О политической истории Европы Саймона Дженкинса (Альпина нон-фикшн, 2022)
На сайте журнала "Историческая экспертиза" опубликована моя рецензия: Подосокорский Н.Н. О политической истории Европы Саймона Дженкинса. Рец.: Дженкинс С. Краткая история Европы / Пер. с англ. Галины Бородиной. М.: Альпина нон-фикшн, 2022. 484 с.
Рецензируемая книга журналиста, колумниста Guardian, члена Королевского литературного общества Саймона Дженкинса написана как научно-популярный обзорный труд, посвященный политической истории Европы с глубокой древности до наших дней. Автор, главным образом, касается истории крупных европейских государств и надгосударственных объединений.
Книга британского журналиста, колумниста Guardian, члена Королевского литературного общества Саймона Дженкинса «Краткая история Европы» (Альпина нон-фикшн, 2022) ориентирована на массового читателя, но жанрово наследует классическим обзорным историческим трудам профессоров XIX - начала XX века, хотя и значительно уступает им по объему. Труд позволяет освежить в памяти ряд дат (время правления многочисленных средневековых королей и протяженность различных военных конфликтов) и восстановить в уме последовательность событий, происходивших в разных странах.
Ранее на русском были изданы «Краткая история Англии» (2015) и «Краткая история Лондона» (2021) того же автора. В этой книге, посвященной Европе (оригинал ее вышел в 2018 году), Дженкинс сосредоточился на политической истории, преимущественно, Франции, Германии, Англии (Британии), Испании и Италии. Но и тут, в силу понятных причин, все события и явления описаны самыми широкими мазками. Автор, согласно популярному обзорному жанру, не дает ссылок на источники, но указывает имена тех историков, которые вдохновили его на этот труд: «Любой краткой истории приходится опираться на вторичные источники, в данном случае в основном на те, что перечислены в разделе “Дополнительное чтение”. Бóльшая их часть посвящена общей истории Европы, как и эта книга. Самым надежным источником информации стала серия “История Европы” издательства Penguin. Если говорить о современной литературе, книги Нормана Дэвиса и Д.М. Робертса выше всяких похвал. Особенно полезные подробности взяты из книги Дэниела Бурстина “Первооткрыватели” (The Discoverers, 1985) и из исследования Питера Уилсона, посвященного Священной Римской империи. Что касается классических трудов, прекрасные тексты Эдуарда Гиббона и Г.А.Л. Фишера все так же выразительны и доставляют неизменное удовольствие читателю» (с. 443).
Несомненным достоинством труда Дженкинса является легкий (но не всегда легковесный) слог автора. При этом книга не перегружена именами и датами, поэтому вполне может иметь и определенный просветительский эффект. Больших претензий к самому методу такого изложения истории у меня нет, хотя подход Дженкинса, решившего сосредоточиться только на политической истории государств, кажется несколько архаичным. Но без этого фактора рассмотрение истории Европы вряд ли возможно.
Из «Краткой истории» Дженкинса читатель может узнать ценные сведения, вроде следующих: «Великая пирамида в Гизе (2560 г. до н.э.), высота которой составляла 146 м, была самым высоким строением на планете до XIV в., пока к небу не вознесся Линкольнский собор» (с. 43); у Александра Македонского «один глаз был голубым, а другой - карим» (с. 55); «Карл Великий (768-814) был по тем временам гигантом: рост его превышал шесть футов (182 см). Он был бородат, носил накидку из овечьей шкуры и штаны с подвязками» (с. 104); королева Швеции Кристина (1632-1654) была «лесбиянкой» (с. 239), а король Пруссии Фридрих II - «гомосексуалом» (с. 245); «Бисмарк говорил, что человеку не пристало умирать, пока он не выпьет пять тысяч бутылок шампанского и не выкурит сто тысяч сигар» (с. 324-325); во время осады столицы Франции пруссаками в 1870-1871 года «парижане голодали и съели всех собак, кошек и обитателей зоопарка. Забили двух слонов - Кастора и Поллукса, что произвело небольшую сенсацию. Слоновье мясо пользовалось большим спросом на бульваре Осман. Английский журналист Генри Лабушер описывал его как “жесткое, грубое и жирное” и не рекомендовал в пищу англичанам» (с. 330) и т.п.
Авторские оценки значимых исторических вех максимально лапидарны и нередко ироничны. Например, о Великой хартии вольностей 1215 года он пишет: «Каждый человек теперь имел право на “справедливый суд равных по закону страны”. Это была примитивная декларация о равенстве всех мужчин перед законом. Женщины не упоминались» (с. 136).
Касается автор и болезненной темы антисемитизма. Вот как он описывает чудовищный погром еврейского населения в Испании в конце XV века: «Фердинанд посулил маврам свободу передвижения и вероисповедания и немедленно нарушил свое обещание. Альгамбрский эдикт 1492 г. предписывал некатоликам не только Гранады, но и всей Испании либо креститься, либо покинуть пределы страны. Около 40 000 евреев приняли крещение, а более 100 000 отправились в ссылку, в основном сначала в Португалию. Знаменитая библиотека Гранады, где хранилось не менее пяти тысяч арабских книг, улетучилась с дымом пожара. Считается, что инквизиторы замучили насмерть около двух тысяч евреев» (с. 177).
Вообще в книге хорошо показано, как такого рода расправы авторитарных властей над «лишними» и «неудобными» гражданами, придерживающимися иных взглядов, и спровоцированная политическими преследованиями вынужденная массовая миграция наиболее образованных и активных деловых людей меняли экономический потенциал государств, одних обрекая на отставание, а других стимулируя на ускоренное развитие. Вот еще один пример из истории Франции XVII столетия: король Людовик XIV «считал, что у нации должна быть одна, общая религия - та, которой придерживается король. В 1685 г. он отменил Нантский эдикт и приказал гугенотам перейти в католичество или покинуть страну. Эффект был ужасен. Оценка числа депортированных колеблется в широких пределах, но известно, что от 250 000 до 900 000 гугенотов покинули свои дома и перебрались в Англию, Нидерланды или Пруссию. Переселенцы дали толчок развитию капитализма в Северной Европе, обеспечив ее умелыми ремесленниками, торговцами и финансистами» (с. 228-229).
К историческим деятелям Дженкинс относится с разной долей симпатии. Например, очень непривлекательным получился созданный им портрет инициатора Реформации Мартина Лютера: «Когда в 1525 г. германское крестьянство восстало против землевладельцев, Лютер содействовал подавлению восстания и призывал “резать, бить и душить… вороватые кровожадные орды крестьян”. Он выступал против других реформаторов, анабаптистов, цюрихских протестантов Ульриха Цвингли, против Кальвина и его женевских приверженцев. Он высмеивал утверждение Коперника, что Земля вращается вокруг Солнца, как идею “выскочки-звездочета… этого дурака”» (с. 186). Крупнейшего учёного Северного Возрождения Эразма Роттердамского, прозванного «князем гуманистов», Лютер именовал «змеем, лжецом, языком и глашатаем Сатаны» (с. 185).
Вообще, видно, что Дженкинс не жалует религиозных фундаменталистов. Рассказывая о преддверии Английской революции, он отмечает, как «в 1637 г., консервативный архиепископ Уильям Лод навязал кальвинистской Шотландии молитвенник, который считался католическим. Епископу Брихина приходилось читать его, положив на кафедру пару заряженных пистолетов» (с. 219).
Периодически Дженкинс обращается и к истории России. Немного непривычно видеть, как князь Владимир Святой именуется автором «Владимиром Великим» (с. 170). Выводы относительно особенностей устройства власти в России при этом вполне можно соотнести с тезисами другого известного современного литератора, взявшегося за написание обзорных исторических трудов, Бориса Акунина. Так, читаем у Дженкинса: «Однако Возрождением Россия не увлеклась, не говоря уже о религиозных реформах, охвативших немецкоязычные страны. Татарские ханы оставили Руси недоброе наследство. Русские правители считали само собой разумеющимся, что такая протяженная и разобщенная империя требует сильной централизованной власти и одного единовластного лидера. Проверяя на прочность эту норму, последние русские цари обрекут страну на гибель» (с. 170-171).
В силу чрезмерной краткости текста при описании такого огромного периода истории целого континента, ряд оценок неизбежно выглядят сомнительными и мало содержательными. Вот как Дженкинс описывает состояние русской культуры в начале правления Александра II: «Российская творческая мысль переживала расцвет, словно бы поражение в войне побудило русских влиться в европейскую культуру. Толстой, который воевал в Крыму, открыл обитателям европейских гостиных бескрайние русские просторы. Достоевский поведал о запутанных нравственных проблемах. Русские композиторы Чайковский, Мусоргский и Бородин, а вслед за ними драматург Чехов вошли в число самых оригинальных и популярных деятелей европейского искусства. Москва при Александре не превратилась в третий Рим, зато Санкт-Петербург (столица России с 1712 по 1918 г.) стал вторым Парижем» (с. 319). Дают ли нам такого рода штампы хоть какое-то понимание происходящего? Ведь, скажем, к примеру, о «запутанных нравственных проблемах» кто только не писал, и всемирное значение Ф.М. Достоевского состоит вовсе не в этом. То же касается и других обозначений больших и сложных явлений одним-двумя словами.
Есть в книге, к сожалению, и досадные ошибки, и даже опечатки. На некоторые из них указано в примечаниях научного редактора русского перевода Антониной Шаровой, вроде той, где автор называет князя Болгарии Александра I (Баттенберга) «племянником русского царя» (с. 332), хотя тот был племянником жены Александра II, российской императрицы Марии Александровны. Но прокомментированы в книге далеко не все «вольности» автора. Так, Дженкинс пишет, что «правление Наполеона [III] - сначала президента, потом императора -продлится двадцать два года вплоть до 1870 г., что в два с лишним раза превысит срок правления его дяди» (с. 316). Не знаю, как он считал, но дядя Наполеона III - Наполеон I - правил Францией сперва как первый консул республики, а затем как император, с 1799 по 1814 год, и еще сто дней в 1815 году, - это составляет не менее 14 лет; и, стало быть, правление его племянника никак не может превышать этот срок в два с лишним раза.
Или еще один пример: «В 1888 г. в возрасте за девяносто скончался Вильгельм I Прусский, а его сын практически сразу оставил корону его двадцатидевятилетнему внуку Вильгельму II (1888-1918). Новый король, увечный, самовлюбленный и раздражительный человек, немедленно заявил: “У этой страны есть только один владыка - и это я”. Вильгельм II шокировал Европу, безотлагательно отправив Бисмарка в отставку, чем вызвал поток карикатур, изображающих, как корабль Европы лишается лоцмана» (с. 336). В данном случае стоит заметить, что «безотлагательная отставка» 74-летнего рейхсканцлера Германской империи Отто фон Бисмарка на самом деле состоялась только через двадцать один (!) месяц после воцарения Вильгельма II.
Или более близкий к нашему моменту пассаж: «На Востоке сгущались черные тучи. В 2018 г. квазиавтократический лидер Венгрии Виктор Орбан вернулся к власти под лозунгом: “Суверенитет, независимость, свобода, Бог, родина и безопасность”. Европу он не упомянул, но ЕС обличил как “либеральную болтовню”» (с. 426). Не вполне ясно, почему Орбан назван «квазиавтократическим», а не просто авторитарным лидером, но совершенно точно, что во второй раз он стал премьер-министром Венгрии в 2010 году, и остается им по сей день, то есть в 2018 году он никуда не «возвращался». Такая небрежность автора несколько портит впечатление от его труда в целом.
Странным кажется и следующее замечание Дженкинса: «Новоизбранный президент России Борис Ельцин заставлял вспомнить о разбитных пьяницах, правивших Россией в прошлом» (с. 410). Если насчет Ельцина еще можно как-то согласиться, то совершенно неясно, о каких «разбитных пьяницах, правивших Россией» до Ельцина, здесь идет речь? Если о Петре Великом, известном своей страстью к выпивке, то сам Дженкинс в посвященном ему параграфе отмечает, что Петр I был «одним из тех иногда появляющихся в России лидеров, чьи личные качества и способности соответствуют невероятным размерам страны» (с. 240). Так, может, не в пьянстве дело, и оценивать правителей надо как-то иначе?
Говоря о военном конфликте России с Грузией в августе 2008 года, Дженкинс странным образом «забывает», что президентом первой тогда был Дмитрий Медведев (в книге он вообще не упомянут, будто его и не существовало), полностью приписывая это решение Владимиру Путину (с. 421), занимавшему на тот момент пост главы российского правительства.
В последней, 23-й главе книги «Напряженность старая и новая» Дженкинс укоряет европейские власти в игнорировании национальных интересов России, что привело к созданию крайне опасной ситуации конфронтации, напоминающей ту, которая возникла на континенте после Версальского договора (1919), унизившего Германию, проигравшую в Первой мировой войне. По его мнению, возможность избежать этого была упущена в период, когда рушился Советский Союз. «Несмотря на все просьбы Горбачева, Востоку не предложили ни нового плана Маршалла, ни существенных инвестиций, по крайней мере пока некоторые бывшие коммунистические страны не вступили в ЕС. Вместо этого Лондон открыл свои рынки для краденых российских рублей. Одновременно с Востока на Запад потекла дешевая рабочая сила, обескровливая восточные экономики и способствуя дальнейшему росту западных. Самым опасным шагом стало немедленное приглашение в НАТО стран - членов бывшего Варшавского договора и прежних союзников России» (с. 432).
Как отмечает автор, «Ельцин умолял Запад притормозить, называя натовский экспансионизм “крупной политической ошибкой”. Он предупреждал, что “огонь войны может вспыхнуть по всей Европе”. Его проигнорировали. В этом смысле не предвещавшее ничего хорошего окончание холодной войны повторяло поверхностный триумфализм Версаля» (с. 413). Уже при наследнике и преемнике Ельцина Владимире Путине Россия, по словам Дженкинса, «стала определяющим фактором европейской дипломатии. Страна располагает огромными запасами природных богатств, большой армией, ядерным арсеналом и бескомпромиссной готовностью вызывать конфликты, проводить кибератаки и устранять своих оппонентов в других странах» (с. 423).
Высокая вероятность нового крупного горячего военного столкновения в Европе, по Дженкинсу, вызвана «недооценкой Москвы», которая «долго была профессиональным заболеванием европейской дипломатии. В прошлом эта болезнь поражала шведов и поляков, Наполеона и Гитлера, а сегодня ослепила западный альянс, члены которого не могут прийти к согласию и решить, как реагировать на эту новую агрессивную Россию. У ЕС нет вооруженных сил, хотя союз периодически возвращается к этой идее» (с. 422).
Нынешнее состояние Европы Дженкинс оценивает крайне скептически. «Вера в европейские институты не безгранична. В начале XXI в. царило убеждение, что “западные ценности” одержали верх и вскоре завоюют мир. Сегодня в это трудно поверить. На фоне усиления позиций авторитарного Китая, возврата к прошлому в России и борьбы за реформирование ислама европейские демократические ценности кажутся сугубо европейскими, а отнюдь не лучом надежды для всего мира. В качестве одной из причин можно назвать утрату Европой идеологической идентичности. Политическая структура ЕС, скроенная по меркам холодной войны, стала громоздкой, она обращена в прошлое и страдает от дефицита демократии, который никто не может восполнить. У Евросоюза нет конституции, которую ее непохожие друг на друга субъекты могли бы всецело одобрить. Европейские лидеры оказались не способны достичь столь необходимого для стабильности баланса между государством и надгосударственными структурами, центром и регионами, гражданством страны и гражданством Евросоюза. Пятьдесят лет центростремительного движения сменились центробежными импульсами» (с. 433).
Свое повествование автор остановил на 2018 годе, еще не зная об эпидемии ковида, которая захлестнула мир годом позже, и беспрецедентном обострении отношений между Россией и Западом, случившемся в начале 2022 года. Однако относительно новых старых угроз в скором будущем Саймон Дженкинс оказался весьма прозорлив, поскольку увидел их неизбежность, исходя из наблюдений над невыученными уроками прошлого: «Каждому из договоров, что придорожными вехами размечают историю, - Аугсбургский, Вестфальский, Утрехтский, Венский, Версальский - удавалось сохранить мир как минимум на два поколения, а затем война разгоралась снова. Даже Потсдамский договор, подписанный в 1945 г., действовал только до 1989 г., когда начал рушиться Советский Союз. Отсутствие какого бы то ни было регулирования после окончания холодной войны заново испытывает на прочность европейскую дипломатию. Словно бы европейский генетический код позволяет народам жить в мире друг с другом не дольше, чем живет память о прошлом витке кровопролития. История может дать нам мудрый совет словами умирающего Людовика XIV: “Самое главное - живи в мире с соседями. Я слишком любил воевать”» (с. 431).
Вы можете подписаться на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky
Рецензируемая книга журналиста, колумниста Guardian, члена Королевского литературного общества Саймона Дженкинса написана как научно-популярный обзорный труд, посвященный политической истории Европы с глубокой древности до наших дней. Автор, главным образом, касается истории крупных европейских государств и надгосударственных объединений.
Книга британского журналиста, колумниста Guardian, члена Королевского литературного общества Саймона Дженкинса «Краткая история Европы» (Альпина нон-фикшн, 2022) ориентирована на массового читателя, но жанрово наследует классическим обзорным историческим трудам профессоров XIX - начала XX века, хотя и значительно уступает им по объему. Труд позволяет освежить в памяти ряд дат (время правления многочисленных средневековых королей и протяженность различных военных конфликтов) и восстановить в уме последовательность событий, происходивших в разных странах.
Ранее на русском были изданы «Краткая история Англии» (2015) и «Краткая история Лондона» (2021) того же автора. В этой книге, посвященной Европе (оригинал ее вышел в 2018 году), Дженкинс сосредоточился на политической истории, преимущественно, Франции, Германии, Англии (Британии), Испании и Италии. Но и тут, в силу понятных причин, все события и явления описаны самыми широкими мазками. Автор, согласно популярному обзорному жанру, не дает ссылок на источники, но указывает имена тех историков, которые вдохновили его на этот труд: «Любой краткой истории приходится опираться на вторичные источники, в данном случае в основном на те, что перечислены в разделе “Дополнительное чтение”. Бóльшая их часть посвящена общей истории Европы, как и эта книга. Самым надежным источником информации стала серия “История Европы” издательства Penguin. Если говорить о современной литературе, книги Нормана Дэвиса и Д.М. Робертса выше всяких похвал. Особенно полезные подробности взяты из книги Дэниела Бурстина “Первооткрыватели” (The Discoverers, 1985) и из исследования Питера Уилсона, посвященного Священной Римской империи. Что касается классических трудов, прекрасные тексты Эдуарда Гиббона и Г.А.Л. Фишера все так же выразительны и доставляют неизменное удовольствие читателю» (с. 443).
Несомненным достоинством труда Дженкинса является легкий (но не всегда легковесный) слог автора. При этом книга не перегружена именами и датами, поэтому вполне может иметь и определенный просветительский эффект. Больших претензий к самому методу такого изложения истории у меня нет, хотя подход Дженкинса, решившего сосредоточиться только на политической истории государств, кажется несколько архаичным. Но без этого фактора рассмотрение истории Европы вряд ли возможно.
Из «Краткой истории» Дженкинса читатель может узнать ценные сведения, вроде следующих: «Великая пирамида в Гизе (2560 г. до н.э.), высота которой составляла 146 м, была самым высоким строением на планете до XIV в., пока к небу не вознесся Линкольнский собор» (с. 43); у Александра Македонского «один глаз был голубым, а другой - карим» (с. 55); «Карл Великий (768-814) был по тем временам гигантом: рост его превышал шесть футов (182 см). Он был бородат, носил накидку из овечьей шкуры и штаны с подвязками» (с. 104); королева Швеции Кристина (1632-1654) была «лесбиянкой» (с. 239), а король Пруссии Фридрих II - «гомосексуалом» (с. 245); «Бисмарк говорил, что человеку не пристало умирать, пока он не выпьет пять тысяч бутылок шампанского и не выкурит сто тысяч сигар» (с. 324-325); во время осады столицы Франции пруссаками в 1870-1871 года «парижане голодали и съели всех собак, кошек и обитателей зоопарка. Забили двух слонов - Кастора и Поллукса, что произвело небольшую сенсацию. Слоновье мясо пользовалось большим спросом на бульваре Осман. Английский журналист Генри Лабушер описывал его как “жесткое, грубое и жирное” и не рекомендовал в пищу англичанам» (с. 330) и т.п.
Авторские оценки значимых исторических вех максимально лапидарны и нередко ироничны. Например, о Великой хартии вольностей 1215 года он пишет: «Каждый человек теперь имел право на “справедливый суд равных по закону страны”. Это была примитивная декларация о равенстве всех мужчин перед законом. Женщины не упоминались» (с. 136).
Касается автор и болезненной темы антисемитизма. Вот как он описывает чудовищный погром еврейского населения в Испании в конце XV века: «Фердинанд посулил маврам свободу передвижения и вероисповедания и немедленно нарушил свое обещание. Альгамбрский эдикт 1492 г. предписывал некатоликам не только Гранады, но и всей Испании либо креститься, либо покинуть пределы страны. Около 40 000 евреев приняли крещение, а более 100 000 отправились в ссылку, в основном сначала в Португалию. Знаменитая библиотека Гранады, где хранилось не менее пяти тысяч арабских книг, улетучилась с дымом пожара. Считается, что инквизиторы замучили насмерть около двух тысяч евреев» (с. 177).
Вообще в книге хорошо показано, как такого рода расправы авторитарных властей над «лишними» и «неудобными» гражданами, придерживающимися иных взглядов, и спровоцированная политическими преследованиями вынужденная массовая миграция наиболее образованных и активных деловых людей меняли экономический потенциал государств, одних обрекая на отставание, а других стимулируя на ускоренное развитие. Вот еще один пример из истории Франции XVII столетия: король Людовик XIV «считал, что у нации должна быть одна, общая религия - та, которой придерживается король. В 1685 г. он отменил Нантский эдикт и приказал гугенотам перейти в католичество или покинуть страну. Эффект был ужасен. Оценка числа депортированных колеблется в широких пределах, но известно, что от 250 000 до 900 000 гугенотов покинули свои дома и перебрались в Англию, Нидерланды или Пруссию. Переселенцы дали толчок развитию капитализма в Северной Европе, обеспечив ее умелыми ремесленниками, торговцами и финансистами» (с. 228-229).
К историческим деятелям Дженкинс относится с разной долей симпатии. Например, очень непривлекательным получился созданный им портрет инициатора Реформации Мартина Лютера: «Когда в 1525 г. германское крестьянство восстало против землевладельцев, Лютер содействовал подавлению восстания и призывал “резать, бить и душить… вороватые кровожадные орды крестьян”. Он выступал против других реформаторов, анабаптистов, цюрихских протестантов Ульриха Цвингли, против Кальвина и его женевских приверженцев. Он высмеивал утверждение Коперника, что Земля вращается вокруг Солнца, как идею “выскочки-звездочета… этого дурака”» (с. 186). Крупнейшего учёного Северного Возрождения Эразма Роттердамского, прозванного «князем гуманистов», Лютер именовал «змеем, лжецом, языком и глашатаем Сатаны» (с. 185).
Вообще, видно, что Дженкинс не жалует религиозных фундаменталистов. Рассказывая о преддверии Английской революции, он отмечает, как «в 1637 г., консервативный архиепископ Уильям Лод навязал кальвинистской Шотландии молитвенник, который считался католическим. Епископу Брихина приходилось читать его, положив на кафедру пару заряженных пистолетов» (с. 219).
Периодически Дженкинс обращается и к истории России. Немного непривычно видеть, как князь Владимир Святой именуется автором «Владимиром Великим» (с. 170). Выводы относительно особенностей устройства власти в России при этом вполне можно соотнести с тезисами другого известного современного литератора, взявшегося за написание обзорных исторических трудов, Бориса Акунина. Так, читаем у Дженкинса: «Однако Возрождением Россия не увлеклась, не говоря уже о религиозных реформах, охвативших немецкоязычные страны. Татарские ханы оставили Руси недоброе наследство. Русские правители считали само собой разумеющимся, что такая протяженная и разобщенная империя требует сильной централизованной власти и одного единовластного лидера. Проверяя на прочность эту норму, последние русские цари обрекут страну на гибель» (с. 170-171).
В силу чрезмерной краткости текста при описании такого огромного периода истории целого континента, ряд оценок неизбежно выглядят сомнительными и мало содержательными. Вот как Дженкинс описывает состояние русской культуры в начале правления Александра II: «Российская творческая мысль переживала расцвет, словно бы поражение в войне побудило русских влиться в европейскую культуру. Толстой, который воевал в Крыму, открыл обитателям европейских гостиных бескрайние русские просторы. Достоевский поведал о запутанных нравственных проблемах. Русские композиторы Чайковский, Мусоргский и Бородин, а вслед за ними драматург Чехов вошли в число самых оригинальных и популярных деятелей европейского искусства. Москва при Александре не превратилась в третий Рим, зато Санкт-Петербург (столица России с 1712 по 1918 г.) стал вторым Парижем» (с. 319). Дают ли нам такого рода штампы хоть какое-то понимание происходящего? Ведь, скажем, к примеру, о «запутанных нравственных проблемах» кто только не писал, и всемирное значение Ф.М. Достоевского состоит вовсе не в этом. То же касается и других обозначений больших и сложных явлений одним-двумя словами.
Есть в книге, к сожалению, и досадные ошибки, и даже опечатки. На некоторые из них указано в примечаниях научного редактора русского перевода Антониной Шаровой, вроде той, где автор называет князя Болгарии Александра I (Баттенберга) «племянником русского царя» (с. 332), хотя тот был племянником жены Александра II, российской императрицы Марии Александровны. Но прокомментированы в книге далеко не все «вольности» автора. Так, Дженкинс пишет, что «правление Наполеона [III] - сначала президента, потом императора -продлится двадцать два года вплоть до 1870 г., что в два с лишним раза превысит срок правления его дяди» (с. 316). Не знаю, как он считал, но дядя Наполеона III - Наполеон I - правил Францией сперва как первый консул республики, а затем как император, с 1799 по 1814 год, и еще сто дней в 1815 году, - это составляет не менее 14 лет; и, стало быть, правление его племянника никак не может превышать этот срок в два с лишним раза.
Или еще один пример: «В 1888 г. в возрасте за девяносто скончался Вильгельм I Прусский, а его сын практически сразу оставил корону его двадцатидевятилетнему внуку Вильгельму II (1888-1918). Новый король, увечный, самовлюбленный и раздражительный человек, немедленно заявил: “У этой страны есть только один владыка - и это я”. Вильгельм II шокировал Европу, безотлагательно отправив Бисмарка в отставку, чем вызвал поток карикатур, изображающих, как корабль Европы лишается лоцмана» (с. 336). В данном случае стоит заметить, что «безотлагательная отставка» 74-летнего рейхсканцлера Германской империи Отто фон Бисмарка на самом деле состоялась только через двадцать один (!) месяц после воцарения Вильгельма II.
Или более близкий к нашему моменту пассаж: «На Востоке сгущались черные тучи. В 2018 г. квазиавтократический лидер Венгрии Виктор Орбан вернулся к власти под лозунгом: “Суверенитет, независимость, свобода, Бог, родина и безопасность”. Европу он не упомянул, но ЕС обличил как “либеральную болтовню”» (с. 426). Не вполне ясно, почему Орбан назван «квазиавтократическим», а не просто авторитарным лидером, но совершенно точно, что во второй раз он стал премьер-министром Венгрии в 2010 году, и остается им по сей день, то есть в 2018 году он никуда не «возвращался». Такая небрежность автора несколько портит впечатление от его труда в целом.
Странным кажется и следующее замечание Дженкинса: «Новоизбранный президент России Борис Ельцин заставлял вспомнить о разбитных пьяницах, правивших Россией в прошлом» (с. 410). Если насчет Ельцина еще можно как-то согласиться, то совершенно неясно, о каких «разбитных пьяницах, правивших Россией» до Ельцина, здесь идет речь? Если о Петре Великом, известном своей страстью к выпивке, то сам Дженкинс в посвященном ему параграфе отмечает, что Петр I был «одним из тех иногда появляющихся в России лидеров, чьи личные качества и способности соответствуют невероятным размерам страны» (с. 240). Так, может, не в пьянстве дело, и оценивать правителей надо как-то иначе?
Говоря о военном конфликте России с Грузией в августе 2008 года, Дженкинс странным образом «забывает», что президентом первой тогда был Дмитрий Медведев (в книге он вообще не упомянут, будто его и не существовало), полностью приписывая это решение Владимиру Путину (с. 421), занимавшему на тот момент пост главы российского правительства.
В последней, 23-й главе книги «Напряженность старая и новая» Дженкинс укоряет европейские власти в игнорировании национальных интересов России, что привело к созданию крайне опасной ситуации конфронтации, напоминающей ту, которая возникла на континенте после Версальского договора (1919), унизившего Германию, проигравшую в Первой мировой войне. По его мнению, возможность избежать этого была упущена в период, когда рушился Советский Союз. «Несмотря на все просьбы Горбачева, Востоку не предложили ни нового плана Маршалла, ни существенных инвестиций, по крайней мере пока некоторые бывшие коммунистические страны не вступили в ЕС. Вместо этого Лондон открыл свои рынки для краденых российских рублей. Одновременно с Востока на Запад потекла дешевая рабочая сила, обескровливая восточные экономики и способствуя дальнейшему росту западных. Самым опасным шагом стало немедленное приглашение в НАТО стран - членов бывшего Варшавского договора и прежних союзников России» (с. 432).
Как отмечает автор, «Ельцин умолял Запад притормозить, называя натовский экспансионизм “крупной политической ошибкой”. Он предупреждал, что “огонь войны может вспыхнуть по всей Европе”. Его проигнорировали. В этом смысле не предвещавшее ничего хорошего окончание холодной войны повторяло поверхностный триумфализм Версаля» (с. 413). Уже при наследнике и преемнике Ельцина Владимире Путине Россия, по словам Дженкинса, «стала определяющим фактором европейской дипломатии. Страна располагает огромными запасами природных богатств, большой армией, ядерным арсеналом и бескомпромиссной готовностью вызывать конфликты, проводить кибератаки и устранять своих оппонентов в других странах» (с. 423).
Высокая вероятность нового крупного горячего военного столкновения в Европе, по Дженкинсу, вызвана «недооценкой Москвы», которая «долго была профессиональным заболеванием европейской дипломатии. В прошлом эта болезнь поражала шведов и поляков, Наполеона и Гитлера, а сегодня ослепила западный альянс, члены которого не могут прийти к согласию и решить, как реагировать на эту новую агрессивную Россию. У ЕС нет вооруженных сил, хотя союз периодически возвращается к этой идее» (с. 422).
Нынешнее состояние Европы Дженкинс оценивает крайне скептически. «Вера в европейские институты не безгранична. В начале XXI в. царило убеждение, что “западные ценности” одержали верх и вскоре завоюют мир. Сегодня в это трудно поверить. На фоне усиления позиций авторитарного Китая, возврата к прошлому в России и борьбы за реформирование ислама европейские демократические ценности кажутся сугубо европейскими, а отнюдь не лучом надежды для всего мира. В качестве одной из причин можно назвать утрату Европой идеологической идентичности. Политическая структура ЕС, скроенная по меркам холодной войны, стала громоздкой, она обращена в прошлое и страдает от дефицита демократии, который никто не может восполнить. У Евросоюза нет конституции, которую ее непохожие друг на друга субъекты могли бы всецело одобрить. Европейские лидеры оказались не способны достичь столь необходимого для стабильности баланса между государством и надгосударственными структурами, центром и регионами, гражданством страны и гражданством Евросоюза. Пятьдесят лет центростремительного движения сменились центробежными импульсами» (с. 433).
Свое повествование автор остановил на 2018 годе, еще не зная об эпидемии ковида, которая захлестнула мир годом позже, и беспрецедентном обострении отношений между Россией и Западом, случившемся в начале 2022 года. Однако относительно новых старых угроз в скором будущем Саймон Дженкинс оказался весьма прозорлив, поскольку увидел их неизбежность, исходя из наблюдений над невыученными уроками прошлого: «Каждому из договоров, что придорожными вехами размечают историю, - Аугсбургский, Вестфальский, Утрехтский, Венский, Версальский - удавалось сохранить мир как минимум на два поколения, а затем война разгоралась снова. Даже Потсдамский договор, подписанный в 1945 г., действовал только до 1989 г., когда начал рушиться Советский Союз. Отсутствие какого бы то ни было регулирования после окончания холодной войны заново испытывает на прочность европейскую дипломатию. Словно бы европейский генетический код позволяет народам жить в мире друг с другом не дольше, чем живет память о прошлом витке кровопролития. История может дать нам мудрый совет словами умирающего Людовика XIV: “Самое главное - живи в мире с соседями. Я слишком любил воевать”» (с. 431).
Вы можете подписаться на мой телеграм-канал: https://t.me/podosokorsky