(no subject)
СЕРГЕЙ БЕЛЯКОВ
ПАРИЖСКИЙ МАЛЬЧИК ГЕОРГИЙ ЭФРОН МЕЖДУ ДВУМЯ НАЦИЯМИ
У меня нет ни капли французской крови,
но в моих жилах течет кровь Франции.
Ромен Гари
В истории литературы Георгий Эфрон, более известный под домашним именем Мур, остался лишь сыном Марины Цветаевой. Да, он мог бы стать известным литературоведом, переводчиком. А мог сделать карьеру политического аналитика, специалиста по международным отношениям. Предпосылки к этому были: в пятнадцать лет новый состав французского Кабинета министров интересовал его больше, чем прелести одноклассниц, о наступлении англичан в Греции, об отношениях Французской компартии с Коминтерном, об интересах Советского Союза Мур судил с профессионализмом дипломированного международника. Увы. Мойры не были милостивы к Муру: его ждал фронт и безымянная могила у деревни Друйка, где в самый разгар знаменитой операции «Багратион» сын Марины Цветаевой принял последний бой.
И все-таки этот несостоявшийся профессор, несостоявшийся переводчик, несостоявшийся писатель кое-что успел за свои девятнадцать лет. Даже очень много успел. Он оставил литературное наследие, которое не оценили до сих пор.
Дневники Георгия Эфрона читают в основном историки литературы и биографы Марины Цветаевой. Но Георгий интересен и сам по себе. Вся его жизнь прошла на границе двух культур, двух миров, двух наций. Кем он был? Русским? Французом? Космополитом? Почему это вообще важно?...
"Навела" Марина Середа.
UPD. Никогда раньше дневников Мура не читала.
Автор пишет, не поняв, что произошло с нац. идентичностью, что она образуется "иррационально". В данном случае все просто и рационально: Мур выбирает то, что дает ему символическую привилегию, особый статус (европа, париж, литература), хрустальную мечту в той страшной ситуации, в которой он оказался: отец расстрелян, сестра в тюрьме, мать повесилась - и надо идти на войну за страну, которую он не считает своей - какая ему, к черту, Россия, которую он и не выбирал никогда.
ПАРИЖСКИЙ МАЛЬЧИК ГЕОРГИЙ ЭФРОН МЕЖДУ ДВУМЯ НАЦИЯМИ
У меня нет ни капли французской крови,
но в моих жилах течет кровь Франции.
Ромен Гари
В истории литературы Георгий Эфрон, более известный под домашним именем Мур, остался лишь сыном Марины Цветаевой. Да, он мог бы стать известным литературоведом, переводчиком. А мог сделать карьеру политического аналитика, специалиста по международным отношениям. Предпосылки к этому были: в пятнадцать лет новый состав французского Кабинета министров интересовал его больше, чем прелести одноклассниц, о наступлении англичан в Греции, об отношениях Французской компартии с Коминтерном, об интересах Советского Союза Мур судил с профессионализмом дипломированного международника. Увы. Мойры не были милостивы к Муру: его ждал фронт и безымянная могила у деревни Друйка, где в самый разгар знаменитой операции «Багратион» сын Марины Цветаевой принял последний бой.
И все-таки этот несостоявшийся профессор, несостоявшийся переводчик, несостоявшийся писатель кое-что успел за свои девятнадцать лет. Даже очень много успел. Он оставил литературное наследие, которое не оценили до сих пор.
Дневники Георгия Эфрона читают в основном историки литературы и биографы Марины Цветаевой. Но Георгий интересен и сам по себе. Вся его жизнь прошла на границе двух культур, двух миров, двух наций. Кем он был? Русским? Французом? Космополитом? Почему это вообще важно?...
"Навела" Марина Середа.
UPD. Никогда раньше дневников Мура не читала.
Автор пишет, не поняв, что произошло с нац. идентичностью, что она образуется "иррационально". В данном случае все просто и рационально: Мур выбирает то, что дает ему символическую привилегию, особый статус (европа, париж, литература), хрустальную мечту в той страшной ситуации, в которой он оказался: отец расстрелян, сестра в тюрьме, мать повесилась - и надо идти на войну за страну, которую он не считает своей - какая ему, к черту, Россия, которую он и не выбирал никогда.