Альфред Шнитке: "Главное, что мы продолжаем жить"
25 лет назад умер Альфред Гарриевич Шнитке (1934 - 1998), выдающийся российский композитор, музыкальный педагог и музыковед, заслуженный деятель искусств РСФСР (1987). Вот что о нем писал композитор Александр Журбин (Время и мы. 1994. № 124):
"В первую половину своей жизни Шнитке также находился под жутким прессом советского режима. Но если бы этого не было, если бы он родился, скажем, в Европе, и там писал свою музыку, никто, возможно, его бы и не заметил. Именно потому, что на него давили, его запрещали, мучили обвинениями что его музыка вредна, что это формализм - благодаря всему этому он и был замечен на Западе. В этом, по-видимому, и заключалось его везение.
Я прекрасно помню время, когда он был еще одним из многих, писал музыку для кино, когда хорошую, когда всякую, поскольку ему, как и другим, нужно было выживать. Хотя подпольно в нем, в его душе, уже видно тогда существовал другой Шнитке, которого впоследствии узнал весь мир. А в те времена он ходил на заседания Союза композиторов, на всякие дурацкие собрания, старался держать себя тихо, словом, с точки зрения верхов вел вполне благопристойный образ жизни.
Правда, помню один уникальный случай, где он вдруг предстал перед окружающими в другом свете, хоть и не в музыке, а в жизни, но это был другой Шнитке. В музыке победа к нему пришла гораздо позже. А на этот раз в Колонном зале Союзов собрался в полном составе Союз композиторов (не помню, какой точно был год). В зале сидели тысячи людей. Выбирали руководителей Союза. И вот началось, как это бывало в те годы, голосование. Вопрос председательствующего: кто за то, чтобы избрать Тихона Николаевича Хренникова первым секретарем Союза композиторов. Все подняли руки.
"Кто против? Кто воздержался?" - для порядка произнес председательствующий и приготовился сказать - "принято единогласно", и вдруг все увидели, как одна рука одиноко тянется вверх. Ко всеобщему удивлению, один оказался против. Это был Шнитке. Все это, кажется, не имело никакого значения: подумаете, один против! Но в тех условиях, когда подобные вещи протекали под недремлющим оком партии и КГБ - даже такой "пустяк" требовал мужества.
<...> интересно понять, чем замечателен Шнитке - как человек и еще более, как композитор. Начнем с того, что почти все, сочиняемое им, представляет собой симбиоз, некий необычный синтез совершенно разных стилей. Все в нем было необычно, даже его происхождение. По национальности он наполовину немец, а наполовину еврей. И по культуре то же самое: одной ногой стоял в Европе - Бах, Бетховен, Месье, другой - в советской культуре, прошел советскую школу, марксизм-ленинизм. С одной стороны - немецкий академизм, философичность ума, а с другой - еврейская ирония, выросшая на тех же упомянутых российско-советских корнях. Я думаю, что все это, смешавшись, переплетясь, и вызвало к жизни характер этого человека, этого музыкального гения 20 века.
Шнитке сегодня самый исполняемый композитор в мире, он в этом смысле просто номер один. Количество компакт-дисков, которые записал Шнитке, больше, чем у кого-нибудь на нашей планете. Это также свидетельство колоссального его успеха, даже с чисто коммерческой точки зрения. Но в чем же состоит этот придуманный Шнитке синтез? Он создал классическую музыку, замечательно глубокую, которая звучит как чисто академическая музыка, но неожиданно в ней появляются некие причудливые виньетки и вкрапления, этакие музыкальные штучки. В серьезной симфонии вдруг звучит танго, или, скажем, в последней седьмой симфонии, которую играл Курт Мазур, в конце вдруг зазвучал вальс.
В этом как бы и состоит стиль Шнитке, его композиторский почерк. При всей своей академичности он время от времени выходит на бытовую, простую музыку, понятную не только ценителям, но и человеку с улицы. И когда тот натыкается на эти знакомые идиомы, когда в концертном зале среди серьезной музыки начинают звучать танго, вальсы, марши - это нравится самым простым людям, это им близко, это им понятно.
Как уже сказано, Шнитке по-своему отразил эпоху, сегодняшнюю эпоху, создав музыку очень полифоничную. В ней есть разные уровни, для разных частей аудитории, и каждая воспринимает ее по-своему. Музыкальная элита берет из нее свой экстракт, но и неподготовленная часть слушателей, которые пришли развлечься, тоже получат что-то очень им понятное и близкое.
Шнитке - тончайший и ироничный человек, хотя, конечно, после болезни и перенесенных им двух инсультов он сильно изменился. Но даже и в этом состоянии он оставляет впечатление личности необыкновенной. Известно, что Шнитке принял немецкое гражданство и все последние годы живет в Гамбурге, хотя и бывает иногда в России. Месяца два назад мы с ним встретились на его премьере в Нью-Йорке, свидание было очень коротким, едва успели перекинуться несколькими словами, но я все же успел увидеть, как на его лице - теперь уже очень больного человека - на мгновение появилась все та же всепонимающая улыбка, сквозь которую можно было заметить его пронзительный, иронический взгляд.
"Послушай, Альфред, - сказал я, - ты же теперь суперзвезда, великий музыкант, тебя исполняет весь мир". "Ах, все это чистая ерунда, суета сует, - ответил он, - залы, публика, аплодисменты, гонорары - главное, что мы продолжаем жить". И он рассказал, что его больше ничто в жизни не интересует - ни развлечения, ни книги, ни кино, ни чужой успех, главное и единственное, чем он живет - он пишет музыку... Отсюда, верно, и эти его слова: "главное, что мы живем".
Вы можете подписаться на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky
"В первую половину своей жизни Шнитке также находился под жутким прессом советского режима. Но если бы этого не было, если бы он родился, скажем, в Европе, и там писал свою музыку, никто, возможно, его бы и не заметил. Именно потому, что на него давили, его запрещали, мучили обвинениями что его музыка вредна, что это формализм - благодаря всему этому он и был замечен на Западе. В этом, по-видимому, и заключалось его везение.
Я прекрасно помню время, когда он был еще одним из многих, писал музыку для кино, когда хорошую, когда всякую, поскольку ему, как и другим, нужно было выживать. Хотя подпольно в нем, в его душе, уже видно тогда существовал другой Шнитке, которого впоследствии узнал весь мир. А в те времена он ходил на заседания Союза композиторов, на всякие дурацкие собрания, старался держать себя тихо, словом, с точки зрения верхов вел вполне благопристойный образ жизни.
Правда, помню один уникальный случай, где он вдруг предстал перед окружающими в другом свете, хоть и не в музыке, а в жизни, но это был другой Шнитке. В музыке победа к нему пришла гораздо позже. А на этот раз в Колонном зале Союзов собрался в полном составе Союз композиторов (не помню, какой точно был год). В зале сидели тысячи людей. Выбирали руководителей Союза. И вот началось, как это бывало в те годы, голосование. Вопрос председательствующего: кто за то, чтобы избрать Тихона Николаевича Хренникова первым секретарем Союза композиторов. Все подняли руки.
"Кто против? Кто воздержался?" - для порядка произнес председательствующий и приготовился сказать - "принято единогласно", и вдруг все увидели, как одна рука одиноко тянется вверх. Ко всеобщему удивлению, один оказался против. Это был Шнитке. Все это, кажется, не имело никакого значения: подумаете, один против! Но в тех условиях, когда подобные вещи протекали под недремлющим оком партии и КГБ - даже такой "пустяк" требовал мужества.
<...> интересно понять, чем замечателен Шнитке - как человек и еще более, как композитор. Начнем с того, что почти все, сочиняемое им, представляет собой симбиоз, некий необычный синтез совершенно разных стилей. Все в нем было необычно, даже его происхождение. По национальности он наполовину немец, а наполовину еврей. И по культуре то же самое: одной ногой стоял в Европе - Бах, Бетховен, Месье, другой - в советской культуре, прошел советскую школу, марксизм-ленинизм. С одной стороны - немецкий академизм, философичность ума, а с другой - еврейская ирония, выросшая на тех же упомянутых российско-советских корнях. Я думаю, что все это, смешавшись, переплетясь, и вызвало к жизни характер этого человека, этого музыкального гения 20 века.
Шнитке сегодня самый исполняемый композитор в мире, он в этом смысле просто номер один. Количество компакт-дисков, которые записал Шнитке, больше, чем у кого-нибудь на нашей планете. Это также свидетельство колоссального его успеха, даже с чисто коммерческой точки зрения. Но в чем же состоит этот придуманный Шнитке синтез? Он создал классическую музыку, замечательно глубокую, которая звучит как чисто академическая музыка, но неожиданно в ней появляются некие причудливые виньетки и вкрапления, этакие музыкальные штучки. В серьезной симфонии вдруг звучит танго, или, скажем, в последней седьмой симфонии, которую играл Курт Мазур, в конце вдруг зазвучал вальс.
В этом как бы и состоит стиль Шнитке, его композиторский почерк. При всей своей академичности он время от времени выходит на бытовую, простую музыку, понятную не только ценителям, но и человеку с улицы. И когда тот натыкается на эти знакомые идиомы, когда в концертном зале среди серьезной музыки начинают звучать танго, вальсы, марши - это нравится самым простым людям, это им близко, это им понятно.
Как уже сказано, Шнитке по-своему отразил эпоху, сегодняшнюю эпоху, создав музыку очень полифоничную. В ней есть разные уровни, для разных частей аудитории, и каждая воспринимает ее по-своему. Музыкальная элита берет из нее свой экстракт, но и неподготовленная часть слушателей, которые пришли развлечься, тоже получат что-то очень им понятное и близкое.
Шнитке - тончайший и ироничный человек, хотя, конечно, после болезни и перенесенных им двух инсультов он сильно изменился. Но даже и в этом состоянии он оставляет впечатление личности необыкновенной. Известно, что Шнитке принял немецкое гражданство и все последние годы живет в Гамбурге, хотя и бывает иногда в России. Месяца два назад мы с ним встретились на его премьере в Нью-Йорке, свидание было очень коротким, едва успели перекинуться несколькими словами, но я все же успел увидеть, как на его лице - теперь уже очень больного человека - на мгновение появилась все та же всепонимающая улыбка, сквозь которую можно было заметить его пронзительный, иронический взгляд.
"Послушай, Альфред, - сказал я, - ты же теперь суперзвезда, великий музыкант, тебя исполняет весь мир". "Ах, все это чистая ерунда, суета сует, - ответил он, - залы, публика, аплодисменты, гонорары - главное, что мы продолжаем жить". И он рассказал, что его больше ничто в жизни не интересует - ни развлечения, ни книги, ни кино, ни чужой успех, главное и единственное, чем он живет - он пишет музыку... Отсюда, верно, и эти его слова: "главное, что мы живем".
Вы можете подписаться на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky