(no subject)
К моей девочке приходила в гости девочка. Не знаю, как они познакомились*, а сейчас эта самая гостья дорабатывает свою летнюю работу в стартапе неподалеку, чтобы уехать обратно в Нью-Йорк доучиваться на компьютерного ученого.
21 год. Я бы дала сколько угодно, от 14 до 30, особенно когда она помаду слизала: для 14 помада была очень цивильного цвета и очень аккуратно наложена. Она с Лонгайленда. Младшая сестра в UM учится на международные отошения на Ближнем Востоке. Папа у нее финансист (она знает, чем именно он занимается, но я не запомнила), работает на Уолл Стрит, полтора часа в один конец. Мама у нее адвокат по образовательным вопросам, если кому недодали дополнительного логопеда, в основном из дома работает. И выглядит эта девочка именно так, как можно подумать, как шагаловская овечка с грустными миндалевидными глазами и загибающимся волной узким носиком. Рассказала семейный анекдот про то, что Илья-пророк ездит на приусе; объясняла соседу-приятелю Ефрема, условно христианскому мальчику персидского происхождения, чем отличается Passover от Easter. Изрядно развлекла своими идеями про будущее программирования отца семьи.
Ни единою буквой не лгу.
Где мы их берем.
Девочка одета мило и со вкусом, и так же накрашена: для приличия, а не для привлекательности. Хотя хорошенькая, как шагаловская овечка. Девочка не смотрит на собеседника, говорит по делу, когда нечего сказать, не говорит ничего, поддержанием светского жужжания не интересуется, одобряет мясо на розмарине, генератор Ван-де-Графа и карту другого глобуса. Девочка грызет ногти, сутулится, не смотрит на собеседника. У нее летняя работа в стартапе, она ходила в школу, а теперь ходит в колледж двадцатого разбора, у нее все в порядке. Меня успокаивает.
*Родители современных детей любят рассказывать, как они в детстве ходили, где попало, родители и понятия не имели, где, и ничего, выросли. Я уже чувствую, что мои дети будут говорить лет через двадцать, что родители и понятия не имели, где они проводят время в Интернете.
21 год. Я бы дала сколько угодно, от 14 до 30, особенно когда она помаду слизала: для 14 помада была очень цивильного цвета и очень аккуратно наложена. Она с Лонгайленда. Младшая сестра в UM учится на международные отошения на Ближнем Востоке. Папа у нее финансист (она знает, чем именно он занимается, но я не запомнила), работает на Уолл Стрит, полтора часа в один конец. Мама у нее адвокат по образовательным вопросам, если кому недодали дополнительного логопеда, в основном из дома работает. И выглядит эта девочка именно так, как можно подумать, как шагаловская овечка с грустными миндалевидными глазами и загибающимся волной узким носиком. Рассказала семейный анекдот про то, что Илья-пророк ездит на приусе; объясняла соседу-приятелю Ефрема, условно христианскому мальчику персидского происхождения, чем отличается Passover от Easter. Изрядно развлекла своими идеями про будущее программирования отца семьи.
Ни единою буквой не лгу.
Где мы их берем.
Девочка одета мило и со вкусом, и так же накрашена: для приличия, а не для привлекательности. Хотя хорошенькая, как шагаловская овечка. Девочка не смотрит на собеседника, говорит по делу, когда нечего сказать, не говорит ничего, поддержанием светского жужжания не интересуется, одобряет мясо на розмарине, генератор Ван-де-Графа и карту другого глобуса. Девочка грызет ногти, сутулится, не смотрит на собеседника. У нее летняя работа в стартапе, она ходила в школу, а теперь ходит в колледж двадцатого разбора, у нее все в порядке. Меня успокаивает.
*Родители современных детей любят рассказывать, как они в детстве ходили, где попало, родители и понятия не имели, где, и ничего, выросли. Я уже чувствую, что мои дети будут говорить лет через двадцать, что родители и понятия не имели, где они проводят время в Интернете.