Эпиграф-пролог
не знаю, практикуется такое в литературе, вставить эпиграфом не краткое высказывание кого-либо (обычно, другого автора, известного или неизвестного), а целых два-три абзаца текста
для моей боровичской (около)городской фэнтезийной новеллы в крапивинском духе и штиле нашёл текст человека из наших мест, и он (текст) оказался именно близким по духу к тому, что я замышляю.
Привожу этот отрывок полностью, но эпиграф-пролог выделил:
"Экарус подкатил к остановке. Я накинул сумку на плечо, подождал пока дверь отедет в сторону и вышел. Один. Дверь закрылась и автобус покатил дальше, сначала с горы, а потом в гору, пока не превратился в маленькую точку, исчезнувшую за поворотом. «Вот я и приехал», подумалось мне. «Через 7 лет, но приехал. В последний раз, наверное. Попрощаться».
Пологий холм, с вершины которого видно синий густой лес у реки Мсты, что течет за десять километров отсюда. Крохотные домики нескольких деревень, сгрудившиеся друг подле друга, словно греющиеся у костра. Место, где десять лет я проводил свое детство. Место, до которого еще идти и идти, но даже с высоты этого холма, что находится где-то посередине между Окуловкой и Боровичами, я уже чувствовал, что я приехал. В детство. В последний раз.
Мне хотелось пройти с этой неудобной сумкой через плечо все семь километров. Как я шел вместе с братом и отцом в конце 80-х, неся за спиной огромный круглый рюкзак. Я помню, что нас никто не подбирал, хотя попутные машины проходили чуть ли не каждые 10 минут. А отец почему-то никого не останавливал сам. Помню, как я ныл, проклиная все на свете, и, больше всего - дурацкую подушку, что болталась мертвым грузом у меня за спиной. Помню, как каждый новый поворот и новое пространство впереди сопровождалось подбадривающим возгласом «Уже пришли! Еще немного! За следующим поворотом, потерпите еще!» Помню третий поворот, помню седьмой, помню двадцать пятый… Помню все извилины грунтовой тогда еще дороги. Дорогу давно уже выправили, но проходя мимо каждого знакомого дерева, я вспоминаю тот путь, я вижу его, словно это было час назад. Хотя теперь идти гораздо легче, даже с этой безобразной сумкой через плечо.
В этот раз мне не хватило пары километров. Проскочившая навстречу «копейка» вернулась и притормозила. И забрала меня, несмотря на все мои отказы. «Да ладно, садись, хоть немного подвезу». И через пять минут мы притормозили у покосившегося дома с красной крышей. Того самого дома. Из той самой жизни.
Здесь ничего не изменилось и, в тоже время, изменилось до неузнаваемости. Изменился я сам. Я пришел уже другим, но меня приняли. Узнали. Подмигнули. И мне даже почудилось, что кто-то прошептал: «Эка ты вырос, а я тебя вот та-а-акусеньким помню». Да нет… показалось.
Я обошел за час все знакомые мне места у реки, в которой однажды весной я поймал форель. Я ловил окуней, а попалась форель, кинувшаяся из-под огромного валуна на едва заметного в мутной воде червя. Я помню, как измазаный грязью я схватил эту рыбину, кое как смотал удочку и бросился домой. Счастливый до одурения. Помню, как мама жарила ее, и потом все они втроем: мама, отец и брат пробовали маленькие белые кусочки, а я сидел рядом и спрашивал: «Ну как? Вкусно?». Я не помню когда в последний раз ел рыбу. Это было за много лет до той форели, кажется.
Я прошелся по дороге до моста. Нового моста, что построили за несколько лет до моего последнего регулярного посещения этого места. Новый мост - огромный, возвышающийся на десять, а-то и пятнадцать метров над крохотной бурлящей речушкой. Железобетонная конструкция, что кажется простоит здесь до скончания веков. Холодная и бездушная, не то, что старый деревянный мост, с которого можно было достать рукой до воды, когда река разливалась. У того моста была душа. А у этого только ветер, что воет между опорами. Может, и моя душа осталась где-то там, вместе с тем старым деревянным мостом? С одного берега на другой. Из одной жизни в другую. Да, иногда мне хочется так думать.
Я ходил по единственной улочке деревни из моего детства. Словно по заброшенному после аварии Чернобылю. Разглядывал покосившиеся домишки, повалившиеся заборы и пыльную вывеску на автобусной остановке с единственным номером автобуса, что еще ходит по средам и воскресениям. Я дошел до магазина - места встреч местных жителей, закупавших хлеб для скота целыми лотками. Я помню, как вместо закрывшегося после ограбления магазина, к нам приезжала продуктовая лавка - обычный ГАЗон, наполненный продуктами. Я помню все это… Или я уже забыл и все это мне только кажется?
Что осталось тут от меня, кроме прочной зрительной памяти? Кажется, уже ничего… Или почти ничего. Даже людей, тех, кого я знал, здесь почти не осталось. Кто-то умер от старости, кто-то от алкоголя. Те, кто не умер, или уже близки к этому или уехали отсюда подальше. В новую жизнь. Перешли новый мост и остались по эту сторону.
Как и я сам. Чужак в своей стране.
(с) spleaner.livejournal.com
http://blogs.yandex.ru/search.xml?text= ... asc=1&p=22
для моей боровичской (около)городской фэнтезийной новеллы в крапивинском духе и штиле нашёл текст человека из наших мест, и он (текст) оказался именно близким по духу к тому, что я замышляю.
Привожу этот отрывок полностью, но эпиграф-пролог выделил:
"Экарус подкатил к остановке. Я накинул сумку на плечо, подождал пока дверь отедет в сторону и вышел. Один. Дверь закрылась и автобус покатил дальше, сначала с горы, а потом в гору, пока не превратился в маленькую точку, исчезнувшую за поворотом. «Вот я и приехал», подумалось мне. «Через 7 лет, но приехал. В последний раз, наверное. Попрощаться».
Пологий холм, с вершины которого видно синий густой лес у реки Мсты, что течет за десять километров отсюда. Крохотные домики нескольких деревень, сгрудившиеся друг подле друга, словно греющиеся у костра. Место, где десять лет я проводил свое детство. Место, до которого еще идти и идти, но даже с высоты этого холма, что находится где-то посередине между Окуловкой и Боровичами, я уже чувствовал, что я приехал. В детство. В последний раз.
Мне хотелось пройти с этой неудобной сумкой через плечо все семь километров. Как я шел вместе с братом и отцом в конце 80-х, неся за спиной огромный круглый рюкзак. Я помню, что нас никто не подбирал, хотя попутные машины проходили чуть ли не каждые 10 минут. А отец почему-то никого не останавливал сам. Помню, как я ныл, проклиная все на свете, и, больше всего - дурацкую подушку, что болталась мертвым грузом у меня за спиной. Помню, как каждый новый поворот и новое пространство впереди сопровождалось подбадривающим возгласом «Уже пришли! Еще немного! За следующим поворотом, потерпите еще!» Помню третий поворот, помню седьмой, помню двадцать пятый… Помню все извилины грунтовой тогда еще дороги. Дорогу давно уже выправили, но проходя мимо каждого знакомого дерева, я вспоминаю тот путь, я вижу его, словно это было час назад. Хотя теперь идти гораздо легче, даже с этой безобразной сумкой через плечо.
В этот раз мне не хватило пары километров. Проскочившая навстречу «копейка» вернулась и притормозила. И забрала меня, несмотря на все мои отказы. «Да ладно, садись, хоть немного подвезу». И через пять минут мы притормозили у покосившегося дома с красной крышей. Того самого дома. Из той самой жизни.
Здесь ничего не изменилось и, в тоже время, изменилось до неузнаваемости. Изменился я сам. Я пришел уже другим, но меня приняли. Узнали. Подмигнули. И мне даже почудилось, что кто-то прошептал: «Эка ты вырос, а я тебя вот та-а-акусеньким помню». Да нет… показалось.
Я обошел за час все знакомые мне места у реки, в которой однажды весной я поймал форель. Я ловил окуней, а попалась форель, кинувшаяся из-под огромного валуна на едва заметного в мутной воде червя. Я помню, как измазаный грязью я схватил эту рыбину, кое как смотал удочку и бросился домой. Счастливый до одурения. Помню, как мама жарила ее, и потом все они втроем: мама, отец и брат пробовали маленькие белые кусочки, а я сидел рядом и спрашивал: «Ну как? Вкусно?». Я не помню когда в последний раз ел рыбу. Это было за много лет до той форели, кажется.
Я прошелся по дороге до моста. Нового моста, что построили за несколько лет до моего последнего регулярного посещения этого места. Новый мост - огромный, возвышающийся на десять, а-то и пятнадцать метров над крохотной бурлящей речушкой. Железобетонная конструкция, что кажется простоит здесь до скончания веков. Холодная и бездушная, не то, что старый деревянный мост, с которого можно было достать рукой до воды, когда река разливалась. У того моста была душа. А у этого только ветер, что воет между опорами. Может, и моя душа осталась где-то там, вместе с тем старым деревянным мостом? С одного берега на другой. Из одной жизни в другую. Да, иногда мне хочется так думать.
Я ходил по единственной улочке деревни из моего детства. Словно по заброшенному после аварии Чернобылю. Разглядывал покосившиеся домишки, повалившиеся заборы и пыльную вывеску на автобусной остановке с единственным номером автобуса, что еще ходит по средам и воскресениям. Я дошел до магазина - места встреч местных жителей, закупавших хлеб для скота целыми лотками. Я помню, как вместо закрывшегося после ограбления магазина, к нам приезжала продуктовая лавка - обычный ГАЗон, наполненный продуктами. Я помню все это… Или я уже забыл и все это мне только кажется?
Что осталось тут от меня, кроме прочной зрительной памяти? Кажется, уже ничего… Или почти ничего. Даже людей, тех, кого я знал, здесь почти не осталось. Кто-то умер от старости, кто-то от алкоголя. Те, кто не умер, или уже близки к этому или уехали отсюда подальше. В новую жизнь. Перешли новый мост и остались по эту сторону.
Как и я сам. Чужак в своей стране.
(с) spleaner.livejournal.com
http://blogs.yandex.ru/search.xml?text= ... asc=1&p=22