Имею заявить
В течение пары недель надо мной совершал символическое насилие народный артист Беларуси Андрэй Каляда. В его исполнении издан диск с романом В. Короткевича "Чорны замак Альшанскі", который я помню смутно и решила не перечитывать, а слушать (т.к. езжу много).
Главный герой - историк, занимающийся белорусским средневековьем - берет отпуск, чтобы поработать над новой книгой, заваривает вечером кофе, кладет рядом пачку сигарет и лист белой бумаги и только собирается написать первую строчку (дело происходит лет сорок назад), как раздается звонок в дверь. Дальше и начинается расследование истории, начавшейся с этого звонка, и ставшее романом.
Роман - про городского интеллектуала и средневековую шляхту, а читает его "начетчик" (или начитчик?) тем голосом, которым в моем детстве радио говорило "Хлопчыкі і дзяўчынкі, сядайце бліжэй да радыяпрыёмніка, зараз пачнецца казка..." (возможно, это он и есть) и с теми интонациями, которыми было принято читать белорусскую советскую литературу про национальный и классовый прыгнёт белорусского крестьянства. И эта интонационная ложь - я передать не могу, какое это страдание невыносимое. Это не символическое, это физическое насилие. Просто как зуб больной дергает каждый раз или железом по стеклу. И бросить было жалко, и слушать физически тяжко. Измучилась.
Главный герой - историк, занимающийся белорусским средневековьем - берет отпуск, чтобы поработать над новой книгой, заваривает вечером кофе, кладет рядом пачку сигарет и лист белой бумаги и только собирается написать первую строчку (дело происходит лет сорок назад), как раздается звонок в дверь. Дальше и начинается расследование истории, начавшейся с этого звонка, и ставшее романом.
Роман - про городского интеллектуала и средневековую шляхту, а читает его "начетчик" (или начитчик?) тем голосом, которым в моем детстве радио говорило "Хлопчыкі і дзяўчынкі, сядайце бліжэй да радыяпрыёмніка, зараз пачнецца казка..." (возможно, это он и есть) и с теми интонациями, которыми было принято читать белорусскую советскую литературу про национальный и классовый прыгнёт белорусского крестьянства. И эта интонационная ложь - я передать не могу, какое это страдание невыносимое. Это не символическое, это физическое насилие. Просто как зуб больной дергает каждый раз или железом по стеклу. И бросить было жалко, и слушать физически тяжко. Измучилась.