Юрий Карякин. "Два Евангелия Достоевского"
С разрешения издательства "Время" публикую фрагмент из новой книги, которая скоро поступит в продажу: Карякин Ю.Ф. Лицей, который не кончается / сопроводит. статья и составление Ирины Зориной. - М.: Время, 2019. - 224 с. - («Диалог»).
Аннотация: "«Пушкин - это просто нормальный русский человек в раздрызганной России». Это только одна из мыслей, поражающих простотой и очевидностью, к которым приходит автор этой книги - литературовед, писатель Ю.Ф. Карякин (1930-2011). Сборник состоит из заметок, размышлений Карякина о Пушкине, его роли в нашей истории, «странных сближениях» между Пушкиным и Гойей, Пушкиным и Достоевским. Основой книги стала неизвестная работа 70-х годов «Тайная вечеря Моцарта и Сальери». Что заставляет нас испытывать смятение от трагической фигуры Сальери? Почему он все-таки отравил Моцарта? Может, в том числе потому, что Моцарт - личность, а именно личности в другом, другого в другом и не выносят такие, как пушкинский Сальери? Карякин пришел к этим и другим выводам о послепушкинской России, получающим сегодня удивительные подтверждения".
Два Евангелия Достоевского
Достоевский относился к Пушкину почти как к явлению Христа для России, а иногда и буквально. Вот, пожалуй, главное свидетельство, доказательство (из черновиков Достоевского к речи о Пушкине, 1880 г.): «И Христос родился в яслях, может, и у нас родится (было вначале “явится”. - Ю.К.) Новое Слово. Пока, однако, у нас Пушкин». Еще: «Царь Небесный в рабском виде (неточная цитата из Тютчева: “...Всю тебя, земля родная, / В рабском виде Царь небесный / Исходил, благословляя”. - Ю.К.). Это - не мечта. NB. После Пушкина это не мечта. Пушкин - факт». В сущности, речь идет о религиозном отношении Достоевского к искусству - с молодых ногтей до смертного часа. Вот что пишет восемнадцатилетний Достоевский в письме брату М.М. Достоевскому: «…Гомер (баснословный человек, может быть, как Христос, воплощенный Богом и к нам посланный) может быть параллелью только Христу, а не Гёте. Вникни в него, брат, пойми “Илиаду”, прочти ее хорошенько (ты ведь не читал ее? признайся). Ведь в “Илиаде” Гомер дал всему древнему миру организацию духовной и земной жизни, совершенно в такой же силе, как Христос новому». Слова, которые юный Достоевский относит к Гомеру в соотношении с Христом, он всю жизнь свою последующую, да еще с нарастающей силой, будет относить и к Пушкину.
Если проследить (по всем произведениям, по всем черновикам, записным книжкам, письмам) эпитеты и вообще все оценки Достоевского, отнесенные к Христу и Пушкину, нельзя не увидеть их совершенное тождество. В «Подростке» старый князь говорит: «...жизнь есть тоже художественное произведение самого творца, в окончательной и безукоризненной форме пушкинского стихотворения». Это говорит и сам Достоевский, и не только здесь. Он постоянно развивает эту мысль. Боюсь даже комментировать. Творение Богом мира сравнивается со стихотворением... И тут только нас начинает пронизывать мысль-чувство: «В начале было Слово. И Слово было Бог». Ортодоксам, или, как нынче говорят, фундаменталистам, это может показаться ересью. Но сначала вдумаемся. Бог. Демиург. Творец. Всевышний... Художник - все эти библейские образы-понятия из Старого и Нового Заветов равноправны! «Ибо он ожидал города, имеющего основания, которого художник и строитель Бог». (Послание к евреям, 11:10).
Это - об Аврааме, ищущем землю обетованную: «Верою Авраам повиновался призванию идти в страну, которую имел получить в наследие, и пошел, не зная, куда идет» (Послание к евреям, 11:8). А вот из Апокалипсиса о повержении Вавилона: «И голоса играющих на гуслях, и поющих, и играющих на свирелях, и трубящих трубами в тебе уже не слышно будет; не будет в тебе уже никакого художника, никакого художества, и шума от жерновов не слышно уже будет в тебе» (Откровение, 18:22). Бог - Художник мира - награждает творения свои способностью творить, способностью быть художником как высшей наградой. Творец небесный - Художник; художник земной - творец, благословенный Художником небесным, устремленный к небу. Нарушивший же небесный завет карается лишением звания художника, карается неспособностью к художеству, неспособностью творить. Может быть, самое замечательное здесь - это растворенное, с первого взгляда невидимое отождествление человека с художником, с творцом. Каждый человек призван быть со-художником, со-творцом.
Интересно, что это понимание Творца, Бога как Художника замечательно изображено в Старом Завете. Шесть дней творения. Микеланджело в Сикстинской капелле - тоже со-художник, со-творец... А как со словами самого поэта перекликается «ересь» Достоевского о возможности сравнения божеского Творения со стихотворением Пушкина? «...Ты сам свой высший суд; / Всех строже оценить умеешь ты свой труд. / Ты им доволен ли, взыскательный художник?» «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» (Пушкин в письме Вяземскому, 7 сентября 1825 г., перечитав законченного «Бориса Годунова».) «И увидел Бог все, что Он создал и вот, хорошо весьма» (Бытие, 1:31). Но вот другая ипостась Бога в ответ на другую ипостась человека: «5. И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время. 6. И увидел Господь, что создал человека на земле, и воскорбел в сердце Своем. 7. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю; ибо Я раскаялся, что создал их» (Бытие, 6:5-7).
Продолжая «ересь» низводящего сравнения, можно сказать, что здесь Художник похож на Гоголя, сжигающего даже не второй, а первый том, затопляющего свое творение, но оставляющего одного «положительного героя» (Ной). Сравни: Достоевский говорил, что нет ничего труднее, чем создание положительного героя... И для Бога, для того Художника, оказалось, тоже. Да и потом что выйдет? Вместо сожжения Содома и Гоморры, вместо Всемирного потопа - разрушение Вавилона, второй потоп, второй Страшный суд. Не знаю, Бог ли создал человека, или человек Бога (и Блаженный Августин измучился этим вопросом, и Паскаль, и Гоголь, и Толстой, и Достоевский). Не знаю, Бог ли создал художество, или художество сотворило Бога. Если Бог - то для со-творчества, для познания Его, Бога. Но вот точка общая, надеюсь, точка пересечения и верующих, и деистов, и атеистов... Бог говорит с человеками притчами, потому что прямо не понимают. И художники говорят с людьми притчами. Не по той ли же причине? Сравни: о «темных» местах Библии и о «темных» местах в искусстве. И там, и там - недоговоренность, недоговоренность необходимая! Об этом писали и Блаженный Августин, и Паскаль, и Мандельштам. Неужели это никому в голову не приходило? Ведь подавляющее большинство наших открытий - от нашего невежества, от того, что мы не познали уже познанное, даже нами, людьми смертными.
Да и вообще: есть вопрос, познаваемо ли познанное? Бог говорит с людьми на языке сновидений и притч. Откровение, видение - это ведь тоже, если угодно, форма сновидений. Всю Библию следует перечесть под этим углом зрения. Сколько сновидений? Сколько притч? Дать полную подборку лейтмотива - почему говорю с вами притчами. Что такое притча? Не могу сейчас найти другого определения, чем иносказание. Почему Достоевский так сказал: явимся туда (на Страшный суд) с Дон Кихотом? С лучшим, по его убеждению, «художеством» всего человечества... В начале было Слово, и Слово есть Бог... Слово плоть бысть... (От Иоанна, 1:14.) Достоевский: «Спасение от отчаяния всех людей, и условие, sine qua non, и залог для бытия всего мира и заключаются в трех словах: Слово плоть бысть, и вера в эти слова». Высшая оценка духовного подвига по Достоевскому - «Новое слово». Слово в Библии. Тема слова. Есть Христос, есть лже-Христос. Есть Христос и анти-Христос. Точно так же есть Слово и антислово, пустословие, лжесловие, празднословие... Есть слово спасающее, а есть «слово как рак»: «16. А непотребного пустословия удаляйся; ибо они еще более будут преуспевать в нечестии. 17. И слово их, как рак, будет распространяться» (Второе послание к Тимофею Святого Апостола Павла, 2:16-17).
Замечательно писал о слове Гумилев:
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что слово это - Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества.
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.
С Гумилевым перекликается Ахматова - своим «царственным словом». Напомню, что именно так - «Царственное слово» - называлась знаменитая статья Анатолия Якобсона об Ахматовой.
Ржавеет золото и истлевает сталь,
Крошится мрамор - к смерти все готово.
Всего прочнее на земле - печаль
И долговечней - царственное слово.
Счастлив, что сумел сказать о том, чего больше всего боялся. Все равно, все равно: самого, самого главного я, конечно, не сумею сказать. Только - намеки. Например: собрать все до единого эпитеты Достоевского, относящиеся к Пушкину и к Христу... Перебью себя: вот вам доказательство, абсолютно неопровержимое, того, что литература русская, от Пушкина до Блока, играла, сыграла в России и в мире роль религиозную. А еще из Достоевского: слово воплощенное есть Бог. «Слово воплощенное быть есть» (см. черновики к «Бесам»). А как Достоевский читал Пушкина! Как относился к каждому новому факту, к каждой новой строчечке любимого поэта… Так он читал только Новый Завет. В сущности, у Достоевского было два евангелия: то самое, которое всегда возил с собой, с пометами (подаренное на каторге женой декабриста Фонвизина)... и - Пушкин. Пушкин для Достоевского - «пятое Евангелие» земное.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
Аннотация: "«Пушкин - это просто нормальный русский человек в раздрызганной России». Это только одна из мыслей, поражающих простотой и очевидностью, к которым приходит автор этой книги - литературовед, писатель Ю.Ф. Карякин (1930-2011). Сборник состоит из заметок, размышлений Карякина о Пушкине, его роли в нашей истории, «странных сближениях» между Пушкиным и Гойей, Пушкиным и Достоевским. Основой книги стала неизвестная работа 70-х годов «Тайная вечеря Моцарта и Сальери». Что заставляет нас испытывать смятение от трагической фигуры Сальери? Почему он все-таки отравил Моцарта? Может, в том числе потому, что Моцарт - личность, а именно личности в другом, другого в другом и не выносят такие, как пушкинский Сальери? Карякин пришел к этим и другим выводам о послепушкинской России, получающим сегодня удивительные подтверждения".
Два Евангелия Достоевского
Достоевский относился к Пушкину почти как к явлению Христа для России, а иногда и буквально. Вот, пожалуй, главное свидетельство, доказательство (из черновиков Достоевского к речи о Пушкине, 1880 г.): «И Христос родился в яслях, может, и у нас родится (было вначале “явится”. - Ю.К.) Новое Слово. Пока, однако, у нас Пушкин». Еще: «Царь Небесный в рабском виде (неточная цитата из Тютчева: “...Всю тебя, земля родная, / В рабском виде Царь небесный / Исходил, благословляя”. - Ю.К.). Это - не мечта. NB. После Пушкина это не мечта. Пушкин - факт». В сущности, речь идет о религиозном отношении Достоевского к искусству - с молодых ногтей до смертного часа. Вот что пишет восемнадцатилетний Достоевский в письме брату М.М. Достоевскому: «…Гомер (баснословный человек, может быть, как Христос, воплощенный Богом и к нам посланный) может быть параллелью только Христу, а не Гёте. Вникни в него, брат, пойми “Илиаду”, прочти ее хорошенько (ты ведь не читал ее? признайся). Ведь в “Илиаде” Гомер дал всему древнему миру организацию духовной и земной жизни, совершенно в такой же силе, как Христос новому». Слова, которые юный Достоевский относит к Гомеру в соотношении с Христом, он всю жизнь свою последующую, да еще с нарастающей силой, будет относить и к Пушкину.
Если проследить (по всем произведениям, по всем черновикам, записным книжкам, письмам) эпитеты и вообще все оценки Достоевского, отнесенные к Христу и Пушкину, нельзя не увидеть их совершенное тождество. В «Подростке» старый князь говорит: «...жизнь есть тоже художественное произведение самого творца, в окончательной и безукоризненной форме пушкинского стихотворения». Это говорит и сам Достоевский, и не только здесь. Он постоянно развивает эту мысль. Боюсь даже комментировать. Творение Богом мира сравнивается со стихотворением... И тут только нас начинает пронизывать мысль-чувство: «В начале было Слово. И Слово было Бог». Ортодоксам, или, как нынче говорят, фундаменталистам, это может показаться ересью. Но сначала вдумаемся. Бог. Демиург. Творец. Всевышний... Художник - все эти библейские образы-понятия из Старого и Нового Заветов равноправны! «Ибо он ожидал города, имеющего основания, которого художник и строитель Бог». (Послание к евреям, 11:10).
Это - об Аврааме, ищущем землю обетованную: «Верою Авраам повиновался призванию идти в страну, которую имел получить в наследие, и пошел, не зная, куда идет» (Послание к евреям, 11:8). А вот из Апокалипсиса о повержении Вавилона: «И голоса играющих на гуслях, и поющих, и играющих на свирелях, и трубящих трубами в тебе уже не слышно будет; не будет в тебе уже никакого художника, никакого художества, и шума от жерновов не слышно уже будет в тебе» (Откровение, 18:22). Бог - Художник мира - награждает творения свои способностью творить, способностью быть художником как высшей наградой. Творец небесный - Художник; художник земной - творец, благословенный Художником небесным, устремленный к небу. Нарушивший же небесный завет карается лишением звания художника, карается неспособностью к художеству, неспособностью творить. Может быть, самое замечательное здесь - это растворенное, с первого взгляда невидимое отождествление человека с художником, с творцом. Каждый человек призван быть со-художником, со-творцом.
Интересно, что это понимание Творца, Бога как Художника замечательно изображено в Старом Завете. Шесть дней творения. Микеланджело в Сикстинской капелле - тоже со-художник, со-творец... А как со словами самого поэта перекликается «ересь» Достоевского о возможности сравнения божеского Творения со стихотворением Пушкина? «...Ты сам свой высший суд; / Всех строже оценить умеешь ты свой труд. / Ты им доволен ли, взыскательный художник?» «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» (Пушкин в письме Вяземскому, 7 сентября 1825 г., перечитав законченного «Бориса Годунова».) «И увидел Бог все, что Он создал и вот, хорошо весьма» (Бытие, 1:31). Но вот другая ипостась Бога в ответ на другую ипостась человека: «5. И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время. 6. И увидел Господь, что создал человека на земле, и воскорбел в сердце Своем. 7. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю; ибо Я раскаялся, что создал их» (Бытие, 6:5-7).
Продолжая «ересь» низводящего сравнения, можно сказать, что здесь Художник похож на Гоголя, сжигающего даже не второй, а первый том, затопляющего свое творение, но оставляющего одного «положительного героя» (Ной). Сравни: Достоевский говорил, что нет ничего труднее, чем создание положительного героя... И для Бога, для того Художника, оказалось, тоже. Да и потом что выйдет? Вместо сожжения Содома и Гоморры, вместо Всемирного потопа - разрушение Вавилона, второй потоп, второй Страшный суд. Не знаю, Бог ли создал человека, или человек Бога (и Блаженный Августин измучился этим вопросом, и Паскаль, и Гоголь, и Толстой, и Достоевский). Не знаю, Бог ли создал художество, или художество сотворило Бога. Если Бог - то для со-творчества, для познания Его, Бога. Но вот точка общая, надеюсь, точка пересечения и верующих, и деистов, и атеистов... Бог говорит с человеками притчами, потому что прямо не понимают. И художники говорят с людьми притчами. Не по той ли же причине? Сравни: о «темных» местах Библии и о «темных» местах в искусстве. И там, и там - недоговоренность, недоговоренность необходимая! Об этом писали и Блаженный Августин, и Паскаль, и Мандельштам. Неужели это никому в голову не приходило? Ведь подавляющее большинство наших открытий - от нашего невежества, от того, что мы не познали уже познанное, даже нами, людьми смертными.
Да и вообще: есть вопрос, познаваемо ли познанное? Бог говорит с людьми на языке сновидений и притч. Откровение, видение - это ведь тоже, если угодно, форма сновидений. Всю Библию следует перечесть под этим углом зрения. Сколько сновидений? Сколько притч? Дать полную подборку лейтмотива - почему говорю с вами притчами. Что такое притча? Не могу сейчас найти другого определения, чем иносказание. Почему Достоевский так сказал: явимся туда (на Страшный суд) с Дон Кихотом? С лучшим, по его убеждению, «художеством» всего человечества... В начале было Слово, и Слово есть Бог... Слово плоть бысть... (От Иоанна, 1:14.) Достоевский: «Спасение от отчаяния всех людей, и условие, sine qua non, и залог для бытия всего мира и заключаются в трех словах: Слово плоть бысть, и вера в эти слова». Высшая оценка духовного подвига по Достоевскому - «Новое слово». Слово в Библии. Тема слова. Есть Христос, есть лже-Христос. Есть Христос и анти-Христос. Точно так же есть Слово и антислово, пустословие, лжесловие, празднословие... Есть слово спасающее, а есть «слово как рак»: «16. А непотребного пустословия удаляйся; ибо они еще более будут преуспевать в нечестии. 17. И слово их, как рак, будет распространяться» (Второе послание к Тимофею Святого Апостола Павла, 2:16-17).
Замечательно писал о слове Гумилев:
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что слово это - Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества.
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.
С Гумилевым перекликается Ахматова - своим «царственным словом». Напомню, что именно так - «Царственное слово» - называлась знаменитая статья Анатолия Якобсона об Ахматовой.
Ржавеет золото и истлевает сталь,
Крошится мрамор - к смерти все готово.
Всего прочнее на земле - печаль
И долговечней - царственное слово.
Счастлив, что сумел сказать о том, чего больше всего боялся. Все равно, все равно: самого, самого главного я, конечно, не сумею сказать. Только - намеки. Например: собрать все до единого эпитеты Достоевского, относящиеся к Пушкину и к Христу... Перебью себя: вот вам доказательство, абсолютно неопровержимое, того, что литература русская, от Пушкина до Блока, играла, сыграла в России и в мире роль религиозную. А еще из Достоевского: слово воплощенное есть Бог. «Слово воплощенное быть есть» (см. черновики к «Бесам»). А как Достоевский читал Пушкина! Как относился к каждому новому факту, к каждой новой строчечке любимого поэта… Так он читал только Новый Завет. В сущности, у Достоевского было два евангелия: то самое, которое всегда возил с собой, с пометами (подаренное на каторге женой декабриста Фонвизина)... и - Пушкин. Пушкин для Достоевского - «пятое Евангелие» земное.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky