Лагерь труда и отдыха детей. 80-ые
В нашей школьной жизни был замечательный лагерь труда и отдыха в Острово. Маленькая деревушка на верхней Вашке в Коми. Два десятка учеников средних и старших классов каждое лет добровольно ездили туда на сенокос. С ними 2-3 учителя, которые между собой делили должности начальника, воспитателя и повара. Жили в двух обычных деревенских домах, питались на улице и по-настоящему вкалывали. Сено косили тракторами. Вручную или конной грабилкой сгребали все в волок и в копны, которые в свою очередь на длинных шестах («носилах») или на машине таскали к стогу. Его метали опытные стоговальщики. Вот и весь производственный процесс. Работали по-настоящему. Иногда до позднего вечера, иногда бегом, чтобы успеть убрать сено до того, как его намочит дождь. Если такое случалось, то снижался его сорт и наша зарплата. Замечу, что за последние 2 сезона лично я получил по 150 рублей, что было очень прилично для школьника даже в наших северных краях.
Но ехали мы в этот лагерь не за деньгами, поскольку в том же «лесхозе» можно было заработать больше. Мы ехали туда за иной, более взрослой и самостоятельной жизнью, которую можно было вкусить вместе со своими друзьями. Сейчас в это трудно поверить, но спиртного в той жизни почти не было, курили немногие, а между девчонками и рыбалкой мы выбирали рыбалку. Да и девчонки были там не всегда. Но каждый год было весело и интересно.
В 83 году, например, вместе с Серегой Васильевым и Виталиком Французовым мы сколотили большой добротный плот, чтобы после окончания лагеря спуститься на нем по реке домой. Работали по вечерам, когда все уже отдыхали. Разобрали для этого половину коровника, у которой к тому времени уже и крыши не было. Но за день до отплытия нас арестовали, обвинили в мародерстве, заставили писать объяснительные в милицию и с позором отправили домой. До сих пор не могу понять, зачем это сделали наши начальники. Безумно жалко было потерять плот, в который вложили столько труда.
На следующий год начальником лагеря (больше похожего на цирк) был наш самый любимый физрук - Ванеев Владимир Михайлович. Народу в тот год было много, но с работой как-то не ладилось. Ни погоды не было, ни настроения. Помните фильм «Пацаны»? У нас в тот год было нечто подобное.
Потом начальником был математик Юдин Константин Григорьевич. Крепкий и строгий дядька. Ел только своей ложкой. Однажды кто-то ее спрятал перед обедом, чтобы посмотреть на его реакцию. Она была что надо. Пока ложка не нашлась, есть никто не посмел. Воспитателем был тогда Арихин Владимир Николаевич, с которым мы сильно сблизились после того сенокоса.
Последний свой сенокос отработал под руководством Ефрема Ефремовича и Джанны Николаевны, которая была номинально поваром, но по сути руководила всем, кроме работ на поле. Я был тогда сильно и приятно удивлен ее организаторскими способностями. В тот год собрали какой-то невероятный урожай.
Все эти годы стоговальщиком работал Василий Логинов - муж нашей учительницы Екатерины Васильевны. Их совсем еще маленький сын Игорь каждый день трамбовал своими крохотными ножками верхушки стогов. В 2000 году он погибнет в подводной лодке "Курск"
Советская власть как могла, заботилась о нашем питании, быте и даже развлечениях. Но ее ржавчина проглядывала повсюду. В какой-то год начальница из соседней деревни устроила своего сына водителем к нам. Он был в стельку пьяным через день, но никто не мог ничего сделать к нашей общей радости. Мы сами с огромным удовольствием садились за баранку 157-го ЗИЛа и свозили сено к стогу. Примерно раз в 7-10 дней нас привозили домой, чтобы показать родителям, помыть в бане и немного поспать в нормальной кровати. В последний год для этого выделили маленький грузовик ГАЗ-53 - «техничку» с металлическим фургоном. Окна заперты, сидеть можно на единственной доске у передней стенки. Сажали туда девчонок, а сами держались за стены и железные столы с тисками, стоявшими по бокам. Через десять минут дышать было уже нечем, а ехать - 30 км и большей частью по вязкой песчаной дороге с высокой колеёй. Возмущались, конечно, но жаловаться было некому, да и забывалось быстро.
Параллельно с нами на соседних полях работали и взрослые, которых приезжали с предприятий в помощь сельскому хозяйству. Их каждый день привозили и увозили на открытой машине, заваленной сеном, платили им среднюю, техники у них было навалом, но толку от них было меньше, чем от нас. Мы все видели, все понимали и задавали неудобные вопросы своим учителям.
А отношения с ними становились совсем другими после месяца совместной жизни, напряженной работы и откровенных разговоров у костра до поздней ночи. Когда в собеседниках у тебя ёртомский тракторист Ваня Донцов да деревенский стоговальщик Коля Примаков, слукавить невозможно. Правда была так же горька, как тот крепкий чай без сахара из эмалированной кружки с дымом и комарами.
И все же интересный финал был у моих сенокосов. В сентябре 86 года вместе с директором школы я поехал на какую-то районную конференцию, где мне надо было в прениях рассказать о трудовом воспитании школьников от лица этих самых школьников. Странным образом никто не проконтролировал, о чем буду рассказывать. И зря! Я два года был командиром (была такая должность) лагеря в Острово и мне было о чем рассказать, включая наши разговоры долгими белыми ночами! О "бесполезных" взрослых, о пассажирской техничке, обо всем, что мне казалось неправильным и несправедливым!
На второй минуте выступления уже никто не дышал. Лицо директора школы побелело и надолго. После выступления в огромном актовом зале наступила мертвая тишина, хотя всем остальным до этого громко хлпали. Секретариат отказался принять мой текст. Про трудовое воспитание и мое выступлиние больше никто не вспоминал, да и окончание конференции было какое-то скомканное.
Но перестройка и гласность были уже объявлены. Все обошлось, даже Нине Александровне (директору школы) не влетело. На радость огромной родне, мое выступление даже передали по районному радио. Вот только выступать на конференциях меня больше ни разу не просили.
P.S. Вспоминали на днях с Ниной Александровной ту конференцию. Только сейчас она призналась, что выговор после того моего выступления ей все-таки влепили.