Вечный грех британского империализма
Белфаст, январь. Как в городе, занятом противником, движется патруль парашютистов. Одни крадутся вдоль стен с автоматами наизготовку, другие страхуют их из укрытий, совершая короткие перебежки. А на середине улицы, словно не замечая их, судачат женщины с хозяйственными сумками, возятся шумные ватаги ребятишек. Как некий режиссерский прием: на одну и ту же киноленту сняты и фронт и тыл…
Страсбург, февраль. Зал заседаний Европейского суда. За столом усаживаются блюстители закона в черных мантиях. По правую руку от них - скамья государства-истца, по левую - скамья государства-ответчика. Слушается дело по обвинению Великобритании в нарушении прав человека в Северной Ирландии. Ольстерский нарыв - это болезненное образование на самовлюбленном челе британской демократии - открылся взорам мировой общественности во всей своей вопиющей неприглядности. Куда девалась риторика завзятых ревнителей гражданских свобод с берегов Темзы! Лондон не оспаривает обвинений, предъявленных Дублином.
Да, случаи истязания заключенных действительно имели место. Но они, уверяет ответчик, мало что значат в сопоставлении с размахом насилия в Северной Ирландии. В самом деле, за восемь лет с тех пор, как в автономную провинцию были брошены британские войска, число убитых достигло 1700, а раненых - 18 тысяч человек, Ради победы над терроризмом потребовались, мол, крайние меры… «Северная Ирландия насчитывает примерно полтора миллиона жителей.
Большинство из них - потомки англо-шотландских колонистов, поселившихся там в начале XVII века. Они традиционно являются юнионистами, то есть сторонниками сохранения унии с Великобританией и, как правило, принадлежат к протестантской общине. Меньшинство - примерно полмиллиона человек - ирландцы по происхождению, католики по вероисповеданию и чаще всего республиканцы по политическим взглядам, то есть в той или иной степени поборники воссоединения с Ирландской Республикой».
Такова официальная справка, казенная версия подоплеки событий. Перед глазами вновь улицы Белфаста: фанера в слепых окнах, закопченные стены, выщербленные пулями, испещренные взаимными угрозами враждующих сторон. И тут же плакаты британских властей, развернувших с прошлой осени широкую пропатандистскую кампанию под лозунгом «Восьми лет довольно!». Об отклике на этот призыв позволяет судить размашистая, как бы перечеркивающая плакат надпись «Восьми веков - тем более!».
Чтобы вскрыть истоки трагедии, нужно оглянуться в то далекое прошлое, когда Ирландии, по словам Энгельса, выпала участь стать первой колонией Англии (см. Маркс и Энгельс. Соч, т. 2 с. 43). Примечательно, что начало заморским завоеваниям британской короны было положено как раз в пору пребывания на ватиканская престоле первого и единственного за всю историю англичанина - Адриана IV. Именно с его благословения Генрих II Плантагенет вторгся в 1171 году на Зеленый остров.
В том, что мечи завоевателей разили католиков, папа не усматривал греха. В Западной Европе только ирландская католическая церковь была тогда независимой от Рима. Так что найти повод для кровопускания было нетрудно. По заказу Адриана IV и Генриха II угодливый богослов Гиралдус Кабренсис состряпал "Историю завоевания Ирландии", где изобразил ее жителей дикарями и язычниками, лишь притворяющимися христианами, людьми коварными, невежественными, праздными и необузданными, набожными, но суеверными.
Сие писание стало на последующие века некоей индульгенцией для палачей Ирландии, создало стереотип предубеждений, нужный колонизаторам для оправдания своих преступлений. Стереотип оказался универсальным. Он исправно служил и тем угнетателям, которые ссылались на волю папы, и тем, кто усматривал потом в любом выступлении против английского ига "длинную руку Рима".
В любой протестантской пивной (а пивные в Ольстере различаются по религиозному признаку не менее чем церкви) красуется хоругвь с всадником на белом коне. Это кумир юнионистов Вильгельм III Оранский, чья победа над приверженцами католика Якова III Стюарта в 1691 году завершила дело, начатое пятью веками ранее. Период завоевания Ирландии сменился периодом ее варварского порабощения.
В Лондоне не любят вспоминать о том, что английские работорговцы сперва поставляли живой товар плантаторам Нового Света отнюдь не из Африки, а из Ирландии. В XVII веке более ста тысяч мужчин, женщин и детей было вывезено оттуда в рабство. Топор "карательных законов" подрубил корни ирландской экономики, разорил ее земледельцев, скотоводов и ремесленников. Крестьян лишили права владеть землей. Они могли только арендовать ее на короткий срок, не зная, когда их сгонят с участка.
Городским ремесленникам было запрещено иметь более двух подмастерьев, передавать свое имущество по наследству. Несмотря на обилие удобных портов для торговли с Европой и Америкой, Ирландия была отрезана от мировых внешнеэкономических связей. "Добрая старая Англия", которая привыкла кичиться незыблемостью гражданских прав и свобод, похваляться своей терпимостью к инакомыслию, не позволяла ирландцам говорить на родном языке, открывать школы.
За голову ирландца-учителя в XVII веке выплачивали вознаграждение, как за убитого волка. "Карательные законы" были нацелены на то, чтобы обескровить страну, лишить коренное население доступа к знаниям и какой-либо профессиональной карьере. Ирландия оказалась единственной европейской страной, население которой не росло, а сокращалось. Если, по данным первой официальной переписи 1841 года, на острове проживало свыше 8 миллионов человек, то сейчас - лишь 4,5 миллиона (три - в Ирландской Республике, полтора - в Ольстере).
Другими словами, если население Англии за последние полтора столетия увеличилось вчетверо, в Ирландии оно уменьшилось почти вдвое. В читальном зале Британского музея можно добраться до старых журналов и газет, которыми, вероятно, пользовались еще Маркс, Энгельс, Ленин, много занимавшиеся ирландской проблемой. Если верить газетным статьям более чем вековой давности, ирландцы не только сами повинны в собственной бедности, но якобы и не тяготятся ею.
"Ирландцы ненавидят наш процветающий остров. Они ненавидят наш порядок, нашу цивилизованность, нашу предприимчивость, нашу свободу, нашу религию. Этот дикий, безрассудный, праздный и суеверный народ не может питать симпатий к английскому характеру", - писал в "Таймсе" 18 апреля 1836 года будущий премьер-министр Англии Бенджамин Дизраэли. "Разве Британия виновата в том, что ирландцы предпочитают есть картошку, а не хлеб или что они способны жить в таких условиях, каких не вынесли бы даже их свиньи?
Пребывая в нищете из поколения в поколение, ирландцы во многом стали не чувствительны к ней", - вещала та же "Таймс" 8 декабря 1843 года. Законопослушному английскому обывателю в течение многих лет изо дня в день внушали, будто ирландцам органически присуща склонность к насилию, будто каждый из них - потенциальный заговорщик и правонарушитель. Разумеется, в Лондоне, в том числе в палате общин, во все века находились люди, которые видели подлинные причины бед Ирландии в британском иге и открыто говорили об этом.
Но их одинокие голоса никак не могли воздействовать на политику и даже существенно повлиять на соответственно настроенное общественное мнение. "Мы держим ирландцев в темноте и невежестве, а потом удивляемся, как они могут быть столь суеверны; мы обрекаем их на бедность и невзгоды, а потом удивляемся, откуда у них склонность к смуте и беспорядкам; мы связываем им руки, лишая их доступа к предпринимательской деятельности, а потом удивляемся, почему они якобы ленивы и праздны", - возмущался в 1778 году Томас Кэмпбелл, автор "Философского исследования Ирландии".
Для ирландцев ковали все новые цепи. Но народ в первой британской колонии так и не удалось покорить до конца. "Я прибыл из Ирландии, милорды, Вам сообщить: мятежники восстали, подняв оружие на англичан", - говорит гонец в трагедии Шекспира. Вряд ли во всем творчестве Шекспира найдется реплика, которая столь часто обретала бы злободневное политическое звучание с английских театральных подмостков. Национально-освободительная борьба ирландцев принимала то ту, то другую форму, но не утихала никогда.
Ирландия - наглядное пособие для урока, тема которого империалистическая политика "разделяй и властвуй". Противоречия между англо-шотландскими поселенцами и коренным ирландским населением были умело облечены в стойкую форму религиозной межобщинной вражды. Когда же английское господство зашаталось под ударами национально-освободительной борьбы, Ирландия была в 1921 году расчленена Лондоном с таким расчетом, чтобы поселенцы-протестанты, составлявшие на острове меньшинство населения, оказались на отторгнутой его части в положении большинства.
Когда лондонскому политику приходится растолковывать сложности североирландской проблемы иностранному журналисту, он поднимает палец: - Прежде всего не следует забывать, что Ольстер - не ЮАР, где права большинства узурпированы меньшинством. Раз протестантов в Северной Ирландии больше, чем католиков, им и держать бразды правления. Другое дело, если они в чем-то злоупотребляли своим большинством.
Но в ответе за это Белфаст, а вовсе не Лондон. Наша цель - прекратить кровопролитие, прийти к справедливому разделению власти между общинами. Для этого и находится в Ольстере британская армия... Обгорелые кирпичные стены в Белфасте вдоль и поперек исписаны лозунгами враждующих террористических групп. Протестанты сулят смерть католикам, католики - протестантам. Поэтому целительной повязкой на застарелой ране выглядят листовки, белеющие тут и там: "Гражданские права, а не гражданская война!"
Это голос Ассоциации борьбы за гражданские права в Северной Ирландии. "Мы, - говорится в листовке, - осуждаем насилие полувоенных организаций и насилие британских сил безопасности, ибо считаем, что самым главным из всех гражданских прав является право жить". Отсчет эскалации трагических событий в Северной Ирландии обычно ведется с 5 октября 1968 года, когда королевская полиция Ольстера зверски избила дубинками участников мирного шествия в Дерри.
Чего же требовали участники этого первого массового выступления борцов за гражданские права? Чтобы местные выборы проводились по принципу "один человек - один голос". Чтобы был положен конец махинациям при разграничении избирательных округов. «Англия веками порабощала Ирландию, доводила ирландских крестьян до неслыханных мучений голода и вымирания от голода, сгоняла их с земли, заставляла сотнями тысяч и миллионами покидать родину и выселяться в Америку, - писал Ленин в статье «Английские либералы и Ирландия», - …Ирландия вымирала и оставалась неразвитой, полудикой, чисто земледельческой страной, страной нищих крестьян-арендаторов» (ПСС.,стр.365-366).
В Англии утверждались капиталистические отношения, а в Ирландии была создана система кабального гнета, грубой национальной и религиозной дискриминации и социального бесправия. «Белая Британия и черная Ирландия» - так красноречиво озаглавил свою книгу американский историк и социолог Ричард Лебоу (она вышла в Филадельфии в 1976 году). Ее автор, говорится в предисловии, показывает, как предвзятый образ ирландцев помогал британцам оправдывать свой режим господства и притеснения в Ирландии.
Англичане убеждали самих себя, что они предоставляют единственно возможную форму правления народу, якобы неспособному быть хозяином своей судьбы. Из книги видно, как стереотип предубеждений, созданный еще во времена Генриха II, используется вплоть до наших дней подобно фиговому листу для прикрытия позорного гнета. В читальном зале Британского музея можно добраться до старых журналов и газетных подшивок, которыми, вероятно, пользовались еще Маркс, Энгельс, Ленин, много занимавшиеся ирландской проблемой.
«Освободительная борьба ирландского народа, - напоминает Генеральный секретарь Компартии Ирландии Майкл О'Риордан, - послужила Марксу и Энгельсу ценным материалом для разработки теории национального вопроса, так блестяще развитой впоследствии Лениным и нашедшей свое живое воплощение благодаря образованию СССР в многонациональном государстве нового типа». Если верить газетным статьям более вековой давности, ирландцы не только сами повинны в собственной бедности, но якобы и не страдают от нее.
Империалисты отрезали от провинции Ольстер шесть из девяти графств, чтобы создать некое искусственное государственное образование - Северную Ирландию, присоединенную к Великобритании. Организаторы этого раздела преследовали цель стравить между собой трудящихся разных вероисповеданий, чтобы ослабить их борьбу против власть имущих, переведя ее в русло национальной и религиозной розни, постоянно раздуваемой вражды.
«Североирландская автономия», пожалуй, самая изощренная среди всех известных форм увековечения колониального господства. Она позволяла Лондону переложить на Белфаст бремя правления неспокойным районом, где юнионисты, классовое ядро которых составляют крупные землевладельцы и промышленники, использовали двойной численный перевес протестантской общины не только для узурпации власти, но и для того, чтобы беззастенчиво попирать права католического меньшинства.
За все время существования автономной провинции полумиллионная католическая община ни разу не была представлена ни в ограниченном в правах парламенте - стормонте, подчиненном английским властям, ни в местных органах управления пропорционально ее численности. Протестанты умудрялись оказываться в большинстве даже в тех городах и графствах, где преобладает католическое население. Красноречивый пример - город Дерри.
Он был так поделен на избирательные округа, что 17 тысяч католиков могли провести в городской совет лишь 8 депутатов, а менее 10 тысяч протестантов - 12. Уже после того, как Северная Ирландия формально перестала быть колонией и превратилась в составную часть Соединенного Королевства, на ее территории еще целых полстолетия сохранялся имущественный ценз. Он лишал избирательных прав около 250 тысяч человек (в большинстве католиков), давал по нескольку голосов крупным владельцам недвижимости и капитала (как правило, протестантам). Вопиющая дискриминация по религиозному признаку царила и царит при найме на работу, при распределении жилья.
Ни одна часть Великобритании не страдает так от безработицы, как Ольстер, отличающийся к тому же самой низкой оплатой труда. Даже тот призрачный набор демократических свобод, которыми столь любит бахвалиться «родина парламентаризма», остался для Ольстера неведомым, С первых же дней образования автономной провинции управление ею неизменно основывается на репрессивных актах. Первый из них, «закон о чрезвычайных полномочиях», введенный в 1922 году и действовавший полвека, наделял полицию столь широкими правами на обыски и аресты, что еще в 1938 году английский комитет за гражданские права констатировал: «Ольстерский режим не имеет себе равных ни в одной стране, кроме фашистских Италии и Германии».
Чем же мотивировался тот факт, что на части территории Соединенного Королевства произвол и беззаконие были возведены в закон? Да все тем же стереотипом предубеждений. Вчитаемся в строки передовой «Таймс» от 2 декабря 1846 года. Они звучат так, словно посвящены «закону о чрезвычайном положении» 1973 года: «Все, что выходит за рамки конституции, кажется англичанам неправомерным. Ведь предоставляемые законом полномочия обычно оказывались достаточными, чтобы справиться с любой чрезвычайной ситуацией.
И может показаться жестоким и несправедливым рекомендовать в отношении ирландцев то, что мы сочли бы неприемлемым для самих себя. Но будем руководствоваться обстоятельствами. Если преступления оказываются не английскими и если английские средства для пресечения их не срабатывают, почему не применить другие, не английские меры, там, где насилие не удается поставить под контроль?»
Английская демократия никогда не распространяла себя на Ирландию - ни до, ни после ее расчленения. Молчаливо предполагалось, что сирландцами можно не церемониться; что в Ольстере нет нужды обрененять себя показными атрибутами парламентской демократии, видимостью свободной борьбы политических сил; что для расправы с инакомыслящими там годятся и более примитивные средства.
«Британцы с негодованием осуждают притеснение в других частях мира, оставаясь слепыми к его существованию на собственном заднем дворе», не без сарказма замечает уже упоминавшийся профессор Лебоу. На берегах Темзы действительно есть немало любителей вставать позу противников насилия и произвола, радетелей свободы и справедливости, Как же получилось, что за полвека никто из них не заметил, что сотни тысяч их сограждан лишены элементарных прав, подвергаются дискриминации и произволу, образно говоря, вынесены за скобки буржуазной демократии?
И никто не бил по этому поводу в набат, не призывал к крестовому походу в защиту прав человека. Более того, когда в конце шестидесятых годов в Северной Ирландии развернулось движение за гражданские права, оно было встречено властями в штыки в буквальном смысле слова, Вздыхая о злосчастной судьбе Ольстера, английский либерал посетует, что движение за гражданские права лишь подлило-де масла в огонь, якобы породило тот порочный круг насилия, который теперь никто не может разорвать.
Либералу недосуг задуматься о причинах происходящего. Десять лет назад, в январе 1967 года, представители различных общественных организаций и профсоюзов создали Ассоциацию борьбы за гражданские права в Северной Ирландии. Участники ее первого массового выступления - демонстрации в Дерри в октябре 1968 года - были зверски избиты полицейскими дубинками. Чего же требовали люди, подвергшиеся этой расправе?
Проводить выборы по принципу «один человек - один голос», положить конец махинациям при разграничении избирательных округов. Принять законы против дискриминации при найме на работу и распределении жилья. Отменить «закон о чрезвычайных полномочиях» 1922 года, распустить военизированную полицию - «специальные силы Б» (вотчина протестантских экстремистов).
Ассоциация, стало быть, требовала лишь уважения прав человека, элементарного гражданского равенства, прекращения дискриминации и произвола. Было бы неверно считать, что за десять лет борьбы мы ничего не добились, рассказывала мне в Белфасте секретарь Ассоциации Мэдж Дэвидсон. Прежде всего наши выступления способствовали росту политического сознания, особенно среди многих протестантов.
Раньше они избегали предъявлять какие-либо требования властям Белфаста или Лондона, дабы «не лить воду на мельницу католиков». Ассоциация с самого начала защищает права всего населения Ольстера без различия религиозных общин, и это находит отклик. Оглядываясь на первую демонстрацию в Дерри, продолжала Мэдж Дэвидсон, мы видим, что кое-чего добились. Узаконено положение «один человек один голос», отменен имущественный ценз.
Введен принцип пропорционального представительства на местных выборах. Правда, многие уступки тут же, по существу, сводятся на нет. Создана новая, более справедливая система распределения жилья, но домов строится так мало, что трудящиеся этого почти не ощутили. Распущены "специальные силы Б", но взамен их создан "полк обороны Ольстера" - такой же оплот юнионистской реакции. Отменен "закон о чрезвычайных полномочиях" 1922 года, но взамен его введены "закон о чрезвычайном положении" 1973 года и "закон о предотвращении терроризма", распространяющийся на Северную Ирландию с 1976 года.
Поэтому свою главную цель Ассоциация видит сейчас в том, чтобы добиться принятия "билля о правах", который гарантировал бы: - свободу политических взглядов и политической деятельности для всех граждан Северной Ирландии; - запрет какой-либо дискриминации по политическому, религиозному или расовому признаку; - рассмотрение жалоб на действия армии и полиции независимым от них органом, представляющим все население; - отмену репрессивных законов. Такой "билль о правах", подчеркивает Ассоциация, положил бы конец военно-полицейскому произволу и разорвал бы наконец порочный круг насилия.
Порочный круг... О том, что послужило его началом, а главное, что положило бы ему конец, спорят депутаты парламента, газетные обозреватели, комментаторы телевидения. А ведь если вдуматься, налицо инерция восьми веков, привычка реагировать на ирландскую проблему не иначе, как "мерами по наведению порядка", репрессиями. В августе 1969-го ввели войска - не помогло. В августе 1971-го прибегли к "интернированию" - это не только еще больше накалило обстановку, но и вызвало международный скандал.
Лондон оказался на скамье подсудимых в Страсбурге. "Интернирование", то есть произвольные аресты и заключение тысяч людей в концлагерь Лонг Кеш без приговора суда, без предъявления каких-либо обвинений, - наиболее разительное воплощение военно-полицейского произвола. Людей не просто держали под стражей. Широко применяя насилие, от них требовали показаний. Кроме физических пыток, была пущена в ход новая система допросов.
Людей не просто держали под стражей. Широко применяя насилие, от них требовали показаний. Кроме физических пыток, была пущена в ход новая система допросов, основанная на методах психического давления. При этой системе оказывается длительное, комбинированное воздействие на органы чувств человека. Его голову заключают в светонепроницаемый колпак. Мало того, используются специальные шумовые раздражители. Узнику не дают спать, его оставляют без воды и пищи.
Наконец, чтобы нарушить вестибулярный аппарат, его заставляют стоять в наклонном положении, упершись руками в стену. Такое истязание вызывает болезненные галлюцинации и обмороки, потерю чувства времени и пространства, психические расстройства. Примечательно, что следователей ольстерской полиции начали обучать этим методам в тренировочном центре армейской разведки в Мейрсфилде (графство Сассекс) задолго до введения «интернирования».
Это дает основания предполагать, что новая система допросов разрабатывалась наряду с другими средствами и методами подавления подрывного и повстанческого движения» применительно к масштабам всей страны и лишь испытывалась в условиях Ольстера как удобного «экспериментального» поля. Вести об истязаниях просочились в печать, вызвали многочисленные протесты за рубежом, особенно среди населения Ирландской Республики. Под нажимом общественности Дублин официально возбудил дело против Лондона, направил в декабре 1971 года жалобу Европейской комиссии защиты прав человека.
В итоге расследования, продолжавшегося без малого пять лет, комиссия установила, что Великобритания виновна в нарушении статьи третьей европейской конвенции о правах человека, запрещающей пытки, бесчеловечное и унизительное обращение с заключенными. Выяснилось также, что указанные методы применялись в Ольстере не по инициативе непосредственных исполнителей, а по решению высших инстанций
Начавшееся в феврале открытое разбирательство дела «Ирландия против Великобритании» нанесло удар престижу Лондона. Судебный процесс пролил новый свет на подоплеку трагических событий, уходящих своими корнями в глубь веков. Еще в 1870 году Маркс в одном из своих писем подчеркивал необходимость «пробудить в английском рабочем классе сознание того, что национальное освобождение Ирландии является для него не абстрактным вопросом справедливости и человеколюбия, но первым условием его собственного социального освобождения» (Маркс и Энгельс. Соч., т.32, с. 558-559).
Это высказывание актуально не только с морально-политической, но и с сугубо практической точки зрения. Как отметил на Берлинской конференции коммунистических и рабочих партий Европы глава делегации КПИ товарищ О'Риордан, «опыт и уроки кампаний репрессий в Северной Ирландии изучаются с учетом возможности их применения в Британии, их использования против трудящихся других стран капиталистической Европы».
Достаточно походить по улицам Белфаста, увидеть крадущиеся вдоль стен армейские патрули, раз-другой подвергнуться обыску, когда один парашютист ощупывает тебя с ног до головы, другой держит под дулом автомата, а третий передает по радио содержание твоих документов - всего этого достаточно, чтобы понять: британская армия не просто набирается боевого опыта, она осваивает в новых условиях жандармские функции, которые когда-то выполняла в колониях.
В Белфасте мне подарили брошюру группы прогрессивных ученых. Она называется «Новая технология репрессий - уроки Северной Ирландии». «В последнее время, - пишут авторы, - к Ирландии перешла от бывших колоний роль опытного поля для британской армии при разработке теории и практики подавления внутренних беспорядков и мятежей. Вмешательство военных в гражданские дела веками было распространенным явлением в заморских владениях империи.
Но именно в Ирландии британской армии впервые приходится вести такого рода войну в условиях капиталистически развитой страны, которая к тому же служит составной частью Соединенного Королевства». Демократическая общественность уже не раз выражала тревогу по поводу того, что в подготовке войск все заметнее делается упор на операции против «внутреннего врага». Именно в Ольстере, заявляет Ассоциация борьбы за гражданские права, испробовано на деле более 300 технических новинок из постоянно обогащаемого арсенала репрессий.
Сюда входят водометы, снаряженные красителями, чтобы «метить» демонстрантов; раствор слезоточивого газа, позволяющий создавать заграждения из ядовитой пены; каучуковые и пластиковые «пули», похожие формой и размерами на снаряд малокалиберной пушки; нейлоновые сети для выхватывания «зачинщиков» из толпы; дубинки с электрическим разрядом и другие подобные средства. Помимо роли полигона для обучения войск и испытания карательной техники, Ольстер служит для Лондона лабораторией репрессивных законов.
Под предлогом борьбы с терроризмом разработан целый комплекс мер, которые могут использоваться и для подавления политической оппозиции. Закон о предотвращении терроризма, позволяющий семь суток держать под арестом любого подозреваемого, действует на всей территории Великобритании. В Ольстере положено начало новым методизм судебного разбирательства - на закрытых заседаниях, без участия присяжных, без выслушивания свидетелей обвинения в присутствии подсудимого. Прекратив практику «интернирования», власти сохранили за собой право возобновить ее в любой момент.
Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и фактор «приучения» к военно-полицейскому произволу: люди как бы смиряются с постоянным посягательством на неприкосновенность их личности, свыкаются с тем, что их обыскивают, вламываются в их жилища. Сегодняшний день Ольстера может стать завтрашним днем Великобритании. Действия армии в северо-ирландских событиях могут явиться репетицией ее акций в общебританском масштабе.
Такой вывод делают и об этом предупреждают общественность прогрессивные силы. После полувека намеренного раздувания вражды и раздоров на религиозной почве, говорилось на XXXIV съезде Компартии Великобритании, потребуется время, терпение и понимание со всех сторон, чтобы залечить раны, нанесенные прошлыми и нынешним конфликтами, развеять накопившиеся страхи и подозрения.
Народу Северной Ирландии, отметил съезд, необходима атмосфера нормальной политической устойчивости, свободной от репрессивных законов, страха перед интернированием, от повседневных преследований английскими солдатами, убийств на религиозной почве, от фанатической ненависти и помех для политической деятельности. На английском народе, и особенно на рабочем движении, лежит ответственность за то, чтобы помочь народу Северной Ирландии добиться подобных условий.
В свою очередь, коммунисты Севера и Юга Ирландии, как указывалось на XVI съезде КПИ, также считают своей главной задачей борьбу за политические и социальные права и гражданские свободы ирландских трудящихся на основе единства рабочего и демократического движения. Свою солидарность с борьбой демократических сил Северной Ирландии выразили участники Берлинской конференции коммунистических и рабочих партий Европы. Североирландская проблема - и в местном и в общебританском смысле - стала частью борьбы в защиту прав человека, против продолжающегося глумления над элементарными требованиями справедливости.
Белфаст - Страсбург - Лондон
В.Овчинников. «Коммунист», 1977, № 5