Статья «Тирания» из «Энциклопедии, или толкового словаря наук, искусств и ремёсел» (1751-1780)
240 лет назад умер Жан Лерон Д’Аламбер (1717-1783), французский учёный-энциклопедист, философ, математик и механик. Процитирую здесь статью "Тирания" из 16-то тома (1765) знаменитой «Энциклопедии, или толкового словаря наук, искусств и ремёсел» (т. 1-35, 1751-1780), вышедшей под редакцией Дидро и Д’Аламбера. Автором ее является Луи де Жокур. Текст цитирую по изданию: История в энциклопедии Дидро и Д’Аламбера. Л.: Наука, 1978. 318 с.
"ТИРАНИЯ (политическое правление) - любая форма правления, действующая несправедливо и беззаконно. Греки и римляне называли тиранией намерение свергнуть основанную на законах власть, особенно демократию; однако они различали два вида тирании: реальную, т. е. насилие, осуществляемое правительством, и тиранию над мнениями, когда правители оскорбляли делами образ мышления нации.
Дион говорит, что Август хотел величать себя Ромулом, но, поняв, что народ боится, как бы он ни стал царем, изменил свое намерение. Первые римляне не хотели иметь царя, дабы не страдать от его могущества; впоследствии римляне не желали царя, чтобы не быть вынужденными сносить его образ действий; хотя Цезарь, триумвиры, Август и были настоящими царями, тем не менее они сохраняли полную видимость равенства; их частная жизнь являлась своего рода контрастом роскоши тогдашних царей.
Если римляне не хотели царей, это значило, что они желали сохранить свои обычаи и не следовать тем, которые имелись у народов Азии и Африки. Дион добавляет, что тот же самый римский народ негодовал на Августа из-за некоторых его слишком жестоких законов; но как только тот вернул в Рим актера Пилада, изгнанного городскими партиями, недовольство прекратилось; этот народ острее воспринимал тиранию, когда изгоняли шута, чем когда его лишали всех прав; он заслужил, чтобы подпасть под власть действительной тирании, что и не замедлило случиться.
Поскольку узурпация является осуществлением власти, на которую имеют право другие, мы определяем тиранию, как отправление власти, равно несправедливой и оскорбительной, на которую никто не имеет никакого естественного права; иными словами, тирания это применение власти вопреки законам в ущерб народу ради удовлетворения своего личного честолюбия, мстительности, корыстолюбия и других беспорядочных и вредных для государства страстей. Она соединят крайность, и над головой миллионов придавленных ею людей она воздвигает чудовищного колосса из нескольких служащих ей недостойных прихвостней.
Такое вырождение форм правления тем опаснее, что оно вначале идет медленно и слабо, а в конце - быстро и сильно. Вначале оно показывает лишь одну помогающую руку, а затем угнетает с помощью бесчисленных рук. Я говорю именно о вырождении и порче правительств, а не так, как Пуфендорф, который имеет в виду лишь простую монархию, ибо тирании подвержены все формы правительств. Всюду, где лица, поднявшиеся до высшей власти для руководства народом и охраны того, что принадлежит собственно ему, используют свою власть в иных целях и попирают людей, с которыми они обязаны обращаться совсем иначе, тирания несомненно имеет место, действует ли таким образом один человек, облеченный властью, или несколько, насилующих права нация.
История рассказывает нам как о тридцати афинских тиранах, так и об одном в Сиракузах: всем известно, что господство децемвиров в Риме было настоящей тиранией. Тирания властвует всюду, где законы перестают действовать или безобразно нарушаются; подлинным тираном является всякий, облеченный высшей властью и пользующийся силой, которую он держит в руках, не обращая никакого внимания на божественные и человеческие законы.
Чтобы осуществлять тиранию, не нужно ни уменья, ни знаний. Она является результатом силы и представляет собой самый грубый и ужасный образ правления. «Пусть ненавидят, лишь бы боялись» - вот девиз тирана; но это отвратительное изречение не принадлежит Миносу или Радаманту.
Я не думаю, чтобы существовал когда-либо народ настолько варварский и слабоумный, чтобы подчинить себя тирании по первоначальному [общественному] договору; но я знаю нации, у которых тирания была введена либо незаметно, либо силой, либо повелением. Я не возьму на себя роль политического оракула, судящего о правах тех или иных государей и об обязанностях тех или иных народов. Вероятно, люди должны довольствоваться своей судьбой, терпеть недостатки правительств точно так же, как недостатки природных условий, и выносить то, что не могут изменить.
Но если мне говорят, в частности, о народе, достаточно разумном и удачливом, чтобы создать и сохранить свободное устройство правительства, как например сделали народы Великобритании, то именно им я свободно скажу, что их короли обязаны - по самому священному долу, какой только может быть создан людскими законами и признан божественными законами, - защищать и хранить с наибольшей тщательностью свободу строя, во главе которого они поставлены. Таково было мнение не только королевы Елизаветы, которая всегда так говорила, но и самого короля Якова.
Вот что он сказал в парламентской речи 1603 г. «Издавая добрые законы и полезные установления, я всегда предпочту общественное благо и выгоду всего государства своим собственным выгодам и личным интересам, будучи уверен, что благо государства является и моим земным счастьем, чем именно настоящий король и отличается от тирана».
Как же может народ, т. е. не чернь, а наиболее здравая часть подданных всех сословий государства, освободиться от власти тирана, который ущемляет своих подданных, разоряет их непомерными налогами, пренебрегаст интересами управления и ниспровергает основные законы?
Отвечая на этот вопрос, я скажу прежде всего, что нужно различать крайнее злоупотребление суверенитетом, которое явно и открыто вырождается в тиранию и приведет к гибели подданных, от злоупотребления умеренного, которое можно объяснить людской слабостью. В первом случае народы обладают полным правом взять обратно высшую власть, доверенную ими своим руководителям, которые чрезвычайно ею злоупотребляют.
Во втором случае безусловная обязанность народа состоит скорее в том, чтобы вытерпеть некоторые вещи, нежели в применении силы против своего государя. Это различие основано на природе человека и природе правительства. Справедливо выносить терпимые промахи государей и их мелкие несправедливости, ибо это является справедливой поддержкой, оказываемой в силу гуманности; но как только тирания становится чрезвычайной, подданные в праве лишить тирана священного сокровища власти.
Это мнение можно подтвердить так: 1. Природа тирании уже сама по себе низводит государя с его ранга, обязывающего благодетельствовать. 2. Люди учредили правительство для своего большего блага; если же они вынуждены страдать от своих правителей, они оказываются в гораздо более прискорбном положении, чем то из которого они стремились выйти, чтобы укрыться под сень законов. 3. Даже тот народ, который подчинился абсолютному суверенитету, не потерял от этого право заботиться о своем сохранении, если он доведен до крайности.
Сам по себе абсолютный суверенитет- это не что иное, как полная власть творить добро; это настолько противоречит полной власти вершить зло, что, судя по всему, никогда ни один народ не намеревался доверить такую власть ни одному смертному. Предположим, говорит Гроций, что у тех, которые первыми создали гражданские права, спросили бы: хотят ли они подвергнуть граждан жестокой необходимости умереть или взяться за оружие для зашиты от несправедливого насилия их государя? Разве они ответили бы положительно? Есть основание полагать, что они бы решили, что вовсе не надо терпеть, исключая, вероятно, тот случай, когда обстоятельства таковы, что сопротивление неизбежно привело бы к большим раздорам в государстве или же к гибели огромного числа невинных.
В самом деле бесспорно, что никто до такой степени не может отказать себе в свободе; это означало бы продать свою жизнь и жизнь своих детей, религию, словом, все свои блага, что, разумеется, не во власти человека.
Добавим также, что, строго говоря, народы не обязаны ждать, пока их государи полностью выкуют цепи тирании и сделают невозможным всякое сопротивление себе. Для того чтобы народ имел право позаботиться о своем сохранении, достаточно, чтобы все поступки его руководителей были явно направлены к его угнетению; тогда он может выступить, так сказать, с развернутыми знаменами против преступлений тирании.
Возражения против этого мнения были столь часто разбиты такими прекрасными умами - Бэконом, Сиднеем, Гроцием, Пуфендорфом, Локком, Барбераком, - что было бы излишне еще раз отвечать на них, но надо подчеркнуть первостепенную важность установленных ими истин. Их необходимо знать для счастья наций и для выгоды государей, которые гнушаются править вопреки законам.
Очень хорошо прочесть труды, из которых мы почерпнули сведения о принципах тирании и ужасах ее последствий. Аполлоний Тианский приехал в Рим во времена Нерона, чтобы, как он говорит, хоть раз увидеть, что за скотина этот тиран. Он не мог придумать лучше. Имя Нерона стало нарицательным для обозначения чудовища на троне; к несчастью, Рим под его властью сохранил лишь слабый остаток доблести, и поскольку ее становилось все меньше, он все больше становился рабом: все удары сыпались на тиранов, но ни один не был ударом по тирании".
Вы можете подписаться на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky
"ТИРАНИЯ (политическое правление) - любая форма правления, действующая несправедливо и беззаконно. Греки и римляне называли тиранией намерение свергнуть основанную на законах власть, особенно демократию; однако они различали два вида тирании: реальную, т. е. насилие, осуществляемое правительством, и тиранию над мнениями, когда правители оскорбляли делами образ мышления нации.
Дион говорит, что Август хотел величать себя Ромулом, но, поняв, что народ боится, как бы он ни стал царем, изменил свое намерение. Первые римляне не хотели иметь царя, дабы не страдать от его могущества; впоследствии римляне не желали царя, чтобы не быть вынужденными сносить его образ действий; хотя Цезарь, триумвиры, Август и были настоящими царями, тем не менее они сохраняли полную видимость равенства; их частная жизнь являлась своего рода контрастом роскоши тогдашних царей.
Если римляне не хотели царей, это значило, что они желали сохранить свои обычаи и не следовать тем, которые имелись у народов Азии и Африки. Дион добавляет, что тот же самый римский народ негодовал на Августа из-за некоторых его слишком жестоких законов; но как только тот вернул в Рим актера Пилада, изгнанного городскими партиями, недовольство прекратилось; этот народ острее воспринимал тиранию, когда изгоняли шута, чем когда его лишали всех прав; он заслужил, чтобы подпасть под власть действительной тирании, что и не замедлило случиться.
Поскольку узурпация является осуществлением власти, на которую имеют право другие, мы определяем тиранию, как отправление власти, равно несправедливой и оскорбительной, на которую никто не имеет никакого естественного права; иными словами, тирания это применение власти вопреки законам в ущерб народу ради удовлетворения своего личного честолюбия, мстительности, корыстолюбия и других беспорядочных и вредных для государства страстей. Она соединят крайность, и над головой миллионов придавленных ею людей она воздвигает чудовищного колосса из нескольких служащих ей недостойных прихвостней.
Такое вырождение форм правления тем опаснее, что оно вначале идет медленно и слабо, а в конце - быстро и сильно. Вначале оно показывает лишь одну помогающую руку, а затем угнетает с помощью бесчисленных рук. Я говорю именно о вырождении и порче правительств, а не так, как Пуфендорф, который имеет в виду лишь простую монархию, ибо тирании подвержены все формы правительств. Всюду, где лица, поднявшиеся до высшей власти для руководства народом и охраны того, что принадлежит собственно ему, используют свою власть в иных целях и попирают людей, с которыми они обязаны обращаться совсем иначе, тирания несомненно имеет место, действует ли таким образом один человек, облеченный властью, или несколько, насилующих права нация.
История рассказывает нам как о тридцати афинских тиранах, так и об одном в Сиракузах: всем известно, что господство децемвиров в Риме было настоящей тиранией. Тирания властвует всюду, где законы перестают действовать или безобразно нарушаются; подлинным тираном является всякий, облеченный высшей властью и пользующийся силой, которую он держит в руках, не обращая никакого внимания на божественные и человеческие законы.
Чтобы осуществлять тиранию, не нужно ни уменья, ни знаний. Она является результатом силы и представляет собой самый грубый и ужасный образ правления. «Пусть ненавидят, лишь бы боялись» - вот девиз тирана; но это отвратительное изречение не принадлежит Миносу или Радаманту.
Я не думаю, чтобы существовал когда-либо народ настолько варварский и слабоумный, чтобы подчинить себя тирании по первоначальному [общественному] договору; но я знаю нации, у которых тирания была введена либо незаметно, либо силой, либо повелением. Я не возьму на себя роль политического оракула, судящего о правах тех или иных государей и об обязанностях тех или иных народов. Вероятно, люди должны довольствоваться своей судьбой, терпеть недостатки правительств точно так же, как недостатки природных условий, и выносить то, что не могут изменить.
Но если мне говорят, в частности, о народе, достаточно разумном и удачливом, чтобы создать и сохранить свободное устройство правительства, как например сделали народы Великобритании, то именно им я свободно скажу, что их короли обязаны - по самому священному долу, какой только может быть создан людскими законами и признан божественными законами, - защищать и хранить с наибольшей тщательностью свободу строя, во главе которого они поставлены. Таково было мнение не только королевы Елизаветы, которая всегда так говорила, но и самого короля Якова.
Вот что он сказал в парламентской речи 1603 г. «Издавая добрые законы и полезные установления, я всегда предпочту общественное благо и выгоду всего государства своим собственным выгодам и личным интересам, будучи уверен, что благо государства является и моим земным счастьем, чем именно настоящий король и отличается от тирана».
Как же может народ, т. е. не чернь, а наиболее здравая часть подданных всех сословий государства, освободиться от власти тирана, который ущемляет своих подданных, разоряет их непомерными налогами, пренебрегаст интересами управления и ниспровергает основные законы?
Отвечая на этот вопрос, я скажу прежде всего, что нужно различать крайнее злоупотребление суверенитетом, которое явно и открыто вырождается в тиранию и приведет к гибели подданных, от злоупотребления умеренного, которое можно объяснить людской слабостью. В первом случае народы обладают полным правом взять обратно высшую власть, доверенную ими своим руководителям, которые чрезвычайно ею злоупотребляют.
Во втором случае безусловная обязанность народа состоит скорее в том, чтобы вытерпеть некоторые вещи, нежели в применении силы против своего государя. Это различие основано на природе человека и природе правительства. Справедливо выносить терпимые промахи государей и их мелкие несправедливости, ибо это является справедливой поддержкой, оказываемой в силу гуманности; но как только тирания становится чрезвычайной, подданные в праве лишить тирана священного сокровища власти.
Это мнение можно подтвердить так: 1. Природа тирании уже сама по себе низводит государя с его ранга, обязывающего благодетельствовать. 2. Люди учредили правительство для своего большего блага; если же они вынуждены страдать от своих правителей, они оказываются в гораздо более прискорбном положении, чем то из которого они стремились выйти, чтобы укрыться под сень законов. 3. Даже тот народ, который подчинился абсолютному суверенитету, не потерял от этого право заботиться о своем сохранении, если он доведен до крайности.
Сам по себе абсолютный суверенитет- это не что иное, как полная власть творить добро; это настолько противоречит полной власти вершить зло, что, судя по всему, никогда ни один народ не намеревался доверить такую власть ни одному смертному. Предположим, говорит Гроций, что у тех, которые первыми создали гражданские права, спросили бы: хотят ли они подвергнуть граждан жестокой необходимости умереть или взяться за оружие для зашиты от несправедливого насилия их государя? Разве они ответили бы положительно? Есть основание полагать, что они бы решили, что вовсе не надо терпеть, исключая, вероятно, тот случай, когда обстоятельства таковы, что сопротивление неизбежно привело бы к большим раздорам в государстве или же к гибели огромного числа невинных.
В самом деле бесспорно, что никто до такой степени не может отказать себе в свободе; это означало бы продать свою жизнь и жизнь своих детей, религию, словом, все свои блага, что, разумеется, не во власти человека.
Добавим также, что, строго говоря, народы не обязаны ждать, пока их государи полностью выкуют цепи тирании и сделают невозможным всякое сопротивление себе. Для того чтобы народ имел право позаботиться о своем сохранении, достаточно, чтобы все поступки его руководителей были явно направлены к его угнетению; тогда он может выступить, так сказать, с развернутыми знаменами против преступлений тирании.
Возражения против этого мнения были столь часто разбиты такими прекрасными умами - Бэконом, Сиднеем, Гроцием, Пуфендорфом, Локком, Барбераком, - что было бы излишне еще раз отвечать на них, но надо подчеркнуть первостепенную важность установленных ими истин. Их необходимо знать для счастья наций и для выгоды государей, которые гнушаются править вопреки законам.
Очень хорошо прочесть труды, из которых мы почерпнули сведения о принципах тирании и ужасах ее последствий. Аполлоний Тианский приехал в Рим во времена Нерона, чтобы, как он говорит, хоть раз увидеть, что за скотина этот тиран. Он не мог придумать лучше. Имя Нерона стало нарицательным для обозначения чудовища на троне; к несчастью, Рим под его властью сохранил лишь слабый остаток доблести, и поскольку ее становилось все меньше, он все больше становился рабом: все удары сыпались на тиранов, но ни один не был ударом по тирании".
Вы можете подписаться на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky