки и такие же скучные краеведы, привыкшие во всем соглашаться с историками. Еще раньше, в 1110 году, два монаха из Киево-Печерского монастыря - Трифон и Никандр пришли в эти места и поселились в урочище Сосновый бор как раз на том месте, где в шестнадцатом веке был основан монастырь. Строго говоря, и монахи, и легенда о старице, и татаро-монгольское разграбление документального подтверждения не имеют, а вот то, что в 1375 году московский князь Дмитрий Донской после победы над тверским князем Михаилом Александровичем разграбил и сжег дотла Старицу - факт несомненный и задокументированный. По всей видимости он и с монастырем сделал тоже самое, поскольку еще двести лет после московского нашествия о Свято-Успенском монастыре было ни слуху, ни духу. Кстати сказать, тогда Старица и не думала называться Старицей - Старицей была только река, а сам крошечный деревянный городок назывался и Новым городком, и Городком на Старице, и Высоким городком, и, наконец, просто Городком. Впрочем, быть просто городком на границе Тверского и Московского княжеств было ох, как непросто. После смерти тверского князя Михаила Ярославича, основавшего город, Старица досталась в удел одному из его четырех сыновей, а тот, в свою очередь завещал ее своему сыну Семену, а бездетному Семену ничего не оставалось делать, как завещать городок тверскому князю Михаилу Александровичу. Круг замкнулся. Старица снова была под рукой тверского князя, который в 1366 году ее перестроил и укрепил для того, чтобы уже через год отдать московскому князю. Дмитрий Иванович сажает в Старице своего наместника и… через восемь лет снова берет приступом город, но задержаться там надолго не сможет - тверской князь делает ход конем и несколькими полками пешек, и вместе с литовским князем приходит под стены Москвы… Дмитрию Донскому пришлось сильно обгорелую и разграбленную Старицу вернуть. Пока продолжалась вся эта чехарда с переходом Городка на Старице из тверских рук в московские и обратно (у монголов с татарами, которые смотрели на это все со стороны, просто глаза округлялись от удивления), крепость укрепили дополнительным валом, обнесли деревянной стеной с тринадцатью башнями и двумя воротами, выкопали ров, утыкали его дно острыми кольями и устроили потайной подземный ход длиной в пятьдесят три метра, остатки которого нашел в 1914 году старицкий археолог-любитель Федор Зубарев. В промежутках между военными пожарами Старица успевала гореть от совершенно мирных молний, свечей и просто лучин.
Мало-помалу, тверское княжество слабело и городу пришлось обороняться еще и от Литвы, которая все чаще приходила на Тверские земли для того, чтобы поживиться тем, что плохо лежит. Окончательно Старица вместе со всеми тверскими землями вошла в состав московских земель лишь к концу пятнадцатого века. Последний тверской князь Михаил Борисович по договору признавал себя «младшим братом» и «подручником» Ивана Третьего. Из столицы (теперь уже из столицы Московского государства) прислали писцов для описи тверского княжества. Старицу описывал писец Борис Кутузов. Именно по его описи город и был передан по духовной грамоте в удел младшему сыну Ивана Третьего - Андрею.
И стал Андрей княжить в Старице… Не сразу, конечно, стал. Первые сорок четыре года своей жизни он прожил в Москве. Сначала пришлось ему ждать разрешения на то, чтобы жениться. Пока его старший брат Василий Третий не поднялся на трон, пока не произвел на свет сына Ивана от Елены Глинской, жениться младшим братьям и заводить своих детей было нельзя. Наконец Василий, после того, как женился на Елене Глинской родил сына и стало можно. Через какое-то время Василий умер и ровно через сорок дней после его смерти Андрей попросил у Глинской расширить свои владения и, как только получил от нее решительный отказ, так мгновенно собрал вещички и ускакал в Старицу обиженный до невозможности. Знал бы он кого родила Елена Глинская - еще семь раз подумал бы, прежде чем обижаться и тем более садиться на лошадь и ехать в Старицу, но он и представить себе этого не мог. Тогда таких страшных снов еще никому не показывали. Даже князьям.
С другой стороны, брату Андрея, Юрию, повезло еще меньше. Его по приказу Глинской и вовсе посадили в тюрьму, поскольку он обладал гораздо большими правами на московский трон, чем малолетний Иван Васильевич. Андрей узнал о смерти брата уже в Старице. И стал Андрей Старицкий собирать вокруг себя недовольных политикой Глинских…
Злоключения старицких князей и их родственников - это совершенно отдельная драма, точнее, трагедия, действия, сцены и акты которой разворачивались в декорациях Москвы, Казани, Костромы, Александровской Слободы, но не Старицы. Кончилось все, как и обычно кончается в таких династических междоусобицах - все умерли, но не своею смертью. Кого отравили, кому отрубили голову, кого уморили голодом в тюрьме, а те, кому повезло, замаливали свои, а больше чужие грехи в каких-нибудь дальних и очень дальних монастырях, но и их, как княгиню Евфросинию Старицкую, ставшую монахиней Горицкого монастыря, в свой час все равно убили1. В 1566 году Иван Грозный, выменивает2 у последнего старицкого князя Владимира Андреевича Старицу, Алексин и Верею на Дмитров, Боровск и Стародуб Ряполовский. После этого обмена царь Старицу и вовсе забирает в опричнину.
От старицких князей остался городу на память заново построенный Свято-Успенский монастырь на его нынешнем месте на берегу Волги и удивительной красоты образцы лицевого шитья, созданнын в мастерской, которую организовала в Старице княгиня Евфросиния Старицкая - жена князя Андрея. Правда, хранятся эти плащаницы, пелены и покровы все больше в других городах - в Сергиевом Посаде, Великом Новгороде, Смоленске3 и Санкт-Петербурге.
Осталась и еще одна история, которая, хоть и не имеет прямого отношения к Евфросинии Старицкой, но… Как и всякий старинный русский город, Старица имеет свой герб, который был сочинен еще в начале восемнадцатого века герольдмейстером графом Санти и высочайше утвержден в 1780 году Екатериной Великой. Представляет он собой старуху, идущую с костылем в серебряном поле. Строго говоря, изображения человека на гербе города встречаются крайне редко в российской геральдике. Их всего три и одно из них на гербе Старицы. В 1997 году, когда Старице исполнилось ровно семьсот лет, власти решили поставить на главной площади города памятник. Предполагалось, что памятник будет олицетворять собой старицкий герб - старушку с посохом, идущую… идущую и все. На серебряное поле в смете денег не было. Когда при большом стечении старичан, старичанок, и старичат сдернули покрывало с памятника, то все рты пораскрывали от изумления. На старушку в рубище молодая девушка в богатой одежде, хоть и с прикрепленным к правой руке посохом, не походила никак. Уже потом выяснилось, что в смете не было денег не только на серебряное поле, но помог случай. Некоторые, правда, утверждали, что несчастный. Оказалось, что некий тверской скульптор задолго до старицкого юбилея сделал по заказу одной из братских прибалтийских республик девушку в прибалтийском же национальном костюме. В девяносто седьмом году эти республики уже были нам, мягко говоря, не только не братские, но и не сестринские. Понятное дело, что ни забирать заказанное себе, ни, тем более, платить за него никто не собирался. Скульптор загрустил, но тут как раз подвернулся юбилей, и вместе с юбилеем ему подвернулась заместитель главы старицкой администрации Нина Павловна Смирнова, которая очень хотела украсить Старицу памятником. И украсила. Вот уж скоро без малого двадцать лет старичане зовут этот памятник Ниной Павловной, а туристы и просто приезжие, не знающие всех этих, с позволения сказать, интимных подробностей, называют его памятником княгине Старицкой - основательнице города. Экскурсоводы с ними и не спорят. Кому охота спорить с туристами. Им все равно ничего не докажешь, а сувениров они могут и не купить.
Вернемся, однако, в Старицу времен Грозного царя. Ивану Васильевичу нравилось бывать в ней. Во время ливонской кампании он бывал здесь неоднократно. Принимал послов Речи Посполитой, беседовал с папским посланником иезуитом Поссевино, выстроил на территории Кремля величественный Борисоглебский собор, простоявший до начала девятнадцатого века, обнес крепость каменной стеной… Вот тут надо признаться, что не обнес, а, скорее, оштукатурил. Была такая технология у средневековых строителей крепостей - обмазывали деревянные срубы глиной, белили и… снизу, с Волги, тем, кто проплывал мимо крепости, казалось, что стены каменные. Тот самый случай, когда дешево и очень сердито. С подзорными трубами тогда дело обстояло плохо. Их во времена Ивана Грозного еще не успели изобрести.
Именно в Старице Грозный, в свободное от работы время, писал свои знаменитые письма князю Андрею Курбскому. Между прочим, в своих письмах царь неоднократно цитирует античных авторов. Что из этого следует? То и следует, утверждают старицкие краеведы-энтузиасты, что Иван Васильевич, если, конечно, не пользовался поисковыми системами, откуда-то эти цитаты брал. Значит, продолжают энтузиасты, были у царя книги из которых он делал выписки. Ну, были, скажете вы. Ну, делал он выписки. Что это значит? То и значит, никак не уймутся краеведы, что античных авторов в те времена в старицкой городской библиотеке не было. Библиотеки тоже не было. Зато была библиотека у Ивана Грозного. Та самая, которую все ищут уже почти пятьсот лет. В которой были уникальные издания вроде прижизненного издания «Илиады» с автографом Гомера или самой полной версии «Жизни пятнадцати цезарей» (а не двенадцати, как в современных изданиях) Плутарха. И спрятал он ее… Наконец-то до вас дошло. В старицких каменоломнях. В Старице об этом вам расскажет любая собака и даже кошка. Эта же собака, одна или вместе с кошкой, за умеренную плату и покажет ныне заброшенные каменоломни, где можно поискать библиотеку и найти летучих мышей, сталактиты, сталагмиты, многочисленные надписи на стенах самого различного содержания, пустые бутылки, но… вам непременно понравится4.
В старицких каменоломнях добывали известняк с незапамятных времен. Здесь его даже называют «старицким мрамором». Может, он, конечно, и родственник каррарского мрамора, но только дальний и, если честно, не очень богатый. Как бы там ни было, а именно известняк стал для Старицы тем продуктом, который поставляли старичане, что называется, «к царскому столу». Из Старицкого известняка построена колокольня Ивана Великого в Кремле и этого обстоятельства вполне достаточно, чтобы о старицком камне помнить всегда. Увы, забыли и забросили разработку всех старицких месторождений. Дошло до того, что известняк для реставрации белокаменных сооружений Успенского монастыря в Старице привозили из Крыма! И это при том, что крымские известняки хуже старицких и начинают разрушаться уже через четыре наших, совсем не крымских, зимы в то время, как старицкие от мороза только крепчают. Кроме известняка в старицких каменоломнях добывали еще и опоку - мелкопористую осадочную кремнистую породу, которая использовалась при изготовлении фарфора. Опоку из Старицы везли на знаменитые фарфоровые фабрики Кузнецова, но это уже было в девятнадцатом веке, а мы все никак не выберемся из шестнадцатого потому, что без рассказа об уроженце этих мест, старце Иове, ставшим первым Патриархом Московским, этого не сделать никак.
Иов был монахом в Свято-Успенском монастыре, когда Иван Грозный устроил в Старице «перебор людишек» по случаю опричнины. Иову к тому времени было уже сорок лет. По тем временам он был уже человеком пожилым, но, как утверждают современники, обладал феноменальной памятью и был «прекрасен в пении и во чтении, яко труба дивна всех веселя и услаждая». Знал наизусть и Евангелие, и Псалтирь, и Апостол. Грозному он приглянулся и тот его сделал архимандритом и игуменом Свято-Успенского монастыря. Через пять лет Иов уже архимандрит московского Симонова монастыря, потом царского Новоспасского монастыря, потом архиепископ Коломенский, Ростовский, потом, после смерти Ивана Грозного, мы видим Иова в ближайшем окружении царя Бориса Годунова, потом его возводят в митрополиты Московские, потом в первые Патриархи Московские, потом… Иов отказывается признать первого Лжедмитрия царем и уезжает под конвоем в родную Старицу в одежде простого монаха. Да и как ему было признать Гришку Отрепьева царем, если тот какое-то время служил у него секретарем? Видимо и Самозванец этого не забыл, а потому, еще до своего вступления в Москву, велел взять Иова «в приставы» и содержать «во озлоблении скорбнем». Два года прожил Иов в монастыре и умер. По нашим, никому, кроме нас непонятным, понятиям, ему повезло - он умер своей смертью и перед ней, а не после ее, его реабилитировал царь Василий Шуйский. Иов даже посетил Москву, но на Патриарший престол отказался возвратиться. К тому времени он совсем ослеп. Над его могилой выстроили четырехъярусную колокольню с часовней, а через сорок пять лет его мощи по приказу Алексея Михайловича были перенесены в Москву и захоронены в Успенском соборе Московского Кремля.
Но до этого еще долго, а пока, в начале семнадцатого века, «… приидоша ко граду тому супостатнии Литовствии вои и Русские воры, град Старицу обступиша и пожжгоша, и люди в нём мечю подклониша, и пожжгоша соборную церковь … святых мучеников Бориса и Глеба, разориша, и в них множества людей посекоша и пожжгоша…». Старица, как и Патриарх, отказалась присягать Самозванцу и потому ее брали штурмом.
Отстраивался город после окончания Смутного времени долго. Военное значение старицкая крепость потеряла и стала мало-помалу разрушаться. В 1637 году в довершениям ко всем бедам послевоенного лихолетья, город сильно пострадал от пожара, которые случались в деревянных русских городках с незавидным постоянством. Через двадцать лет после пожара - новая напасть. Патриарх Никон запрещает постройку шатровых храмов. Борисоглебский собор, которому и так досталось от поляков и казаков, было приказано разрушить. Разрушили. Никона потом сослали за волюнтаризм, за перегибы на местах, а руины собора простояли до начала девятнадцатого века, пока не построили на его месте нынешний Борисоглебский собор, который, хоть и не разрушили, но забросили и запустили.
Остатки крепости продержались еще дольше - последние камни и бревна горожане растаскивали на свои нужды еще в конце девятнадцатого и в начале двадцатого веков. Теперь на том месте, где стояла крепость и когда-то была резиденция старицких князей, а потом и Ивана Грозного, никто не живет. К заброшенному Борисоглебскому собору экскурсоводы иногда водят туристов. Стоит рядом с собором одинокий двух или трехэтажный жилой дом советских времен, окруженный палисадниками и огородами. Огороды, правда, заброшенные. Удивительное дело - в последние годы развелось в на этом месте огромное количество гадюк. Весной, летом и ранней осенью без высоких сапог лучше и не ходить.
От Борисоглебского собора, выстроенного к классическом стиле, открывается удивительной красоты вид на другой берег и на Свято-Успенский монастырь. Именно с этой точки и фотографировал его Прокудин-Горский. Приезжего, хоть бы он и был без фотоаппарата, непременно ведут сюда. В Старице даже образовалось добровольное общество имени знаменитого фотографа, которое раз в год, летом, в тот самый день, когда Прокудин-Горский фотографировал Старицу, устраивает выездное заседание с вином, закусками и фотокамерами… Впрочем, фотокамеры не берут, чтобы не дай Бог, не разбить дорогостоящие объективы и из автобуса не выходят, чтобы не быть покусанными гадюками. Приезжают на эти заседания фотографы-любители с докладами не только из Москвы, но даже из Санкт-Петербурга.
1Мужа Евфросиньи Старицкой, Андрея, еще Елена Глинская уморила голодом в тюрьме, а сына, Владимира Андреевича, вместе с женой и двумя детьми отравили по приказу сына Глинской, Ивана Васильевича. И это несмотря на то, что Владимир Андреевич был видным военачальником того времени и отличился при взятии Казани и вообще был лоялен своему сюзерену даже наедине с самим собой.
2Была такая страсть у московских великих князей меняться со своими младшими братьями и другими родственниками землями, селами и городами. Тем, понятное дело, деваться было некуда. Попробуй откажись. Хорошо еще, если после обмена получишь такой же городок и с такой же крепостью, но без зубцов на стенах или без сполошного колокола на башне, или без воды во рву, а с болотом и квакающими лягушками. Бывало, что и вместо реки окажется ручей, в лесу вместо лосей и вепрей одни зайцы с мышами и в деревнях все мужики бражники, а бабы старые, страшные и нарожали одних девчонок.
3Судьба плащаницы «Оплакивание Христа», подаренной Евфросинией Старицкой и ее сыном князем Владимиром Андреевичем Старицким Московскому Успенскому собору в 1651 году была непростой. В 1812 году ее увезли с собой в обозе французы, но успели довезти только до Смоленской губернии, где обоз был у неприятеля отбит, а плащаницу передали в Смоленский Успенский собор.
4В каменоломни или пещеры, конечно, самому, на свой страх и риск, лучше не ходить. Говорят, что тянутся они на многие десятки километров в разные стороны от Старицы и заблудиться в них ничего не стоит. Не заблудиться с проводником стоит полторы тысячи рублей. Еще и выдадут вам фонарик и одежду, в которой не жалко ползать по узким лазам между каменными мешками. Многие пещеры имеют свои собственные названия, например, Дохлобарсучья или Капкан. Не сказать, чтобы красиво, но… если в пещере сдох барсук, то как прикажете ее называть? Наша группа полезла в пещеру без названия, вход в которую был узок и даже очень - пришлось ползти по нему ползком. Впрочем, недолго - всего метра два или три, которые показались мне стометровкой. Зато, как объяснил нам проводник, чем уже вход в пещеру - тем она чище. Он знал, что говорил.
Проводником у нас был бывший десантник и бывший милиционер, а ныне преподаватель физкультуры местного педагогического колледжа Андрей Морозов. Его в Старице (и за ее пределами) знают все, кто хоть раз бывал в местных каменоломнях. Андрей водит туристов по пещерам около двух десятков лет и знает в них каждый камень и каждую летучую мышь по имени. Он показал мне большого слизняка, сидевшего на потолке прохода, по которому мы пробирались на четвереньках, и сказал «У него еще есть брат, но он сегодня не пришел» и тут я подумал… Ну, неважно, что я подумал. В самом дальнем углу пещеры мы обнаружили надпись, которая гласила о том, что некий «доктор Вадсон, ночевал в пещере в полном одиночестве», а рядом другую, из которой было ясно, что всего лишь ночью позже здесь ночевали «Роман и две Ани». Кто их знает почему они разминулись - то ли Роман обидел Вадсона, то ли Аням он не понравился еще в электричке Москва - Тверь, когда выпил почти целую бутылку чилийского красного сухого вина, предназначенного для глинтвейна, то ли… Короче говоря, они ночевали раздельно. Не в тесноте, но в обиде и одна из Ань думала, что, может быть, зря она так...
Андрей рассказал нам еще множество историй из жизни любителей приключений на свою… и на чужую тоже, из которых я запомнил только две. Первая о юноше и девушке, заблудившихся в одной из пещер, где они устроили романтический вечер при свече, которая сгорела раньше времени. Их искали почти двое суток и они не отзывались на крик «Люди, ау!», а отозвались только на «Москвичи!». Вторая история о том, как местные милиционеры в пещере обмывали майорские звезды одного капитана. Был стол, который с трудом протащили через узкий вход, было шампанское и был белый танец при фонариках. Чем хороша пещера для подобных мероприятий - в нее не надо приносить интим, поскольку он здесь уже разлит повсюду.
Вообще с каменоломнями связано множество местных легенд, начиная с легенды о том, что призрак той самой старушки, что изображена на гербе Старицы, до сих пор бродит по пещерам и помогает заблудившимся найти выход. Судя по тому, что в старицких каменоломнях пропал не один десяток людей, помогает она далеко не каждому. Утверждают также, что по просьбе гербовой старушки, страдавшей от жажды, Господь открыл в пещере ключ и бил этот ключ с потолка, но не все время, а лишь во времена тяжких испытаний. Последний раз ключ забил весной сорок первого года. Ключа я не видел и следов от него тоже, зато видел корни деревьев, пробивающиеся сквозь многометровую толщу известняка к подземным источникам воды. Только ради того, чтобы увидеть корни деревьев над собой, стоит забраться в старицкие каменоломни.
Средневековая Старица
Экспонат старицкого музея. Между прочим, довольно редкая банка. Обычно выставляют в провинциальных музеях все больше жестянки из-под чая и халвы.
Борисоглебский собор, построенный на месте Борисоглебского собора.
Надгробие Патриарха Иова в часовне Свято-Успенского монастыря.
Монастырская костница. Редкость для наших монастырей.
Надгробия семейства Тутолминых в Троицком соборе монастыря. Несколько поколений Тутолминых жило в Старицком уезде. Многое они сделали для города. И вообще Тимофей Иванович Тутолмин был предводителем Тверского дворянства и Московским, Подольским, Волынским, Минским, Архангельским… и еще не помню каким генерал-губернатором, Тверским вице-губернатором и генералом от инфантерии. Могли ли ему отказать в просьбе устроить родовую усыпальницу на территории монастыря? Еще и собор разрешили построить. Каждая отрубленная ветвь на каменном дереве в левой части символизирует одного из членов семейства Тутолминых.
Памятник Патиарху Иову на территории монастыря.
Под медной крышей.
Камень, найденный на средневековом старицком городище.
Пряничная доска. Старицких пряников уже нет. Они умерли, но старожилы еще помнят их вкус. Скоро и его забудут.
Один из интерьеров старицкого краеведческого музея.
«Нина Павловна»
Входы в погреба старичан. Из некоторых можно прямиком попасть в подземные пещеры.
Вход в пещеру или заброшенную каменоломню. Видимо, раньше он был куда как больше, поскольку из него вытаскивали известняковые блоки. Порой довольно крупные. Размером с надгробный памятник. Теперь через этот вход надо проползать ужом, что мы и сделали.
Подземные красоты. В пещерах тепло круглый год - всегда от шести до восьми градусов.
Это я лезу не на свет дня, а на свет китайского фонарика.
На выход надо ползти. Сначала на четвереньках, а потом по-пластунски.
Как только я увидел в Интернете фотографию С.М. Прокудина-Горского с видом на Старицу и Старицкий Свято-Успенский монастырь, сделанную в начале прошлого века, то сразу решил туда поехать. Мне пришла в голову оригинальная мысль, приходившая в голову тысячам людей, когда-либо посещавшим Старицу после знаменитого фотографа - сфотографировать город самому и сравнить обе фотографии. Кроме того, я надеялся увидеть хранящееся в местном музее чучело птички, вылетевшей из аппарата Прокудина-Горского и бумажку, на которой записаны каким-то старицким обывателем слова, сказанные в сердцах Сергеем Михайловичем местному сорванцу, поймавшему в силки эту самую птичку.
Во времена Прокудина-Горского Старица была обычным захолустным уездным городком. Она и сейчас такая же. И за сто лет до приезда Прокудина-Горского была. Если уж совсем начистоту, то и за двести лет тоже, а вот лет четыреста тому назад и даже пятьсот…
Старицкий краеведческий музей находится в старинном, хорошо сохранившемся, купеческом особняке. В таких купеческих особняках находится добрая половина всех наших провинциальных музеев, а вторая, недобрая половина, находится в плохо сохранившихся купеческих особняках. Когда я зашел внутрь музея и увидел в нем лифт для инвалидов, то подумал… даже и не знал, что подумать. Это был первый на моей памяти провинциальный музей с лифтом. И это при том, что перед старицким краеведческим музеем я успел побывать в доброй сотне наших провинциальных музеев. И это при том, что на память я не жалуюсь.
В ответ на мои вопросы о том, как умудрились строители втиснуть довольно большой по размерам лифт в старинный особняк с его толстенными перекрытиями и крепостными стенами, и не найдено ли было каких-либо кладов при разборке части перекрытий между этажами, экскурсовод поведал мне удивительную историю здания музея. Дело в том, что раньше, при Советской власти, музей находился на территории Свято-Успенского монастыря, занимая один из его храмов. Когда пришло время передавать этот храм церковным властям… Нет, музей не выкинули на улицу. Музейным сотрудникам было предложено приискать в Старице подходящее здание. Музейные сотрудники поискали, поискали… и не нашли. Тогда музей… снова не выкинули на улицу. Вместо этого по приказу тверского губернатора выстроили буквально за год новое здание, стилизованное под купеческий особняк. Понимаю, что в это поверить трудно. Я и сам поверил только после того, как мне сказали, что в этой бочке меда все же есть ложка дегтя - лифт так и не смогли запустить. Если бы еще и лифт работал, то шаблон, который за многие годы путешествий по русской провинции у меня образовался, отвердел и покрылся корой внутри моей головы - был бы разорван на мелкие кусочки.
Впервые Старица упоминается в Тверской летописи под 1297 годом. Основал ее племянник Александра Невского - Михаил Ярославович Тверской. Легенда гласит, что еще до упоминания ее в летописи, здесь было поселение, разграбленное и сожженное татаро-монголами. Уцелела после татаро-монгольского налета лишь одна старушка. Потому-то и назвали город Старицей. Есть еще версия, связанная с тем, что городок у впадении реки Старицы в Волгу назвали по имени реки Старицы (что означает просто-напросто старое русло), впадающей на этом месте в Волгу, но это очень скучная версия - ее придерживаются только скучные ученые историки и такие же скучные краеведы, привыкшие во всем соглашаться с историками. Еще раньше, в 1110 году, два монаха из Киево-Печерского монастыря - Трифон и Никандр пришли в эти места и поселились в урочище Сосновый бор как раз на том месте, где в шестнадцатом веке был основан монастырь. Строго говоря, и монахи, и легенда о старице, и татаро-монгольское разграбление документального подтверждения не имеют, а вот то, что в 1375 году московский князь Дмитрий Донской после победы над тверским князем Михаилом Александровичем разграбил и сжег дотла Старицу - факт несомненный и задокументированный. По всей видимости он и с монастырем сделал тоже самое, поскольку еще двести лет после московского нашествия о Свято-Успенском монастыре было ни слуху, ни духу. Кстати сказать, тогда Старица и не думала называться Старицей - Старицей была только река, а сам крошечный деревянный городок назывался и Новым городком, и Городком на Старице, и Высоким городком, и, наконец, просто Городком. Впрочем, быть просто городком на границе Тверского и Московского княжеств было ох, как непросто. После смерти тверского князя Михаила Ярославича, основавшего город, Старица досталась в удел одному из его четырех сыновей, а тот, в свою очередь завещал ее своему сыну Семену, а бездетному Семену ничего не оставалось делать, как завещать городок тверскому князю Михаилу Александровичу. Круг замкнулся. Старица снова была под рукой тверского князя, который в 1366 году ее перестроил и укрепил для того, чтобы уже через год отдать московскому князю. Дмитрий Иванович сажает в Старице своего наместника и… через восемь лет снова берет приступом город, но задержаться там надолго не сможет - тверской князь делает ход конем и несколькими полками пешек, и вместе с литовским князем приходит под стены Москвы… Дмитрию Донскому пришлось сильно обгорелую и разграбленную Старицу вернуть. Пока продолжалась вся эта чехарда с переходом Городка на Старице из тверских рук в московские и обратно (у монголов с татарами, которые смотрели на это все со стороны, просто глаза округлялись от удивления), крепость укрепили дополнительным валом, обнесли деревянной стеной с тринадцатью башнями и двумя воротами, выкопали ров, утыкали его дно острыми кольями и устроили потайной подземный ход длиной в пятьдесят три метра, остатки которого нашел в 1914 году старицкий археолог-любитель Федор Зубарев. В промежутках между военными пожарами Старица успевала гореть от совершенно мирных молний, свечей и просто лучин.
Мало-помалу, тверское княжество слабело и городу пришлось обороняться еще и от Литвы, которая все чаще приходила на Тверские земли для того, чтобы поживиться тем, что плохо лежит. Окончательно Старица вместе со всеми тверскими землями вошла в состав московских земель лишь к концу пятнадцатого века. Последний тверской князь Михаил Борисович по договору признавал себя «младшим братом» и «подручником» Ивана Третьего. Из столицы (теперь уже из столицы Московского государства) прислали писцов для описи тверского княжества. Старицу описывал писец Борис Кутузов. Именно по его описи город и был передан по духовной грамоте в удел младшему сыну Ивана Третьего - Андрею.
И стал Андрей княжить в Старице… Не сразу, конечно, стал. Первые сорок четыре года своей жизни он прожил в Москве. Сначала пришлось ему ждать разрешения на то, чтобы жениться. Пока его старший брат Василий Третий не поднялся на трон, пока не произвел на свет сына Ивана от Елены Глинской, жениться младшим братьям и заводить своих детей было нельзя. Наконец Василий, после того, как женился на Елене Глинской родил сына и стало можно. Через какое-то время Василий умер и ровно через сорок дней после его смерти Андрей попросил у Глинской расширить свои владения и, как только получил от нее решительный отказ, так мгновенно собрал вещички и ускакал в Старицу обиженный до невозможности. Знал бы он кого родила Елена Глинская - еще семь раз подумал бы, прежде чем обижаться и тем более садиться на лошадь и ехать в Старицу, но он и представить себе этого не мог. Тогда таких страшных снов еще никому не показывали. Даже князьям.
С другой стороны, брату Андрея, Юрию, повезло еще меньше. Его по приказу Глинской и вовсе посадили в тюрьму, поскольку он обладал гораздо большими правами на московский трон, чем малолетний Иван Васильевич. Андрей узнал о смерти брата уже в Старице. И стал Андрей Старицкий собирать вокруг себя недовольных политикой Глинских…
Злоключения старицких князей и их родственников - это совершенно отдельная драма, точнее, трагедия, действия, сцены и акты которой разворачивались в декорациях Москвы, Казани, Костромы, Александровской Слободы, но не Старицы. Кончилось все, как и обычно кончается в таких династических междоусобицах - все умерли, но не своею смертью. Кого отравили, кому отрубили голову, кого уморили голодом в тюрьме, а те, кому повезло, замаливали свои, а больше чужие грехи в каких-нибудь дальних и очень дальних монастырях, но и их, как княгиню Евфросинию Старицкую, ставшую монахиней Горицкого монастыря, в свой час все равно убили1. В 1566 году Иван Грозный, выменивает2 у последнего старицкого князя Владимира Андреевича Старицу, Алексин и Верею на Дмитров, Боровск и Стародуб Ряполовский. После этого обмена царь Старицу и вовсе забирает в опричнину.
От старицких князей остался городу на память заново построенный Свято-Успенский монастырь на его нынешнем месте на берегу Волги и удивительной красоты образцы лицевого шитья, созданнын в мастерской, которую организовала в Старице княгиня Евфросиния Старицкая - жена князя Андрея. Правда, хранятся эти плащаницы, пелены и покровы все больше в других городах - в Сергиевом Посаде, Великом Новгороде, Смоленске3 и Санкт-Петербурге.
Осталась и еще одна история, которая, хоть и не имеет прямого отношения к Евфросинии Старицкой, но… Как и всякий старинный русский город, Старица имеет свой герб, который был сочинен еще в начале восемнадцатого века герольдмейстером графом Санти и высочайше утвержден в 1780 году Екатериной Великой. Представляет он собой старуху, идущую с костылем в серебряном поле. Строго говоря, изображения человека на гербе города встречаются крайне редко в российской геральдике. Их всего три и одно из них на гербе Старицы. В 1997 году, когда Старице исполнилось ровно семьсот лет, власти решили поставить на главной площади города памятник. Предполагалось, что памятник будет олицетворять собой старицкий герб - старушку с посохом, идущую… идущую и все. На серебряное поле в смете денег не было. Когда при большом стечении старичан, старичанок, и старичат сдернули покрывало с памятника, то все рты пораскрывали от изумления. На старушку в рубище молодая девушка в богатой одежде, хоть и с прикрепленным к правой руке посохом, не походила никак. Уже потом выяснилось, что в смете не было денег не только на серебряное поле, но помог случай. Некоторые, правда, утверждали, что несчастный. Оказалось, что некий тверской скульптор задолго до старицкого юбилея сделал по заказу одной из братских прибалтийских республик девушку в прибалтийском же национальном костюме. В девяносто седьмом году эти республики уже были нам, мягко говоря, не только не братские, но и не сестринские. Понятное дело, что ни забирать заказанное себе, ни, тем более, платить за него никто не собирался. Скульптор загрустил, но тут как раз подвернулся юбилей, и вместе с юбилеем ему подвернулась заместитель главы старицкой администрации Нина Павловна Смирнова, которая очень хотела украсить Старицу памятником. И украсила. Вот уж скоро без малого двадцать лет старичане зовут этот памятник Ниной Павловной, а туристы и просто приезжие, не знающие всех этих, с позволения сказать, интимных подробностей, называют его памятником княгине Старицкой - основательнице города. Экскурсоводы с ними и не спорят. Кому охота спорить с туристами. Им все равно ничего не докажешь, а сувениров они могут и не купить.
Вернемся, однако, в Старицу времен Грозного царя. Ивану Васильевичу нравилось бывать в ней. Во время ливонской кампании он бывал здесь неоднократно. Принимал послов Речи Посполитой, беседовал с папским посланником иезуитом Поссевино, выстроил на территории Кремля величественный Борисоглебский собор, простоявший до начала девятнадцатого века, обнес крепость каменной стеной… Вот тут надо признаться, что не обнес, а, скорее, оштукатурил. Была такая технология у средневековых строителей крепостей - обмазывали деревянные срубы глиной, белили и… снизу, с Волги, тем, кто проплывал мимо крепости, казалось, что стены каменные. Тот самый случай, когда дешево и очень сердито. С подзорными трубами тогда дело обстояло плохо. Их во времена Ивана Грозного еще не успели изобрести.
Именно в Старице Грозный, в свободное от работы время, писал свои знаменитые письма князю Андрею Курбскому. Между прочим, в своих письмах царь неоднократно цитирует античных авторов. Что из этого следует? То и следует, утверждают старицкие краеведы-энтузиасты, что Иван Васильевич, если, конечно, не пользовался поисковыми системами, откуда-то эти цитаты брал. Значит, продолжают энтузиасты, были у царя книги из которых он делал выписки. Ну, были, скажете вы. Ну, делал он выписки. Что это значит? То и значит, никак не уймутся краеведы, что античных авторов в те времена в старицкой городской библиотеке не было. Библиотеки тоже не было. Зато была библиотека у Ивана Грозного. Та самая, которую все ищут уже почти пятьсот лет. В которой были уникальные издания вроде прижизненного издания «Илиады» с автографом Гомера или самой полной версии «Жизни пятнадцати цезарей» (а не двенадцати, как в современных изданиях) Плутарха. И спрятал он ее… Наконец-то до вас дошло. В старицких каменоломнях. В Старице об этом вам расскажет любая собака и даже кошка. Эта же собака, одна или вместе с кошкой, за умеренную плату и покажет ныне заброшенные каменоломни, где можно поискать библиотеку и найти летучих мышей, сталактиты, сталагмиты, многочисленные надписи на стенах самого различного содержания, пустые бутылки, но… вам непременно понравится4.
В старицких каменоломнях добывали известняк с незапамятных времен. Здесь его даже называют «старицким мрамором». Может, он, конечно, и родственник каррарского мрамора, но только дальний и, если честно, не очень богатый. Как бы там ни было, а именно известняк стал для Старицы тем продуктом, который поставляли старичане, что называется, «к царскому столу». Из Старицкого известняка построена колокольня Ивана Великого в Кремле и этого обстоятельства вполне достаточно, чтобы о старицком камне помнить всегда. Увы, забыли и забросили разработку всех старицких месторождений. Дошло до того, что известняк для реставрации белокаменных сооружений Успенского монастыря в Старице привозили из Крыма! И это при том, что крымские известняки хуже старицких и начинают разрушаться уже через четыре наших, совсем не крымских, зимы в то время, как старицкие от мороза только крепчают. Кроме известняка в старицких каменоломнях добывали еще и опоку - мелкопористую осадочную кремнистую породу, которая использовалась при изготовлении фарфора. Опоку из Старицы везли на знаменитые фарфоровые фабрики Кузнецова, но это уже было в девятнадцатом веке, а мы все никак не выберемся из шестнадцатого потому, что без рассказа об уроженце этих мест, старце Иове, ставшим первым Патриархом Московским, этого не сделать никак.
Иов был монахом в Свято-Успенском монастыре, когда Иван Грозный устроил в Старице «перебор людишек» по случаю опричнины. Иову к тому времени было уже сорок лет. По тем временам он был уже человеком пожилым, но, как утверждают современники, обладал феноменальной памятью и был «прекрасен в пении и во чтении, яко труба дивна всех веселя и услаждая». Знал наизусть и Евангелие, и Псалтирь, и Апостол. Грозному он приглянулся и тот его сделал архимандритом и игуменом Свято-Успенского монастыря. Через пять лет Иов уже архимандрит московского Симонова монастыря, потом царского Новоспасского монастыря, потом архиепископ Коломенский, Ростовский, потом, после смерти Ивана Грозного, мы видим Иова в ближайшем окружении царя Бориса Годунова, потом его возводят в митрополиты Московские, потом в первые Патриархи Московские, потом… Иов отказывается признать первого Лжедмитрия царем и уезжает под конвоем в родную Старицу в одежде простого монаха. Да и как ему было признать Гришку Отрепьева царем, если тот какое-то время служил у него секретарем? Видимо и Самозванец этого не забыл, а потому, еще до своего вступления в Москву, велел взять Иова «в приставы» и содержать «во озлоблении скорбнем». Два года прожил Иов в монастыре и умер. По нашим, никому, кроме нас непонятным, понятиям, ему повезло - он умер своей смертью и перед ней, а не после ее, его реабилитировал царь Василий Шуйский. Иов даже посетил Москву, но на Патриарший престол отказался возвратиться. К тому времени он совсем ослеп. Над его могилой выстроили четырехъярусную колокольню с часовней, а через сорок пять лет его мощи по приказу Алексея Михайловича были перенесены в Москву и захоронены в Успенском соборе Московского Кремля.
Но до этого еще долго, а пока, в начале семнадцатого века, «… приидоша ко граду тому супостатнии Литовствии вои и Русские воры, град Старицу обступиша и пожжгоша, и люди в нём мечю подклониша, и пожжгоша соборную церковь … святых мучеников Бориса и Глеба, разориша, и в них множества людей посекоша и пожжгоша…». Старица, как и Патриарх, отказалась присягать Самозванцу и потому ее брали штурмом.
Отстраивался город после окончания Смутного времени долго. Военное значение старицкая крепость потеряла и стала мало-помалу разрушаться. В 1637 году в довершениям ко всем бедам послевоенного лихолетья, город сильно пострадал от пожара, которые случались в деревянных русских городках с незавидным постоянством. Через двадцать лет после пожара - новая напасть. Патриарх Никон запрещает постройку шатровых храмов. Борисоглебский собор, которому и так досталось от поляков и казаков, было приказано разрушить. Разрушили. Никона потом сослали за волюнтаризм, за перегибы на местах, а руины собора простояли до начала девятнадцатого века, пока не построили на его месте нынешний Борисоглебский собор, который, хоть и не разрушили, но забросили и запустили.
Остатки крепости продержались еще дольше - последние камни и бревна горожане растаскивали на свои нужды еще в конце девятнадцатого и в начале двадцатого веков. Теперь на том месте, где стояла крепость и когда-то была резиденция старицких князей, а потом и Ивана Грозного, никто не живет. К заброшенному Борисоглебскому собору экскурсоводы иногда водят туристов. Стоит рядом с собором одинокий двух или трехэтажный жилой дом советских времен, окруженный палисадниками и огородами. Огороды, правда, заброшенные. Удивительное дело - в последние годы развелось в на этом месте огромное количество гадюк. Весной, летом и ранней осенью без высоких сапог лучше и не ходить.
От Борисоглебского собора, выстроенного к классическом стиле, открывается удивительной красоты вид на другой берег и на Свято-Успенский монастырь. Именно с этой точки и фотографировал его Прокудин-Горский. Приезжего, хоть бы он и был без фотоаппарата, непременно ведут сюда. В Старице даже образовалось добровольное общество имени знаменитого фотографа, которое раз в год, летом, в тот самый день, когда Прокудин-Горский фотографировал Старицу, устраивает выездное заседание с вином, закусками и фотокамерами… Впрочем, фотокамеры не берут, чтобы не дай Бог, не разбить дорогостоящие объективы и из автобуса не выходят, чтобы не быть покусанными гадюками. Приезжают на эти заседания фотографы-любители с докладами не только из Москвы, но даже из Санкт-Петербурга.
1Мужа Евфросиньи Старицкой, Андрея, еще Елена Глинская уморила голодом в тюрьме, а сына, Владимира Андреевича, вместе с женой и двумя детьми отравили по приказу сына Глинской, Ивана Васильевича. И это несмотря на то, что Владимир Андреевич был видным военачальником того времени и отличился при взятии Казани и вообще был лоялен своему сюзерену даже наедине с самим собой.
2Была такая страсть у московских великих князей меняться со своими младшими братьями и другими родственниками землями, селами и городами. Тем, понятное дело, деваться было некуда. Попробуй откажись. Хорошо еще, если после обмена получишь такой же городок и с такой же крепостью, но без зубцов на стенах или без сполошного колокола на башне, или без воды во рву, а с болотом и квакающими лягушками. Бывало, что и вместо реки окажется ручей, в лесу вместо лосей и вепрей одни зайцы с мышами и в деревнях все мужики бражники, а бабы старые, страшные и нарожали одних девчонок.
3Судьба плащаницы «Оплакивание Христа», подаренной Евфросинией Старицкой и ее сыном князем Владимиром Андреевичем Старицким Московскому Успенскому собору в 1651 году была непростой. В 1812 году ее увезли с собой в обозе французы, но успели довезти только до Смоленской губернии, где обоз был у неприятеля отбит, а плащаницу передали в Смоленский Успенский собор.
4В каменоломни или пещеры, конечно, самому, на свой страх и риск, лучше не ходить. Говорят, что тянутся они на многие десятки километров в разные стороны от Старицы и заблудиться в них ничего не стоит. Не заблудиться с проводником стоит полторы тысячи рублей. Еще и выдадут вам фонарик и одежду, в которой не жалко ползать по узким лазам между каменными мешками. Многие пещеры имеют свои собственные названия, например, Дохлобарсучья или Капкан. Не сказать, чтобы красиво, но… если в пещере сдох барсук, то как прикажете ее называть? Наша группа полезла в пещеру без названия, вход в которую был узок и даже очень - пришлось ползти по нему ползком. Впрочем, недолго - всего метра два или три, которые показались мне стометровкой. Зато, как объяснил нам проводник, чем уже вход в пещеру - тем она чище. Он знал, что говорил.
Проводником у нас был бывший десантник и бывший милиционер, а ныне преподаватель физкультуры местного педагогического колледжа Андрей Морозов. Его в Старице (и за ее пределами) знают все, кто хоть раз бывал в местных каменоломнях. Андрей водит туристов по пещерам около двух десятков лет и знает в них каждый камень и каждую летучую мышь по имени. Он показал мне большого слизняка, сидевшего на потолке прохода, по которому мы пробирались на четвереньках, и сказал «У него еще есть брат, но он сегодня не пришел» и тут я подумал… Ну, неважно, что я подумал. В самом дальнем углу пещеры мы обнаружили надпись, которая гласила о том, что некий «доктор Вадсон, ночевал в пещере в полном одиночестве», а рядом другую, из которой было ясно, что всего лишь ночью позже здесь ночевали «Роман и две Ани». Кто их знает почему они разминулись - то ли Роман обидел Вадсона, то ли Аням он не понравился еще в электричке Москва - Тверь, когда выпил почти целую бутылку чилийского красного сухого вина, предназначенного для глинтвейна, то ли… Короче говоря, они ночевали раздельно. Не в тесноте, но в обиде и одна из Ань думала, что, может быть, зря она так...
Андрей рассказал нам еще множество историй из жизни любителей приключений на свою… и на чужую тоже, из которых я запомнил только две. Первая о юноше и девушке, заблудившихся в одной из пещер, где они устроили романтический вечер при свече, которая сгорела раньше времени. Их искали почти двое суток и они не отзывались на крик «Люди, ау!», а отозвались только на «Москвичи!». Вторая история о том, как местные милиционеры в пещере обмывали майорские звезды одного капитана. Был стол, который с трудом протащили через узкий вход, было шампанское и был белый танец при фонариках. Чем хороша пещера для подобных мероприятий - в нее не надо приносить интим, поскольку он здесь уже разлит повсюду.
Вообще с каменоломнями связано множество местных легенд, начиная с легенды о том, что призрак той самой старушки, что изображена на гербе Старицы, до сих пор бродит по пещерам и помогает заблудившимся найти выход. Судя по тому, что в старицких каменоломнях пропал не один десяток людей, помогает она далеко не каждому. Утверждают также, что по просьбе гербовой старушки, страдавшей от жажды, Господь открыл в пещере ключ и бил этот ключ с потолка, но не все время, а лишь во времена тяжких испытаний. Последний раз ключ забил весной сорок первого года. Ключа я не видел и следов от него тоже, зато видел корни деревьев, пробивающиеся сквозь многометровую толщу известняка к подземным источникам воды. Только ради того, чтобы увидеть корни деревьев над собой, стоит забраться в старицкие каменоломни.
Средневековая Старица
Экспонат старицкого музея. Между прочим, довольно редкая банка. Обычно выставляют в провинциальных музеях все больше жестянки из-под чая и халвы.
Борисоглебский собор, построенный на месте Борисоглебского собора.
Надгробие Патриарха Иова в часовне Свято-Успенского монастыря.
Монастырская костница. Редкость для наших монастырей.
Надгробия семейства Тутолминых в Троицком соборе монастыря. Несколько поколений Тутолминых жило в Старицком уезде. Многое они сделали для города. И вообще Тимофей Иванович Тутолмин был предводителем Тверского дворянства и Московским, Подольским, Волынским, Минским, Архангельским… и еще не помню каким генерал-губернатором, Тверским вице-губернатором и генералом от инфантерии. Могли ли ему отказать в просьбе устроить родовую усыпальницу на территории монастыря? Еще и собор разрешили построить. Каждая отрубленная ветвь на каменном дереве в левой части символизирует одного из членов семейства Тутолминых.
Памятник Патиарху Иову на территории монастыря.
Под медной крышей.
Камень, найденный на средневековом старицком городище.
Пряничная доска. Старицких пряников уже нет. Они умерли, но старожилы еще помнят их вкус. Скоро и его забудут.
Один из интерьеров старицкого краеведческого музея.
«Нина Павловна»
Входы в погреба старичан. Из некоторых можно прямиком попасть в подземные пещеры.
Вход в пещеру или заброшенную каменоломню. Видимо, раньше он был куда как больше, поскольку из него вытаскивали известняковые блоки. Порой довольно крупные. Размером с надгробный памятник. Теперь через этот вход надо проползать ужом, что мы и сделали.
Подземные красоты. В пещерах тепло круглый год - всегда от шести до восьми градусов.
Это я лезу не на свет дня, а на свет китайского фонарика.
На выход надо ползти. Сначала на четвереньках, а потом по-пластунски.