Толикими суетностями развлеченный

[philtrius]

Продолжу потихонечку Грессе:

Пасторальный вѣкъ. Идиллія

Весны вселенной украшенье,
Счастливые, златые дни!
О - рока лютаго рѣшенье -
Поэты знаютъ васъ одни.

Очарованье ваше нынѣ -
Лишь сожалѣнье и печаль,
Какъ нѣжный обликъ на картинѣ,
Кого ужъ нѣтъ, кого намъ жаль.

Земли щедроты были съ нами:
Дарила въ эти времена
Насъ осень вѣчная плодами,
Цвѣтами - вѣчная весна.

Тогда былъ міръ одной деревней,
Всѣ - пастухами, какъ одинъ;
Никто въ эпохѣ этой древней
Не зналъ, гдѣ рабъ, гдѣ господинъ.

Царили вольность и равенство,
Обилье съ праздностью цвѣли,
И одинаково блаженство
Тогда вкушали на земли.

Былъ пологъ ихъ - густыя травы,
А кровля дома - сѣнь вѣтвей...
Имъ были храмами дубравы,
Лужайки вмѣсто алтарей.

На землю нисходили боги,
До той невинную поры:
Не громовержущи, не строги,
Но справедливы и добры.

Она не знала преступленій,
Чистосердечіемъ горда;
Страстей и низкихъ наслажденій
Еще не вѣдали тогда.

Софизмы съ ложью въ эти годы
Надъ міромъ не простерли тьмы;
Одни лишь свѣточи природы
Питали сельскіе умы.

Вездѣ порядокъ былъ упроченъ:
Такъ богъ закономъ положилъ.
И человѣкъ былъ безпороченъ:
Онъ меньше думалъ, лучше жилъ.

Ареопагъ и Капитолій
Не возносились въ тѣ поры;
Но этотъ вѣкъ не вѣдалъ болей:
Они счастливцы - и мудры.

Ни утомленія, ни скуки
Терпѣть не стали бы тогда,
И лишь забавныя науки
Ихъ занимали въ тѣ года.

Лады согласныхъ пѣснопѣній
Въ тѣхъ играхъ были рождены,
И, Аполлонъ, твой дивный геній
Возникъ въ поэмахъ ихъ весны.

Печалей злыхъ, пустыхъ стремленій
Въ жилищахъ не встрѣчалось тѣхъ,
Ни слишкомъ долгихъ сожалѣній
За слишкомъ краткій мигъ утѣхъ.

Лопата въ поискахъ металла
Не разрывала грудь земли;
Война на сушѣ не пылала;
Не шли по волнамъ корабли.

Родимыхъ мѣстъ не покидали,
И хоронили всѣхъ въ тѣни
Тѣхъ рощъ, гдѣ нѣкогда играли
Въ блаженной юности они.

Срѣтали искреннюю сладость
Въ союзахъ нѣжныхъ и простыхъ;
Была чужда пороку младость
И угрызеньямъ - старость ихъ.

И Смерть стопой неторопливой
Къ нимъ шла, крылатая для насъ;
Злодѣйство жизни ихъ счастливой
Не близило послѣдній часъ.

Что день - то праздникъ; состязаньямъ
Лишь въ пѣсняхъ не было конца;
Любимая завоеваньемъ
Была отмѣннаго пѣвца.

И Богъ-Пастухъ, въ людей стрѣляя,
Лишь золотой владѣлъ стрѣлой;
Своихъ очей не ослѣпляя,
Онъ не носилъ повязки злой.

Злодѣйства, блѣдныя Тревоги
Вослѣдъ за Богомъ не влеклись,
И слезы вдоль его дороги
Еще ручьями не лились.

Пастушка, вѣрная супруга,
Нашъ міръ не силилась познать;
Одно лишь знала: тѣшить друга
И долгъ природы исполнять.

Ей папоротникъ былъ уборомъ,
Глядѣлась въ зеркало ручья;
Вѣнчалъ нарциссъ, на радость взорамъ,
Съ фіалкой голову ея.

И простотой въ своемъ нарядѣ
Овцамъ подобилась она;
Всегда заботилась о стадѣ
И пряла ткань изъ ихъ руна.

И лучшихъ лѣтъ своихъ усладу
Въ томъ понимала и красу;
Досуги удѣляла стаду,
Его не довѣряя псу.

О царство прежняго блаженства,
Вернутъ ли боги тѣ года?
О справедливость и равенство,
Что жъ вы не правили всегда?

Пастушій жребій - жизнь иная.
Куда ушли услады тѣ?
Теперь пастухъ, утѣхъ не зная,
Живетъ въ жестокой нищетѣ.

Но можно ль вѣрить тѣмъ разсказамъ
И тѣмъ блаженнымъ временамъ?
Кто ихъ своимъ увидѣлъ глазомъ
И подтвердить сумѣлъ бы намъ?

Откроешь фасты - всюду вздохи
Найдешь по вѣкѣ золотомъ.
Кто разсказалъ намъ объ эпохѣ,
Скорбятъ, что родились потомъ.

Земля - читалъ я - обагрилась
Впервые кровью пастуха;
Съ тѣхъ поръ она вооружилась
На насъ, въ отмщеніе грѣха.

Не будемъ обольщаться басней,
Блаженствомъ мнимымъ древнихъ дней:
Съ тѣхъ поръ не стали мы несчастнѣй,
Съ тѣхъ поръ не стали мы грѣшнѣй.