Секретные протоколы Йозефа Геббельса.
Эволюция нацистской пропаганды против СССР
Протоколы секретных конференций министра пропаганды Третьего рейха Йозефа Геббельса, которые упоминались на Нюрнбергском процессе и считались утерянными, обнаружились в Российском государственном военном архиве (РГВА). Лишь теперь они получили первую научную оценку на Западе - в диссертации, недавно защищенной в университете в Берлине. О подробностях "Огоньку" рассказала автор диссертации
Ольга Штыркина, докторант Университета имени Гумбольдта, Берлин
Альтернатива действительности
Протоколы секретных конференций Геббельса, которые долгие годы считались утраченными, обнаружились в РГВА
Фото: РГВА
Секретные конференции были театром одного актера: Геббельс выслушивал подчиненных, изучал сводки вермахта и доклады СД, но чаще говорил сам: обличал коммунистов и "плутократов", давал поручения по широкому кругу вопросов - от содержания агитлистовок до рекомендаций по организации радиопередач с подсадными советскими пленными. Квинтэссенция монологов превращалась в указания для СМИ, которые озвучивал известный радиопропагандист Ганс Фриче на пресс-конференциях рейхсправительства. Самые длинные монологи Геббельса пришлись на июль 1941-го, разгар блицкрига:
"Люди, что сражаются с нашей пехотой... не знают церкви, христианства, западноевропейской культуры, цивилизации. Они уступают нам в вооружении, руководстве и как раса... Вот что верно для нашей пропаганды: если мы обращаемся к русскому народу, то даже самая малая доза проникает много глубже, чем большие дозы в отношении народа, управляемого демократически",- утверждал Геббельс.
Провал блицкрига и наступления на Москву, международное восхищение стойкостью блокадного Ленинграда, ужасы русской зимы 1941-1942 годов - все эти не предусмотренные "концепцией превосходства" обстоятельства вносили серьезный "дискомфорт" в деятельность нацистской пропагандисткой машины и требовали корректив. Сталинградская операция, разработанная как военный ответ на неудачу блицкрига, для ведомства Геббельса тоже была важнейшей: ее успех должен был укрепить пошатнувшийся миф о непобедимости вермахта. Но уроки 41-го на русском фронте не прошли даром - теперь Геббельс ставил на сдержанность и "реалистичный оптимизм".
"Мы должны быть чрезвычайно осторожны в нашей пропаганде... Чем дальше движется война, тем больше внутренней неуверенности она несет",- предостерегал он 7 июля 1942-го. Тогда же, летом 1942-го, журналистам вообще запретили упоминать Сталинград - речь шла об "излучине Дона", а газеты вместо победных реляций в соответствии с директивами, выработанными на секретных конференциях, писали о превосходстве вермахта и тяжелых боях с Красной армией. К сентябрю установка сменилась: "Нужно показать, что этот город важнее Москвы, это город Сталина; через его возникновение и значение для большевиков нужно дать понять, почему Советы так отчаянно защищают эту крепость",- постановил Геббельс. Задачей номер два стало не допустить новой волны восхищения и поддержки, которую вызвали в мире защитники Севастополя: громкая победа в июле 42-го в Крыму стала не гимном боеспособности вермахта, а песней о советских героях. Даже немецкой газете "Дойче альгемайне цайтунг" досталось за цитирование знаменитого приказа "Ни шагу назад!": Геббельс расценил это как "плохо скрытую большевистскую пропаганду". "Нам и так сложно поддерживать в народе антибольшевистские настроения,- гласит протокол от 13 сентября.- Министр подчеркивает, что запретил все, что может стать рекламой большевизма. И если "ДАЦ" публикует последний приказ Сталина... кажется, ее редактор забыл, что эта воля бороться до конца, до последней улицы, последнего дома... помогли большевикам победить в 1918-м".
В эти дни как никогда важно сделать новостную политику политикой пропаганды... все неприятное нужно сдерживать, чтобы не дать места пессимизму
- инструктирует Геббельс
Геббельс хотел сделать героями немецких солдат, а советские атаки выставить "напрасными" и обезличить. Убежденный в успешном исходе, министр уже спланировал, как объявить о победе: "За полчаса до объявления по радио должны передавать марши, после каждого второго - извещение о важном донесении. После самого объявления - несколько слов о беспрецедентной тяжести и драматичном ходе боев, их символическом значении в противостоянии между Гитлером и Сталиным, что закончилось победой национал-социализма... В конце должен играть национальный гимн, возможно также румынский... За ним следует "Русская песня", а перед тем, как снова дать марши,- пятиминутная тишина в эфире".
Стоит напомнить: "Русская песня", или "Вперед на Восток", была написана в 1941 году по указке Геббельса специально для войны с СССР. "Победа будет нашей!" - гласил последний куплет. Этот пафос должен был подчеркнуть, что взятие Сталинграда - ключевой момент войны на Восточном фронте. Так в итоге и вышло - только совсем не в пользу нацистской Германии.
Заговор молчания
Пока Германия несла потери на Восточном фронте, Геббельс создавал внутри страны альтернативную картину мира
Фото: AFP
К октябрю 1942-го бои за каждый дом уже не укладывались в картину победоносного шествия доблестных солдат рейха. "Сообщения о Сталинграде не должны выходить за рамки сводок ОКВ (Верховного главнокомандования вермахта),- постановил Геббельс, недовольный картиной, созданной СМИ.- В десятичасовых новостях Сталинград назвали мертвым и разрушенным городом. Как тогда объяснить, почему за него еще сражаются и наши войска не идут вперед?"
Занятно, что в период лета - осени 1942-го документы выявляют расхождения в подходах к подаче материалов между Геббельсом и его давним конкурентом на пропагандистской ниве - рейхсляйтером Отто Дитрихом, курирующим партийную прессу: Дитрих верил в успех фанатично и распускал слухи, что победа уже в кармане. "Не вина д-ра Дитриха, что он был дезинформирован военными... Казалось, что город уже взят, но потом выяснилось, что мы не можем удержать Сталинград... Так то, что казалось очевидной победой, стало самой большой катастрофой",- скажет Геббельс на закрытой конференции в сентябре 1943-го.
А тогда, осенью 1942-го, по указанию рейхсминистра внимание общественности переключают на другие поля сражений - Ржев, Кавказ, Ильменское озеро, а проблема второго фронта подается как камень преткновения между западными союзниками и СССР. К очередной тяжелой зиме формируются и новые директивы по линии пропаганды: операции ведутся так, чтобы дать командованию свободу маневра, потенциал СССР подорван, надо лишь запастись терпением. "Нам удалось захватить на востоке столько территории, что мы можем воевать сколько нам удобно... Объясните это народу не в помпезных заголовках, но постоянно повторяя: терпение! Победа - вопрос времени",- резюмировал рейхсминистр. Указания исполнены оперативно: вместо сводок о Сталинграде СМИ начинают перечислять советские ресурсы - от зерна до нефти, что оказались у немцев; Фриче представляет на конференции 27 октября карту оккупированных земель. Очередной протокол сообщает: "Министр находит карту очень действенной. Она должна быть опубликована под заголовком "Завоевания на востоке за пять месяцев - это две территории Англии!"".
С 8 по 20 ноября, во время советской операции "Уран" - контрнаступления с трех фронтов с целью окружить немцев под Сталинградом - хроника боев на Волге... исчезает со страниц нацистской прессы. А протоколы секретных конференций отмечают рост в "пугающих объемах" слухов о перемирии с СССР. Геббельс предлагает ответные меры: "выпустить жесткое опровержение в сводке ОКВ" и "туманно упомянуть о новом оружии, по принципу: в Сталинграде применят новую артиллерию малого калибра, но смертельной мощи".
Окружение 6 армии вермахта официальный Берлин встречает полным молчанием. Геббельс заявляет: "Атаки большевиков под Сталинградом еще не дают общей картины". Установка "молчать о деталях" прерывается только в самом конце ноября: сводки ОКВ начинают сообщать о "тяжелых оборонительных боях". Об окружении, впрочем, нет ни слова. "В эти дни как никогда важно сделать новостную политику политикой пропаганды... все неприятное нужно сдерживать, чтобы не дать места пессимизму",- инструктирует Геббельс 26 ноября. К декабрю для описаний ситуации на Восточном фронте выработана особая формула: "Не все идет так, как того хотелось бы". Надежды возлагались на операцию "Винтергевиттер" с целью прорвать блокаду армии Паулюса. В немецких СМИ ее ход отражался только в виде сообщений о потерях СССР в танковых боях и об "оборонных успехах" вермахта, а Геббельс заявлял: "После первого, неожиданного успеха врага прорыв был локализован и о его оперативном успехе не может быть и речи. Все идет как всегда: то, что у нас в руках, останется нашим!"
Провал "Винтергевиттера" и немецкое отступление 24 декабря с легкой руки Геббельса превратились в "необходимую перегруппировку войск". Победные реляции СССР и союзников категорически опровергались: "По рекомендации министра советские сообщения о десяти тысячах пленных и двадцати тысячах убитых, что совершенно не соответствует действительности, должны быть опровергнуты... как бесстыдные, абсолютно ложные продукты фантазии",- гласил протокол секретной конференции 20 декабря. Подчиненным Геббельс заявил:"Несмотря на критическую ситуацию... полностью исключено, что немецкий фронт может быть в опасности". 30 декабря он изложил главную установку зимней кампании для прессы: "весной все решится",1943 год был объявлен поворотным.
А Геббельс готовил почву для тотальной мобилизации: образ мыслей немцев нужно было подчинить нуждам власти и фронта. "В прессе и на радио не должно быть ничего, кроме железной стойкости и решимости,- заявил он в первые дни января 1943-го.- Не надо кормить народ иллюзиями - надо прямо сказать: сейчас тяжело, но мы это преодолеем". Новогодние статьи и передачи "наглядно демонстрировали масштаб, тяжесть и значение борьбы за существование", в которую превратилась военная экспансия рейха. 7 января Геббельс писал: "Я убежден, что ключом к решению ситуации может стать только введение тотальной войны". Убеждение явно базировалось на информированности: 13 января увидел свет приказ Гитлера "О широком использовании мужчин и женщин в целях обороны рейха". В это же время в немецких СМИ формировался героический эпос о 6-й армии: "Помыслы всего немецкого народа - с бойцами Сталинграда. Их пример - это призыв, обязывающий нацию к решительной борьбе..."
Миф о немецких героях Сталинграда
В нацистской прессе поражение немцев в Сталинградской битве, пленение десятков тысяч солдат, а также фельдмаршала Паулюса стали фигурами умолчания
Фото: Аркадий Шайхет / Союз фотохудожников России
Эпоса не получилось - последовала катастрофа. Но подробности происходящего под Сталинградом оставались табу до февраля. "В стране и за рубежом не должно быть ни слова об ультиматуме большевиков окруженным под Сталинградом немецким войскам, как и о том, что его отклонили",- категорически заявил Геббельс 17 января. Вместо этого пресса штамповала статьи об объединении Европы против большевистской угрозы: "Если бы не было нацистской революции, сегодня Европа была бы большевистским континентом,- пояснял Геббельс.- Вместо фронтовых сводок нам нужно подчеркнуть опасность, которую принесла бы возможная победа большевиков".
Полностью https://www.kommersant.ru/doc/3434176
Протоколы секретных конференций министра пропаганды Третьего рейха Йозефа Геббельса, которые упоминались на Нюрнбергском процессе и считались утерянными, обнаружились в Российском государственном военном архиве (РГВА). Лишь теперь они получили первую научную оценку на Западе - в диссертации, недавно защищенной в университете в Берлине. О подробностях "Огоньку" рассказала автор диссертации
Ольга Штыркина, докторант Университета имени Гумбольдта, Берлин
Альтернатива действительности
Протоколы секретных конференций Геббельса, которые долгие годы считались утраченными, обнаружились в РГВА
Фото: РГВА
Секретные конференции были театром одного актера: Геббельс выслушивал подчиненных, изучал сводки вермахта и доклады СД, но чаще говорил сам: обличал коммунистов и "плутократов", давал поручения по широкому кругу вопросов - от содержания агитлистовок до рекомендаций по организации радиопередач с подсадными советскими пленными. Квинтэссенция монологов превращалась в указания для СМИ, которые озвучивал известный радиопропагандист Ганс Фриче на пресс-конференциях рейхсправительства. Самые длинные монологи Геббельса пришлись на июль 1941-го, разгар блицкрига:
"Люди, что сражаются с нашей пехотой... не знают церкви, христианства, западноевропейской культуры, цивилизации. Они уступают нам в вооружении, руководстве и как раса... Вот что верно для нашей пропаганды: если мы обращаемся к русскому народу, то даже самая малая доза проникает много глубже, чем большие дозы в отношении народа, управляемого демократически",- утверждал Геббельс.
Провал блицкрига и наступления на Москву, международное восхищение стойкостью блокадного Ленинграда, ужасы русской зимы 1941-1942 годов - все эти не предусмотренные "концепцией превосходства" обстоятельства вносили серьезный "дискомфорт" в деятельность нацистской пропагандисткой машины и требовали корректив. Сталинградская операция, разработанная как военный ответ на неудачу блицкрига, для ведомства Геббельса тоже была важнейшей: ее успех должен был укрепить пошатнувшийся миф о непобедимости вермахта. Но уроки 41-го на русском фронте не прошли даром - теперь Геббельс ставил на сдержанность и "реалистичный оптимизм".
"Мы должны быть чрезвычайно осторожны в нашей пропаганде... Чем дальше движется война, тем больше внутренней неуверенности она несет",- предостерегал он 7 июля 1942-го. Тогда же, летом 1942-го, журналистам вообще запретили упоминать Сталинград - речь шла об "излучине Дона", а газеты вместо победных реляций в соответствии с директивами, выработанными на секретных конференциях, писали о превосходстве вермахта и тяжелых боях с Красной армией. К сентябрю установка сменилась: "Нужно показать, что этот город важнее Москвы, это город Сталина; через его возникновение и значение для большевиков нужно дать понять, почему Советы так отчаянно защищают эту крепость",- постановил Геббельс. Задачей номер два стало не допустить новой волны восхищения и поддержки, которую вызвали в мире защитники Севастополя: громкая победа в июле 42-го в Крыму стала не гимном боеспособности вермахта, а песней о советских героях. Даже немецкой газете "Дойче альгемайне цайтунг" досталось за цитирование знаменитого приказа "Ни шагу назад!": Геббельс расценил это как "плохо скрытую большевистскую пропаганду". "Нам и так сложно поддерживать в народе антибольшевистские настроения,- гласит протокол от 13 сентября.- Министр подчеркивает, что запретил все, что может стать рекламой большевизма. И если "ДАЦ" публикует последний приказ Сталина... кажется, ее редактор забыл, что эта воля бороться до конца, до последней улицы, последнего дома... помогли большевикам победить в 1918-м".
В эти дни как никогда важно сделать новостную политику политикой пропаганды... все неприятное нужно сдерживать, чтобы не дать места пессимизму
- инструктирует Геббельс
Геббельс хотел сделать героями немецких солдат, а советские атаки выставить "напрасными" и обезличить. Убежденный в успешном исходе, министр уже спланировал, как объявить о победе: "За полчаса до объявления по радио должны передавать марши, после каждого второго - извещение о важном донесении. После самого объявления - несколько слов о беспрецедентной тяжести и драматичном ходе боев, их символическом значении в противостоянии между Гитлером и Сталиным, что закончилось победой национал-социализма... В конце должен играть национальный гимн, возможно также румынский... За ним следует "Русская песня", а перед тем, как снова дать марши,- пятиминутная тишина в эфире".
Стоит напомнить: "Русская песня", или "Вперед на Восток", была написана в 1941 году по указке Геббельса специально для войны с СССР. "Победа будет нашей!" - гласил последний куплет. Этот пафос должен был подчеркнуть, что взятие Сталинграда - ключевой момент войны на Восточном фронте. Так в итоге и вышло - только совсем не в пользу нацистской Германии.
Заговор молчания
Пока Германия несла потери на Восточном фронте, Геббельс создавал внутри страны альтернативную картину мира
Фото: AFP
К октябрю 1942-го бои за каждый дом уже не укладывались в картину победоносного шествия доблестных солдат рейха. "Сообщения о Сталинграде не должны выходить за рамки сводок ОКВ (Верховного главнокомандования вермахта),- постановил Геббельс, недовольный картиной, созданной СМИ.- В десятичасовых новостях Сталинград назвали мертвым и разрушенным городом. Как тогда объяснить, почему за него еще сражаются и наши войска не идут вперед?"
Занятно, что в период лета - осени 1942-го документы выявляют расхождения в подходах к подаче материалов между Геббельсом и его давним конкурентом на пропагандистской ниве - рейхсляйтером Отто Дитрихом, курирующим партийную прессу: Дитрих верил в успех фанатично и распускал слухи, что победа уже в кармане. "Не вина д-ра Дитриха, что он был дезинформирован военными... Казалось, что город уже взят, но потом выяснилось, что мы не можем удержать Сталинград... Так то, что казалось очевидной победой, стало самой большой катастрофой",- скажет Геббельс на закрытой конференции в сентябре 1943-го.
А тогда, осенью 1942-го, по указанию рейхсминистра внимание общественности переключают на другие поля сражений - Ржев, Кавказ, Ильменское озеро, а проблема второго фронта подается как камень преткновения между западными союзниками и СССР. К очередной тяжелой зиме формируются и новые директивы по линии пропаганды: операции ведутся так, чтобы дать командованию свободу маневра, потенциал СССР подорван, надо лишь запастись терпением. "Нам удалось захватить на востоке столько территории, что мы можем воевать сколько нам удобно... Объясните это народу не в помпезных заголовках, но постоянно повторяя: терпение! Победа - вопрос времени",- резюмировал рейхсминистр. Указания исполнены оперативно: вместо сводок о Сталинграде СМИ начинают перечислять советские ресурсы - от зерна до нефти, что оказались у немцев; Фриче представляет на конференции 27 октября карту оккупированных земель. Очередной протокол сообщает: "Министр находит карту очень действенной. Она должна быть опубликована под заголовком "Завоевания на востоке за пять месяцев - это две территории Англии!"".
С 8 по 20 ноября, во время советской операции "Уран" - контрнаступления с трех фронтов с целью окружить немцев под Сталинградом - хроника боев на Волге... исчезает со страниц нацистской прессы. А протоколы секретных конференций отмечают рост в "пугающих объемах" слухов о перемирии с СССР. Геббельс предлагает ответные меры: "выпустить жесткое опровержение в сводке ОКВ" и "туманно упомянуть о новом оружии, по принципу: в Сталинграде применят новую артиллерию малого калибра, но смертельной мощи".
Окружение 6 армии вермахта официальный Берлин встречает полным молчанием. Геббельс заявляет: "Атаки большевиков под Сталинградом еще не дают общей картины". Установка "молчать о деталях" прерывается только в самом конце ноября: сводки ОКВ начинают сообщать о "тяжелых оборонительных боях". Об окружении, впрочем, нет ни слова. "В эти дни как никогда важно сделать новостную политику политикой пропаганды... все неприятное нужно сдерживать, чтобы не дать места пессимизму",- инструктирует Геббельс 26 ноября. К декабрю для описаний ситуации на Восточном фронте выработана особая формула: "Не все идет так, как того хотелось бы". Надежды возлагались на операцию "Винтергевиттер" с целью прорвать блокаду армии Паулюса. В немецких СМИ ее ход отражался только в виде сообщений о потерях СССР в танковых боях и об "оборонных успехах" вермахта, а Геббельс заявлял: "После первого, неожиданного успеха врага прорыв был локализован и о его оперативном успехе не может быть и речи. Все идет как всегда: то, что у нас в руках, останется нашим!"
Провал "Винтергевиттера" и немецкое отступление 24 декабря с легкой руки Геббельса превратились в "необходимую перегруппировку войск". Победные реляции СССР и союзников категорически опровергались: "По рекомендации министра советские сообщения о десяти тысячах пленных и двадцати тысячах убитых, что совершенно не соответствует действительности, должны быть опровергнуты... как бесстыдные, абсолютно ложные продукты фантазии",- гласил протокол секретной конференции 20 декабря. Подчиненным Геббельс заявил:"Несмотря на критическую ситуацию... полностью исключено, что немецкий фронт может быть в опасности". 30 декабря он изложил главную установку зимней кампании для прессы: "весной все решится",1943 год был объявлен поворотным.
А Геббельс готовил почву для тотальной мобилизации: образ мыслей немцев нужно было подчинить нуждам власти и фронта. "В прессе и на радио не должно быть ничего, кроме железной стойкости и решимости,- заявил он в первые дни января 1943-го.- Не надо кормить народ иллюзиями - надо прямо сказать: сейчас тяжело, но мы это преодолеем". Новогодние статьи и передачи "наглядно демонстрировали масштаб, тяжесть и значение борьбы за существование", в которую превратилась военная экспансия рейха. 7 января Геббельс писал: "Я убежден, что ключом к решению ситуации может стать только введение тотальной войны". Убеждение явно базировалось на информированности: 13 января увидел свет приказ Гитлера "О широком использовании мужчин и женщин в целях обороны рейха". В это же время в немецких СМИ формировался героический эпос о 6-й армии: "Помыслы всего немецкого народа - с бойцами Сталинграда. Их пример - это призыв, обязывающий нацию к решительной борьбе..."
Миф о немецких героях Сталинграда
В нацистской прессе поражение немцев в Сталинградской битве, пленение десятков тысяч солдат, а также фельдмаршала Паулюса стали фигурами умолчания
Фото: Аркадий Шайхет / Союз фотохудожников России
Эпоса не получилось - последовала катастрофа. Но подробности происходящего под Сталинградом оставались табу до февраля. "В стране и за рубежом не должно быть ни слова об ультиматуме большевиков окруженным под Сталинградом немецким войскам, как и о том, что его отклонили",- категорически заявил Геббельс 17 января. Вместо этого пресса штамповала статьи об объединении Европы против большевистской угрозы: "Если бы не было нацистской революции, сегодня Европа была бы большевистским континентом,- пояснял Геббельс.- Вместо фронтовых сводок нам нужно подчеркнуть опасность, которую принесла бы возможная победа большевиков".
Полностью https://www.kommersant.ru/doc/3434176