TV по-американски: «Я хочу не переделывать жизнь, а уйти в мир иллюзий!»
Речь пойдет об острых проблемах, принципиальных спорах и серьезных книгах. Однако начать хочу с одного их качества, которое в рецензиях на книги такого рода принято отмечать где-то в предпоследнем абзаце. Победа в сражении, а равно и в споре особенно убедительна и эффектна, когда победивший выиграл, приняв даже правила игры противника.
Американская «массовая культура» (а именно о ней идет разговор) одним из своих постулатов объявляет «тотальную завлекательность». Григорий Оганов, чьи книги «TV по-американски» и «Как гримируется Серый Волк», получившие премию за лучшие публицистические работы 1980 года и посвященные заявлению сути этой самой американской «массовой культуры», принял вызов оппонента: книги его при всей глубине и серьезности анализа увлекательны
В этом случае «увлекательность» точнее, чем «завлекательность». Как этого достигает автор, скажу ниже. Солидаризируясь с автором в его разговоре об американской пропаганде, пожалуй, стоит также принять некоторые формальные «условия игры» противника. В американской журналистике есть так называемое «правило первого абзаца» запева, анонсирующего тему сочинения.
Попробую сделать конспектом этих заметок уже сам заголовок, ибо, как мне кажется, слова, его составляющие, могут быть тезисами разговора об упомянутых выше книгах. Итак, репортаж. Если исходить из канонов литературоведения, может показаться, что жанр этот рецензируемым нами книгам никак не соответствует: «TV по-американски» блестящее эссе о телевидении, а «Серый Волк» - сборник памфлетов и статей, социально-психологических исследований.
Разумеется, бессмысленно требовать от репортажа о футбольном матче анализа исторической обстановки, в которой он происходит, а также идейных позиций соперников. Но ведь назвал же Юлиус Фучик свое страстное и глубокое завещание поколениям «Репортажем с петлей на шее»? А «Десять дней, которые потрясли мир», эта трубадурская песня во славу Октября, она же тоже репортаж!
Я, конечно, далека от мысли проводить прямые аналогии между этими произведениями и теми, о которых здесь идет речь. Вспоминаю же ставшие классикой прекрасные книги, дабы напомнить о том, сколь это емкое понятие - «репортаж». Книги Оганова - репортаж в лучших и И важнейших качествах этого жанра. главное из них следующее.
Репортаж с поля боя не бывает холодной констатацией уровня оперативного мастерства сражающихся сторон. В рассказчике всегда чувствуется приверженность тому или другому стану. Подобно этому, репортаж с полей идеологических битв не имеет права на отстраненную беспристрастность.
В книгах Оганова праведная тенденциозность нескрываема: он выходит в бой с «культурой», на чьем оружии отчетлива марка «сделано в США», и не утаивает, что его собственное оружие взято из великого арсенала марксизма-ленинизма. Суть буржуазной культуры, буржуазной пропаганды в рецензируемых нами книгах прочтена автором сквозь призму ленинской мысли:
«Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов»
Бывший член федеральной комиссии связи Николас Джонсон однажды признался: «…Национальная политическая власть, которую дает владение группой телевизионных станций,… значительнее той власти, которую демократическая страна могла бы опрометчиво предоставить какому-либо лицу или общественной группе».
В этом все дело: официальная власть, случайно, «опрометчиво» данная, может попасть временно в руки даже прогрессивно настроенному лицу. Однако власть истинная, в том числе и власть морального воздействия на общество, всегда в руках имущего класса.
Оттого и пропаганда, культура, как это убедительно показывает Оганов, - инструмент в руках владетельного истеблишмента, отчего, как говорит автор, главное в ней - извлечение выгоды. «Именно в контексте этой всепоглощающей страсти,- пишет он,- становится до конца понятным утверждение Маркса о природной, исторически и социально обусловленной враждебности капитализма искусству» («Как гримируется Серый Волк», стр. 41).
(Замечу в скобках, что марксова цитата входит в ткань рассказа без кавычек. Книги не оснащены бесконечным перечнем цитат - они партийны по самой сути, по духу, по тем чертам партийности, которые требовал от публицистики Ленин.) Случается, в наших публицистических сочинениях мы ведем спор по методике, некогда предложенной ироничным Карелом Чапеком: «…Читателю подсовывается некое невообразимое чучело, не имеющее ничего общего с действительным противником, после чего этот вымышленный противник изничтожается».
Оганов не измышляет противника, более того, он то и дело дает ему слово на страницах своих книг. Вступает в диалог и убедительно побеждает. Так, например, заканчивается беседа с одним из руководителей независимого» телевидения, миссис Аддисон, когда на вопрос о том, желает ли она, чтобы безвкусица и пошлость были вытеснены с американского экрана, собеседница беспомощно пожимает плечами: «Это вряд ли произойдет в предвидимом будущем».
Достоинство честного репортажа в том, что он делает слушателя или читателя свидетелем, почти соучастником события. В книгах Оганова панорама американских культурных действ зрима. Вы как бы видите бесконечные вестерны и кровавые сериалы, вас оглушает какофония бит-групп, через которую не в состоянии прорваться аккорды Бетховена и Моцарта.
Описания в книгах точны и живописны. Но при этом даже зрительный образ всегда политически выверен. Вот один из них: «Антенны телевизоров - это социальные громоотводы, это неусыпные стражи большого бизнеса…» Антенны телевизоров - это и несменяемый зазывала у врат на ярмарку американской культуры.
Почему ярмарку? Да прежде всего потому, что ярмарка - торжище. А недаром уже первая глава одной из рецензируемых книг названа «Начнем и с главного: почем нынче эфир?». Основная прибыль телекомпаний - реклама. Реклама правит эфиром, она вездесуща, она врывается в любую программу. Объятия Ромео и Джульетты способна разъять волна мыльной пены самого лучшего стирального порошка, а репортаж о покушении на сенатора Роберта Кеннеди прерывается куплетами: «Ньюпорт» мягче, «Ньюпорт» лучше всех на свете сигарет!
Содержание передач тоже контролируется рекламодателем. Так, когда корпорации «Кока-кола» не понравилась передача компании Эн-Би-Си о тяжелых условиях труда сборщиков фруктов во Флориде, «Кока-кола» отдала свою рекламу вместе с солидной оплатой другим телесетям.
Правда - плохой товар для корпораций, ибо, как сказал профессор Колумбийского университета Эрик Барноу, «рекламодатели продают волшебный мир». Еще молодой Маркс писал: «…Вместе с ростом массы предметов растет царство чуждых сущностей, под игом которых находится человек…» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. , т. 42, стр. 128).
Культура по- американски вместе с обилием рекламируемых предметов призвана превратить общество в сумму «чуждых сущностей». И тут проявляется еще одна черта ярмарки. Здесь торгуют понятиями, все время уценяя и обесценивая их, обряжая по ярмарочным законам в пестрые площадные одежды.
В самом понятии «массовая культура» действенное слово «массы» обряжено в ширпотреб для безликой толпы, a «культура» предстает в униформе туповатого телеполицейского Тео Коджака, орущего с экрана: «Дави их!…», «Сотри их в порошок!…».
Да, на этой ярмарке торгуют насилием, кровью, порнографией, и все это под лозунгом «Мы показываем то, что зритель хочет видеть!».
Разумеется, там, где действует торговля, действует и ее принцип «спрос определяет предложение». Но духовная торговля всегда бумеранг. Воспитание насилием, будь то игровой фильм или демонстрация документальных зверских репортажей, рождает растление в обществе.
И подросток, насмотревшийся на своих кровавых кумиров, зачастую вскоре сам становится «героем» документального репортажа о преступлении. Вспоенный телекоктейлем из крови, порнографии, музыкальной антикультуры, молодой американец легко рекрутируется в армию наемных убийц, действующих в девственных джунглях Юго-Восточной Азии или асфальтовых джунглях Чикаго.
Коктейль буржуазной культуры имеет почти наркотическое воздействие на умы и сердца. Недаром западные критики сравнивают дурманящее сидение у телеэкрана с состоянием человека в дыму опиумной курильни. Бумеранг американского ТВ возвращается в студии, порой трагически поражая тех, кто создает программы.
Так, ведущая одной из телепрограмм Крис Чаббак, произнеся слова: «В полном соответствии с практикой нашего канала - показывать вам разного рода кровавые происшествия и сцены насилия - сейчас состоится сенсационная премьера. Вы увидите прямой телерепортаж о самоубийстве…» - застрелилась на глазах у телезрителей.
Точно так же, как это сделал герой фильма «Телесеть». А трупы все рушатся на телеэкранах, и в сравнении с их многозначными цифрами 32 убийства в шекспировском «Тите Андронике» - мелкая потасовка. Однако, разумеется, не одной кровью торгуют на этой ярмарке.
Как известно, в балагане не поставят ни Мольера, ни Дюрренматта, там не зазвучит Берлиоз. Было бы несправедливым сказать, что в Соединенных Штатах не звучат эти произведения и не издаются образцы истинной литературы. Но билет на серьезный концерт или спектакль так дорог, что «массовому» зрителю достается балаган.
А вкус к хорошей книге сызмальства отбивается привычкой к поделкам. Зато к вашим услугам бесконечные женщины-пауки - «Черная вдова» или телебелиберда «Гонг-шоу». Никчемное, но «бездумное, безобидное». Впрочем, не столь уж бездумное. «…Кризис культуры на Западе, пишет Оганов,- есть не только выражение общего кризиса капиталистической системы, но и определенный итог, результат кризисного развития» («Как гримируется Серый Волк», стр. 68).
И не столь уж безобидно это искусство. Еще один верный вывод делает автор книг: «Духовное развращение - самый короткий путь к достижению этой высшей цели капитализма» - к заглушению всех духовных человеческих качеств, которые могут побудить человека к протесту, к активному противодействию миру хищничества и наживы. Не нужно думать, что американская пропаганда чужда так называемых «разоблачительных материалов».
Достаточно вспомнить печальной памяти уотергейтское дело или историю расстрела вьетнамской деревни Сонгми. Им были посвящены многочисленные книги, телепередачи, фильмы. Некоторыми их авторами руководили и справедливые чувства гнева и отвращения.
Но они достигли публики лишь потому, что владетельный класс исповедует и дальновидную формулу: «Разоблачая отдельные пороки, спасай систему». Ведь подобная гласность создает иллюзию «демократичности» и «непримиримости» к пороку! К тому же (вновь!) любая сенсация - это деньги, доллар, абсолютный монарх западного мира.
Джим Хэнсон, бывший актер, ныне преуспевающий продюсер, установил в своем кабинете некий «алтарь», где в роли господа-вседержителя помещен макет однодоларовой ассигнации на фоне курса биржевых акций. Храм доллара неколебимее святилищ всех религий высится над балаганами американской ярмарки культуры.
Из этого храма вопреки библейской версии не выгоняют торгующих. Напротив, заядлые торгаши тут и прихожане, и отцы церкви. И самый важный их товар антисоветам. Для сбыта этого товара широкой публике применяется множество приемов: нагнетание страха, увещевание и наиболее популярный внушение системы ложных идей, гримирование обмана.
В книге «Как гримируется Серый Волк» автор описывает один из вечеров, проведенных у телеэкрана. Демонстрируется дискуссия пентагоновских генералов, сокрушающихся по поводу «советского военного превосходства», «прорыва танков Кремля к Персидскому заливу» и «советского ядерного удара».
Умышленная дезинформация, загримированная под документальную беседу, уже поселила ужас в сердцах зрителей. Но вот - слава богу! - на экране мультик»: Серый Волк охотится за Красной Шапочкой и ее добрейшей Бабушкой. Кажется, можно забыть про советские ракеты, которые вот-вот дадут залп по тихому дому американского обывателя.
Однако в этот момент серый хищник оборачивается, и у него на лбу горят… серп и молот! Грим «советской угрозы» ложится и на наивную сказочку, дабы американец с младенчества отождествлял символ союза рабочих и крестьян на нашем знамени смертельной опасностью. Гримеры антисоветизма и антикоммунизма стараются наложить свои тона на лик даже общеизвестных фактов.
Для примера можно вспомнить хотя бы фильм об убийстве президента Кеннеди. Типаж героя, играющего Ли Освальда, был максимально приближен к оригиналу, воспроизводились даже позы, запечатленные на документальных фотографиях. Зрителю внушалось: тут все, как было в жизни. Но пот кисточка гримера добавила лишь небольшой штрих: клевете, которую на держит Ли Освальд, выведено кириллицей: «Политика», дальше уж зритель волен гадать сам, чья поля направила руку убийцы.
Справедливо пишет Оганов: «Пропагандистская машина Запада не способна произвести что-либо, в чем не содержалась бы доля яда, не прорастали бы семена зла («Как гримируется Серый Воли», стр. 8). Это относится и к нравственности и к политике, А как быть истинному художнику среди этой ярмарочной мишуры, то просто пошлой, то зловещей?
Он сам тоже предназначен на продажу. И может сказать словами Боба Дилана: Все, что создали вы, это кровь и пожар. Я - игрушка для вас, я - дешевый товар. Мы не касаемся здесь творчества тех немногих, но подлинных мастеров американской литературы, театра, кино, кто в своих произведениях восстает против «крови и пожара». Речь о деятелях «массовой культуры».
Размеры этих заметок не позволяют подробно остановиться на размышлениях Оганова о «свободе творчества» вероятно, эти интересные соображения автора рецензируемых книг заслуживают отдельного разговора. Хочу остановиться лишь на одной особенности, отличающей как рассуждения социологов «постиндустривльного общества», так и большинства создателей поделок «массовой культуры».
Оганов пишет: «Почти единодушно они исключают из поля зрения все классовое, все социальное при рассмотрении тех тенденций, которые сотрясают политическую жизнь, экономику и культуру современного западного общества. Этого я знать не хочу!…»» (там же, стр. 13). «Этого я знать не хочу!», «Я не хочу думать о переустройстве мира!», «Я хочу не переделывать жизнь, а уйти в мир иллюзий!» - такой или более обширный набор ощущений должен, по замыслу устроителей, выносить после зрелища человек из публики.
Не хочу знать - значит не хочу верить. Поэтому я назвала эту ярмарку ярмаркой безверия. Безверие с всеми своими пороками всегда заполняет вакуум, создаваемый безыдейностью. Безверие это и духовное растление, и инертность, и умственное отупение. Много можно купить на ярмарке «массовой культуры», нет в продаже одного: веры в чистоту социальных и нравственных идеалов, в самую возможность такой веры.
Ведь не наречешь же этим высоким словом языческое исступление перед обшарпанным истуканом антисоветизма или почти мистический транс перед алтарем доллара! Безверию может противостоять только высокая убежденность. А именно ею и пронизаны страницы книг, о которых здесь идет разговор. Убежденностью, которая но только укрепляет сторонников, но и просвещает неведающих, в то же время заставляя поколебаться противников.
Галина Шергова. Репортаж с ярмарки безверия. Коммунист, 1981