Моя рецензия на книгу "Живые и взрослые" Сергея Кузнецова
В конкурсе рецензий от АСТ моя рецензия заняла 2-3 место (разделили 2-3 место с другим автором). Об этом я писала уже.
Решила перетащить сами тексты сюда, а то на сайте АСТ страница обновляется и тексты вроде бы куда-то деваются.
Трилогия на Лабиринте (я писала отзыв, прочитав только первую книгу, потом "догнала" все.)
«Значит, нужные книги ты в детстве читал»
Повесть Сергея Кузнецова «Живые и взрослые» похожа на шкатулку фокусника. Вначале автор демонстрирует ее читателям, чтобы мы убедились, что поняли ее устройство. Так, живыми в контексте книги будем считать тех, что живет при социалистическом строе, а мертвыми - наоборот, заграницу, капиталистов проклятых. В историческом свете кто за красных, в книге за живых; кто за белых, тот мертвяк. Автор приглашает нас порезвиться, расшифровывая названия фильмов, книг, реалии нашего детства, а заодно и предаться ностальгии. Наряду с «Дочерью полка» или «Миром и войной» встречаются и пародийные аллюзии: кроме зомби и упырей в повести появляются такие существа, как ромерос и фульчи, видимо, намекающие на режиссеров Джорджа Ромеро и Лючио Фульчи.
Если у кого-то умерли родители, это повод считать ребенка изгоем, вроде сына врага народа. Живые могут по своей воле уехать в Заграничье, стать невозвращенцами (их детям тоже приходится несладко), а некоторые мертвые приезжают в мир живых как дипломаты или снимаются в кино, но в целом, по понятным причинам, чужды любому живому. Плюс и минус поставить просто на основе оппозиции «свой - чужой».
Но открывается двойное дно. Оказывается, смерть в этом мире никто не отменял. И самый «живой» командир, самый ярый противник мертвых рано или поздно умирает и перешагивает эту границу. А что там?
А там… реальность начинает плыть, и дно шкатулки обрывается наподобие шахты лифта. Например, герои войны, сражавшиеся на стороне живых, воспетые в фильмах и книгах, - кем они стали после героической гибели? Персонажи понятия не имеют, во что превратились после смерти их близкие, кем станут они сами, забыв о жизни... Или вот, скажем, если плохих мертвых, всяких зомби можно и должно убивать, то что происходит с ними после второй смерти, бесконечно ли количество миров - и количество смертей, которые выпадают на долю одной личности? Похоже, ответа на подобные вопросы никто не знает.
Возьмем вопрос попроще, им задается один из героев. Если мертвые утверждают, что после смерти время как бы застывает, что умерший в пятнадцать лет мальчик всю оставшуюся вечность будет учиться в одном и том же классе (а в отдельных уголках до сих пор встречаются мушкетеры и пираты), то каким образом именно в мире мертвых появляются новые изобретения, а живым приходится довольствоваться лишь купленными или украденными технологиями, и при этом они все равно отстают?
Родители одного из героев обращаются к древним мифам. Теперь вроде бы все получается: раньше люди верили в то, что предки и после смерти не уходят далеко от мира живых, почитали их и приносили им жертвы, а взамен получали знание: скажем, где найти зверя, на которого можно поохотиться, или когда ждать бурана. «В те времена между мертвыми и живыми не было вражды. Когда человек становился мертвым, все имущество оставалось ему, и в благодарность за это мертвые - Духи Предков - посылали живым уникальные знания, полученные ими в Заграничье. Они учили живых земледелию и ремеслам - потому что знали, что все, созданное живыми, рано или поздно попадет к мертвым. В те времена мертвые не забывали своей живой жизни и часто приходили к живым родственникам и любимым. Граница между мертвыми и живыми была проницаемой - и люди не боялись смерти». Затем случилось Проведение Границ, нарушившее равновесие в мире, и мертвые стали врагами. Нет? Проведение Границ потребовалось уже потому, что мертвые были врагами живых? Нет? Нет. Не получается…
Главные герои повести - четверо подростков, которые пытаются разобраться в вопросах жизни и смерти самым непосредственным образом. Кузнецов сразу обозначает образцы, на которые оглядываются персонажи: мушкетеры Дюмаса, «неуловимый» и его друзья с отсылкой на известные нам фильмы Эдмонда Кеосаяна, герои приключенческой трилогии, похожей на книги Анатолия Рыбакова. Знакомы по многочисленным историям нашего детства и те места, где разворачиваются события: школа, заброшенный «дом с привидениями», дикие земли, куда ребята отправляются в поход. Дружба и первая влюбленность идут, как водится, рука об руку с безоглядностью, опрометчивостью и любопытством. По законам жанра дети оказываются не только смелее и догадливее взрослых, но и проявляют большую порядочность, искренность и преданность. Будучи классическими представителями типажа «наивный герой», именно они ставят вопросы, которые задает себе и читатель, все ощутимей теряя почву под ногами…
Не хочет ли автор, кивая на название, сказать, что лишь дети живы душою, тогда как взрослые - классические мертвяки? Нет, такой прямолинейной трактовке книга тоже не поддается, хотя, естественным образом, в детях присутствует дух бунтарства и потенциальный революционный настрой.
Попробую предложить иной ключ. На первый взгляд, автор исключает из выстраиваемой им парадигмы понятие души, которое сразу приходит в голову, когда мы думаем о жизни после смерти вне контекста повести. Возможно, автор поступает так потому, что в пионерском детстве, когда мы росли на фильмах про неуловимых мстителей, религия считалась опиумом для народа. Так или иначе, отсутствие этого понятия в контексте повести кажется значимым. Все страхи, связанные с зомби, упырями и прочими ожившими мертвецами, основаны на том, что «оживает» и испытывает вечный голод тело, но ничего человеческого, кроме формы, в нем уже нет. Вместо религии в мире живых, как и в советской стране, идеология или мораль. На что опереться?
Майор Алурин говорит: «…у мертвых есть Знание, а у живых его нет. Зато у них - у вас - есть свобода воли, возможность выбирать между добром и злом». Звучит знакомо? Да, в Библии так и сказано, Господь дал человеку свободу воли. Пока ты жив, ты выбираешь.
В повести есть образы и мотивы, напоминающие о сфере духовного. Акын в Майбаде поет о «негасимом Кизиловом Свете»: «…и всякий, кто увидит его, становится мал и слаб, словно ребенок, невинен и безгрешен, словно ребенок, прекрасен и беззащитен, как новорожденный младенец». Еврейский дедушка рассказывает внучке о дереве Сеф: «…у него двадцать две ветви и десять белых круглых цветов. …Доверься этому свету и ничего не бойся, когда придет пора уходить». Вспомним, что древо жизни в каббале представляет собой десять кругов, соединенных двадцатью двумя линиями, они образуют Божье царство. Религия кажется прочно забытой, но негасимый свет остается негасимым. Впрочем, об этом персонажи книги пока не думают. Их спасает именно мораль - вера в дружбу, взаимовыручку, любовь к близким, стремление поступать по совести. Их ориентир - герои книг, книг приключенческих, которые они читали сами, герои строчек, которые читает им в школе учитель-фронтовик («Сзади Нарвские были ворота…»). Ребятам пока невдомек, что загадочные строки «Жизнь свою за други своя» из стихотворения Ахматовой - на самом деле цитата из Евангелия (Ин. 15:13): «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя», но они руководствуются именно ими, снова и снова делая в своей жизни выбор между добром и злом. И именно благодаря этому они живы душой.
Решила перетащить сами тексты сюда, а то на сайте АСТ страница обновляется и тексты вроде бы куда-то деваются.
Трилогия на Лабиринте (я писала отзыв, прочитав только первую книгу, потом "догнала" все.)
«Значит, нужные книги ты в детстве читал»
Повесть Сергея Кузнецова «Живые и взрослые» похожа на шкатулку фокусника. Вначале автор демонстрирует ее читателям, чтобы мы убедились, что поняли ее устройство. Так, живыми в контексте книги будем считать тех, что живет при социалистическом строе, а мертвыми - наоборот, заграницу, капиталистов проклятых. В историческом свете кто за красных, в книге за живых; кто за белых, тот мертвяк. Автор приглашает нас порезвиться, расшифровывая названия фильмов, книг, реалии нашего детства, а заодно и предаться ностальгии. Наряду с «Дочерью полка» или «Миром и войной» встречаются и пародийные аллюзии: кроме зомби и упырей в повести появляются такие существа, как ромерос и фульчи, видимо, намекающие на режиссеров Джорджа Ромеро и Лючио Фульчи.
Если у кого-то умерли родители, это повод считать ребенка изгоем, вроде сына врага народа. Живые могут по своей воле уехать в Заграничье, стать невозвращенцами (их детям тоже приходится несладко), а некоторые мертвые приезжают в мир живых как дипломаты или снимаются в кино, но в целом, по понятным причинам, чужды любому живому. Плюс и минус поставить просто на основе оппозиции «свой - чужой».
Но открывается двойное дно. Оказывается, смерть в этом мире никто не отменял. И самый «живой» командир, самый ярый противник мертвых рано или поздно умирает и перешагивает эту границу. А что там?
А там… реальность начинает плыть, и дно шкатулки обрывается наподобие шахты лифта. Например, герои войны, сражавшиеся на стороне живых, воспетые в фильмах и книгах, - кем они стали после героической гибели? Персонажи понятия не имеют, во что превратились после смерти их близкие, кем станут они сами, забыв о жизни... Или вот, скажем, если плохих мертвых, всяких зомби можно и должно убивать, то что происходит с ними после второй смерти, бесконечно ли количество миров - и количество смертей, которые выпадают на долю одной личности? Похоже, ответа на подобные вопросы никто не знает.
Возьмем вопрос попроще, им задается один из героев. Если мертвые утверждают, что после смерти время как бы застывает, что умерший в пятнадцать лет мальчик всю оставшуюся вечность будет учиться в одном и том же классе (а в отдельных уголках до сих пор встречаются мушкетеры и пираты), то каким образом именно в мире мертвых появляются новые изобретения, а живым приходится довольствоваться лишь купленными или украденными технологиями, и при этом они все равно отстают?
Родители одного из героев обращаются к древним мифам. Теперь вроде бы все получается: раньше люди верили в то, что предки и после смерти не уходят далеко от мира живых, почитали их и приносили им жертвы, а взамен получали знание: скажем, где найти зверя, на которого можно поохотиться, или когда ждать бурана. «В те времена между мертвыми и живыми не было вражды. Когда человек становился мертвым, все имущество оставалось ему, и в благодарность за это мертвые - Духи Предков - посылали живым уникальные знания, полученные ими в Заграничье. Они учили живых земледелию и ремеслам - потому что знали, что все, созданное живыми, рано или поздно попадет к мертвым. В те времена мертвые не забывали своей живой жизни и часто приходили к живым родственникам и любимым. Граница между мертвыми и живыми была проницаемой - и люди не боялись смерти». Затем случилось Проведение Границ, нарушившее равновесие в мире, и мертвые стали врагами. Нет? Проведение Границ потребовалось уже потому, что мертвые были врагами живых? Нет? Нет. Не получается…
Главные герои повести - четверо подростков, которые пытаются разобраться в вопросах жизни и смерти самым непосредственным образом. Кузнецов сразу обозначает образцы, на которые оглядываются персонажи: мушкетеры Дюмаса, «неуловимый» и его друзья с отсылкой на известные нам фильмы Эдмонда Кеосаяна, герои приключенческой трилогии, похожей на книги Анатолия Рыбакова. Знакомы по многочисленным историям нашего детства и те места, где разворачиваются события: школа, заброшенный «дом с привидениями», дикие земли, куда ребята отправляются в поход. Дружба и первая влюбленность идут, как водится, рука об руку с безоглядностью, опрометчивостью и любопытством. По законам жанра дети оказываются не только смелее и догадливее взрослых, но и проявляют большую порядочность, искренность и преданность. Будучи классическими представителями типажа «наивный герой», именно они ставят вопросы, которые задает себе и читатель, все ощутимей теряя почву под ногами…
Не хочет ли автор, кивая на название, сказать, что лишь дети живы душою, тогда как взрослые - классические мертвяки? Нет, такой прямолинейной трактовке книга тоже не поддается, хотя, естественным образом, в детях присутствует дух бунтарства и потенциальный революционный настрой.
Попробую предложить иной ключ. На первый взгляд, автор исключает из выстраиваемой им парадигмы понятие души, которое сразу приходит в голову, когда мы думаем о жизни после смерти вне контекста повести. Возможно, автор поступает так потому, что в пионерском детстве, когда мы росли на фильмах про неуловимых мстителей, религия считалась опиумом для народа. Так или иначе, отсутствие этого понятия в контексте повести кажется значимым. Все страхи, связанные с зомби, упырями и прочими ожившими мертвецами, основаны на том, что «оживает» и испытывает вечный голод тело, но ничего человеческого, кроме формы, в нем уже нет. Вместо религии в мире живых, как и в советской стране, идеология или мораль. На что опереться?
Майор Алурин говорит: «…у мертвых есть Знание, а у живых его нет. Зато у них - у вас - есть свобода воли, возможность выбирать между добром и злом». Звучит знакомо? Да, в Библии так и сказано, Господь дал человеку свободу воли. Пока ты жив, ты выбираешь.
В повести есть образы и мотивы, напоминающие о сфере духовного. Акын в Майбаде поет о «негасимом Кизиловом Свете»: «…и всякий, кто увидит его, становится мал и слаб, словно ребенок, невинен и безгрешен, словно ребенок, прекрасен и беззащитен, как новорожденный младенец». Еврейский дедушка рассказывает внучке о дереве Сеф: «…у него двадцать две ветви и десять белых круглых цветов. …Доверься этому свету и ничего не бойся, когда придет пора уходить». Вспомним, что древо жизни в каббале представляет собой десять кругов, соединенных двадцатью двумя линиями, они образуют Божье царство. Религия кажется прочно забытой, но негасимый свет остается негасимым. Впрочем, об этом персонажи книги пока не думают. Их спасает именно мораль - вера в дружбу, взаимовыручку, любовь к близким, стремление поступать по совести. Их ориентир - герои книг, книг приключенческих, которые они читали сами, герои строчек, которые читает им в школе учитель-фронтовик («Сзади Нарвские были ворота…»). Ребятам пока невдомек, что загадочные строки «Жизнь свою за други своя» из стихотворения Ахматовой - на самом деле цитата из Евангелия (Ин. 15:13): «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя», но они руководствуются именно ими, снова и снова делая в своей жизни выбор между добром и злом. И именно благодаря этому они живы душой.