"Ну, Битову я полстакана налью!" Об игре Венедикта Ерофеева в верховного литературного арбитра
Из книги: Лекманов О. Венедикт Ерофеев: посторонний / О. Лекманов, М. Свердлов, И. Симановский - Москва : Издательство ACT: Редакция Елены Шубиной, 2018. - 464 с. - (Литературные биографии).
(с) Виктор Баженов
"В кругу знакомых и друзей Ерофеев долгие годы развлекался им самим придуманной игрой, в которой себе он отвел роль верховного литературного арбитра. Автор «Москвы - Петушков» определял, какое количество водки он налил бы тому или иному писателю. «Если бы вот он вошел в мой дом, сколько бы я ему налил? - излагает Ерофеев “правила” этой игры в интервью с О. Осетинским 1989 года. - Ну, например, Астафьеву или Белову. Ни грамма бы не налил. А Распутину - грамм 150 <...> А если бы пришел Василь Быков и Алесь Адамович, я бы им налил по полному стакану <...> Юлиану Семенову я бы воды из унитаза немножко выделил, может быть»
.
«Говорили мы о писателях, которым Веничка “налил бы рюмку”, - вспоминает дочь Владимира Муравьева Анна. - Вот Войновичу налил бы даже две или... четыре, он того стоит». Еще об одном «туре» этой игры рассказывает муж Беллы Ахмадулиной, художник Борис Мессерер: «Каждое новое имя несли на суд Венедикта, и Веничка вершил этот суд, вынося торжественный приговор:
- Нет! Этому я ничего не налью!
Желая обострить разговор, я спросил:
- А как ты относишься к тому, что пишет Битов?
Веничка невозмутимо ответил:
- Ну, Битову я полстакана налью!
Андрей отреагировал благороднейшим образом:
- Веничка, что бы ты ни сказал, я никогда не обижусь на тебя!
Разговор зашел и о Белле. Ее самой не было в мастерской, она жила и работала тогда в Доме творчества композиторов в Репине под Ленинградом. Веничка задумчиво проговорил:
- Ахатовну я бы посмотрел...
А дальше на вопрос, как он оценивает ее стихи, Веничка произнес:
- Ахатовне я бы налил полный стакан!»
Беседа эта состоялась все в том же 1977 году, вскоре после того, как Ахмадулина и Мессерер в Париже взахлеб прочитали корректуру упомянутого нами выше русского издания «Москвы - Петушков». «Всю ночь я читала, - вспоминала позднее Ахмадулина. - За окном и в окне был Париж. Не тогда ли я утвердилась в своей поговорке: Париж не стоит обедни? То есть (для непосвященных): нельзя поступиться даже малым своеволием души - в интересах души. Автор “Москва - Петушки” знает это лучше других. Может быть, только он и знает <...> Так - не живут, не говорят, не пишут. Так может только один: Венедикт Ерофеев, это лишь его жизнь, равная стилю, его речь, всегда собственная, - его талант <...> “Свободный человек!” - вот первая мысль об авторе повести, смело сделавшем ее героя своим соименником, но отнюдь не двойником».
Впрочем, познакомятся Ахмадулина и Ерофеев еще через целых девять лет - в 1986 году. «Водиться с писателями он стал только в последние годы, когда стал знаменитым. Наши действующие литераторы искали с ним встречи. А до этого он жил в том кругу, который описан в “Петушках”. Там писателей не было, - рассказывает Ольга Седакова. - В последние годы у него часто бывала Ахмадулина, которую он почитал. Но весьма своеобразно: “Это новый Северянин”. Надо заметить, что это не осуждение: Северянина он очень любил».
Еще одно имя, которое нужно прибавить к небольшому списку почитавшихся Ерофеевым писателей-современников, - это Борис Вахтин. «Совершенно он был восхищен, просто восхищен его повестью “Одна абсолютно счастливая деревня”, - вспоминает Сергей Шаров-Делоне. - Она как раз тогда вышла в эмигрантском журнале “Эхо”. У нас в Абрамцеве эти журналы лежали стопками. Только обыск устраивай - на десять лет хватало всем. Но в академический поселок боялись. Эта повесть его поразила, я помню».
Если большинство современных ему русских прозаиков Ерофеев откровенно недолюбливал, а из поэтов выделял Ахмадулину и Бродского.., то ко многим филологам он относился с почтением, если не с пиететом. «В прозе мне нравятся наши культуртрегеры типа Михаила Гаспарова, Сергея Аверинцева. А среди прозаиков я не нахожу никого», - говорил Ерофеев в позднем интервью И. Болычеву. «Мне позвонил Аверинцев и сказал: “Миша, а вы знаете, что Веничке Ерофееву нравится наша с вами проза?” - “Вот до чего, оказывается, можно дочитаться спьяну”, - ответил я ему», - иронически рассказывал одному из авторов этой книги Михаил Гаспаров в 1998 году. Ерофеев «чтил Аверинцева чрезвычайно и говорил, что Аверинцев - единственный умный человек в России, “за некоторыми вычетами”», - свидетельствует Ольга Седакова. «Он приходил на доклад Аверинцева в ИМЛИ, а я поняла, что он скоро умрет, и он понял, что я поняла», - вспоминает Нина Брагинская свою последнюю встречу с Ерофеевым.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
(с) Виктор Баженов
"В кругу знакомых и друзей Ерофеев долгие годы развлекался им самим придуманной игрой, в которой себе он отвел роль верховного литературного арбитра. Автор «Москвы - Петушков» определял, какое количество водки он налил бы тому или иному писателю. «Если бы вот он вошел в мой дом, сколько бы я ему налил? - излагает Ерофеев “правила” этой игры в интервью с О. Осетинским 1989 года. - Ну, например, Астафьеву или Белову. Ни грамма бы не налил. А Распутину - грамм 150 <...> А если бы пришел Василь Быков и Алесь Адамович, я бы им налил по полному стакану <...> Юлиану Семенову я бы воды из унитаза немножко выделил, может быть»
.
«Говорили мы о писателях, которым Веничка “налил бы рюмку”, - вспоминает дочь Владимира Муравьева Анна. - Вот Войновичу налил бы даже две или... четыре, он того стоит». Еще об одном «туре» этой игры рассказывает муж Беллы Ахмадулиной, художник Борис Мессерер: «Каждое новое имя несли на суд Венедикта, и Веничка вершил этот суд, вынося торжественный приговор:
- Нет! Этому я ничего не налью!
Желая обострить разговор, я спросил:
- А как ты относишься к тому, что пишет Битов?
Веничка невозмутимо ответил:
- Ну, Битову я полстакана налью!
Андрей отреагировал благороднейшим образом:
- Веничка, что бы ты ни сказал, я никогда не обижусь на тебя!
Разговор зашел и о Белле. Ее самой не было в мастерской, она жила и работала тогда в Доме творчества композиторов в Репине под Ленинградом. Веничка задумчиво проговорил:
- Ахатовну я бы посмотрел...
А дальше на вопрос, как он оценивает ее стихи, Веничка произнес:
- Ахатовне я бы налил полный стакан!»
Беседа эта состоялась все в том же 1977 году, вскоре после того, как Ахмадулина и Мессерер в Париже взахлеб прочитали корректуру упомянутого нами выше русского издания «Москвы - Петушков». «Всю ночь я читала, - вспоминала позднее Ахмадулина. - За окном и в окне был Париж. Не тогда ли я утвердилась в своей поговорке: Париж не стоит обедни? То есть (для непосвященных): нельзя поступиться даже малым своеволием души - в интересах души. Автор “Москва - Петушки” знает это лучше других. Может быть, только он и знает <...> Так - не живут, не говорят, не пишут. Так может только один: Венедикт Ерофеев, это лишь его жизнь, равная стилю, его речь, всегда собственная, - его талант <...> “Свободный человек!” - вот первая мысль об авторе повести, смело сделавшем ее героя своим соименником, но отнюдь не двойником».
Впрочем, познакомятся Ахмадулина и Ерофеев еще через целых девять лет - в 1986 году. «Водиться с писателями он стал только в последние годы, когда стал знаменитым. Наши действующие литераторы искали с ним встречи. А до этого он жил в том кругу, который описан в “Петушках”. Там писателей не было, - рассказывает Ольга Седакова. - В последние годы у него часто бывала Ахмадулина, которую он почитал. Но весьма своеобразно: “Это новый Северянин”. Надо заметить, что это не осуждение: Северянина он очень любил».
Еще одно имя, которое нужно прибавить к небольшому списку почитавшихся Ерофеевым писателей-современников, - это Борис Вахтин. «Совершенно он был восхищен, просто восхищен его повестью “Одна абсолютно счастливая деревня”, - вспоминает Сергей Шаров-Делоне. - Она как раз тогда вышла в эмигрантском журнале “Эхо”. У нас в Абрамцеве эти журналы лежали стопками. Только обыск устраивай - на десять лет хватало всем. Но в академический поселок боялись. Эта повесть его поразила, я помню».
Если большинство современных ему русских прозаиков Ерофеев откровенно недолюбливал, а из поэтов выделял Ахмадулину и Бродского.., то ко многим филологам он относился с почтением, если не с пиететом. «В прозе мне нравятся наши культуртрегеры типа Михаила Гаспарова, Сергея Аверинцева. А среди прозаиков я не нахожу никого», - говорил Ерофеев в позднем интервью И. Болычеву. «Мне позвонил Аверинцев и сказал: “Миша, а вы знаете, что Веничке Ерофееву нравится наша с вами проза?” - “Вот до чего, оказывается, можно дочитаться спьяну”, - ответил я ему», - иронически рассказывал одному из авторов этой книги Михаил Гаспаров в 1998 году. Ерофеев «чтил Аверинцева чрезвычайно и говорил, что Аверинцев - единственный умный человек в России, “за некоторыми вычетами”», - свидетельствует Ольга Седакова. «Он приходил на доклад Аверинцева в ИМЛИ, а я поняла, что он скоро умрет, и он понял, что я поняла», - вспоминает Нина Брагинская свою последнюю встречу с Ерофеевым.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky