(no subject)
Новость про "белорусский номер" Journal of Soviet & Post-Soviet Politics & Society уже расшаривали. Присоединяюсь к благодарности редакторам и хочу (почему-то) рассказать свой текст The Politics of the Belarusian Self: Performing Truth, Converting in Public.
Есть проект "Будзьма!" (Будем!). Его создатели как-то обратились к сознательному сообществу с просьбой рассказать "Как я стал беларусом". Я прочла сто шестьдесят историй обретения "истинного я" (часть из них выстроены как исповедь, но традиционная исповедь обращена к Богу, а здесь слушателем является интернет) и написала текст про чем люди "гордятся", когда объявляют "Я беларус! (армянин, гей, женщина, инвалид, черный, белый и пр.)". Т.е. в чем состоит прайд. Я не могу знать, что на самом деле думали рассказчики: мне интерсны не идентичности (о которых я ничего не могу знать), а тот "коллективный ответ", который преподносится публике в качестве благой вести и в который читающие должны поверить. Цель - объяснить эту искренность ("вот мое настоящее я!") как перфрманс.
По Триллингу, категория искренности возникает в Европе в начале Нового времени - в эпоху Шекспира: поднимающейся буржуазии надо заключать контракты, для чего необходимо доверие между партнерами: оно возможно в том случае, когда партнеры верят в искрененность друг друга, а свидетельством ее является особая "искренняя речь"). Не случайно "искренность в литературе" становится (после очерка Померанцева в Новом мире) предметом общесоюзной дискуссии в конце 1950-х, после осуждения сталинизма. Проблема состоит в том, что "искренность", т.е. когерентеность внутреннего и внешнего, предполагает ее демонстрацию (посредством речи и пр). Я не могу быть искренним, если говорю не то, что думаю. Но можно ли сказать, что мы искренни, если мы совершаем перформанс, предназначенный для зрителя. Кажется, про это говорил еще Сократ...