Кстати, о джентльменах.
В романе одна суетливая семейная пара, содержащая маленький курортный отель и плетущая интриги, чтобы попользоваться военным положением (выставить старых жильцов и, подняв цены на комнаты, сдать их бесчисленным беженцам, пострадавшим от вражеских налетов), во время обсуждения отца Гая Краучбека (которого как раз и не получается выселить) формулирует интересную и неожиданную (для меня) черту настоящего джентльмена - у таких людей (вроде старого Краучбека) врожденная уверенность в том, что для них всегда все сложится хорошо. И хотя хозяева отеля напрямую и не называют эту черту чертой джентльмена, но явно связывают ее с определенной группой, отличающейся и происхождением, и воспитанием, группой, к которой как раз и принадлежит Краучбек, и к которой не принадлежат они сами. Самое интересное, что так и получается - не смотря на все попытки и интриганскую возню хозяев, Краучбек без каких-либо усилий со своей стороны сохраняет комнаты, более того, предупрежденный сердобольной тетушкой о попытках его выселения, он отказывается верить, что кто-то на такое в принципе способен. Мещан невероятно раздражает эта безотказно работающая джентльменская уверенность в благоприятном исходе (черт возьми, как у них так получается?!). Наверное, все просто. Джентльмен всегда представлялся лишь набором неких благородных (считай, бесполезных) качеств, т.е. таким же, как все остальные, только более чудаковатым (здесь каждый подставит свое - глупым или непрактичным, как сказала бы моя мама), но получается, что эти качества являются, с одной стороны, основой, а, с другой, уже проявлением (роскошью, которую другие себе позволить просто не могут) иной модели восприятия и (не знаю, как точно назвать) взаимодействия со средой. Краучбека просто нет на той игровой площадке, где из последних сил тужатся хозяева отеля, желая его переиграть. И в итоге они переигрывают сами себя. Сама писательская манера Ивлина Во идеально к этому подходит (или, наоборот, порождает). Например, в другом эпизоде сын старого Краучбека, Гай оказывается на Крите во время беспорядочного отступления войск Содружества. Он, еще один офицер - начальник штаба и небольшая группа солдат сталкиваются с проблемой голода. Не выдержав, начальник штаба ломается и начинает канючить, выторговывая у случайного солдата за несколько сигарет банку тушенки. Во очень смешно и подробно описывает падение офицера, но что характерно - в этот момент Гай Краучбек, до того все время бывший вместе с начальником и не менее голодный, чем его товарищ, словно исчезает. Нет никакой внутренней борьбы Гая, которая, казалось бы, так хорошо (для контраста) легла бы рядом с проигранной борьбой начальника штаба. Нет у него и оценки действий товарища. Гая вообще нет, он в другой плоскости. Он материализуется лишь в следующем эпизоде, когда солдаты его отделения приглашают его на свой маленький пикник. Но далеко за примерами ходить не надо. Вспомнилась история, случившаяся со мной. Стою у регистрационной стояки отеля в хвосте очереди, образованной с профессиональной быстротой и искусством нашими энергичными соотечественниками. Шумные женщины передо мной еще до того, как им что-то предложили, начинают требовать себе комнаты как минимум на втором этаже (только не на первом и лучше повыше) и с видом на море (плюс еще десяток требований в ультимативной форме). Работник за стойкой (русскоязычный, специально доставленный по требованию тетушек) теряет терпение (судя по всему такая ситуация далеко не первая за этот вечер), и в итоге минут сорок криков, киданий деньгами, угроз, звонков каким-то представителям на родине, и комнаты на первом этаже с окнами на дорогу. Когда я подошел и сказал работнику: добрый вечер, он немного опешил, дальнейшее мое молчание еще больше его смутило, он три минуты повозился с моими документами и, протянув мне карточку, пожелал хорошего отдыха. Сидя на балконе и поглядывая с пятого этажа на море, я выпил стаканчик и за его здоровье. Но, конечно, никакой элегантной джентльменской уверенности во мне нет, наоборот, моя наследственная и выпестованная плебейская неуверенность в заслуженности дара (любого, начиная от пустяковой похвалы начальника и заканчивая тем случайным и напрасным) и меня часто погружает в какую-то бесполезную суету, атмосферу борьбы и раздражения.