Here and Now
Тёплый дождь в местности со средним уклоном примерно 30 градусов.
Все разбежались по домам, а ты медленно идёшь один, сливаясь с внешним миром. Струи дождя хлещут сверху, а бегущие по асфальту ручьи омывают ноги.
Покупаешь не торопясь с овощного лотка на углу картошку, помидоры и чеснок. Начинаешь подниматься по высокой лестнице, по ступеням которой несётся тёплая, вровень с температурой тела вода. Внезапно пакет с картошкой рвётся и картофелины начинают по одной вываливаться в хлещущий поток. Ты быстро встаёшь на колени (рюкзак совсем не тяжёлый) и уже всеми конечностями чувствуешь несильный, но постоянный ток воды с увлекаемыми ей веточками, шишками и прочим мусором. Картошка собрана и уложена в надёжный пакет, но ты медлишь вставать, не желая уменьшать вновь обретённую, такую близкую и интимную дистанцию с миром.
Upon arriving to the designated point of deployment, you disrobe and proceed to the shower, but you don't make it too hot. You set it to a middling, body-warm temperature, imitating the blessed streams outside, and use it to get even more wet and to catch that state of absolute wetness, the primeval condition of a vast warm sea or a mighty river's tidal delta from which you have been exiled and, until now, aimlessly burrowed and grazed on the beach, gasping and panting within the dry and unforgiving atmosphere of the world outside.
You finally turn off the shower and carefully dry yourself with a towel too small to receive all the waters of your stolen moment of thorough existence. You then go back to the balcony. The rain is almost over, its tiny trickles playfully gushing off the roof. But the friendly thunderstorm is still here with you. It recites, painstakingly slowly, someone else's verse whose cadence you are almost able to identify. The wind drives it gradually away, up and above the grey side of the ridge, and you calmly try to memorise what's been said.
That's about the most here and now I can muster.
Все разбежались по домам, а ты медленно идёшь один, сливаясь с внешним миром. Струи дождя хлещут сверху, а бегущие по асфальту ручьи омывают ноги.
Покупаешь не торопясь с овощного лотка на углу картошку, помидоры и чеснок. Начинаешь подниматься по высокой лестнице, по ступеням которой несётся тёплая, вровень с температурой тела вода. Внезапно пакет с картошкой рвётся и картофелины начинают по одной вываливаться в хлещущий поток. Ты быстро встаёшь на колени (рюкзак совсем не тяжёлый) и уже всеми конечностями чувствуешь несильный, но постоянный ток воды с увлекаемыми ей веточками, шишками и прочим мусором. Картошка собрана и уложена в надёжный пакет, но ты медлишь вставать, не желая уменьшать вновь обретённую, такую близкую и интимную дистанцию с миром.
Upon arriving to the designated point of deployment, you disrobe and proceed to the shower, but you don't make it too hot. You set it to a middling, body-warm temperature, imitating the blessed streams outside, and use it to get even more wet and to catch that state of absolute wetness, the primeval condition of a vast warm sea or a mighty river's tidal delta from which you have been exiled and, until now, aimlessly burrowed and grazed on the beach, gasping and panting within the dry and unforgiving atmosphere of the world outside.
You finally turn off the shower and carefully dry yourself with a towel too small to receive all the waters of your stolen moment of thorough existence. You then go back to the balcony. The rain is almost over, its tiny trickles playfully gushing off the roof. But the friendly thunderstorm is still here with you. It recites, painstakingly slowly, someone else's verse whose cadence you are almost able to identify. The wind drives it gradually away, up and above the grey side of the ridge, and you calmly try to memorise what's been said.
That's about the most here and now I can muster.