Профессор МГУ Владислав Смирнов о разгроме "антипартийной группы" в 1957 году
Владислав Павлович Смирнов (род. 1929) - советский и российский историк, специалист по истории Франции. Заслуженный профессор Московского университета (2012), лауреат премии имени М.В. Ломоносова за педагогическую деятельность (2013). В 1953 году В.П. Смирнов окончил исторический факультет МГУ, затем стал аспирантом, а с 1957 г. начал работать на кафедре новой и новейшей истории исторического факультета МГУ, где прошел путь от ассистента до профессора. Ниже приводится фрагмент из его книги: Смирнов В.П. ОТ СТАЛИНА ДО ЕЛЬЦИНА: автопортрет на фоне эпохи. - М.: Новый хронограф, 2011.
«Антипартийная группа»
Летом 1957 г. я уехал повидать отца в Ярославль и там услышал по радио, а потом прочитал в газетах очередную сногсшибательную новость: не только Берия и Абакумов, но и виднейшие советские руководители, члены Президиума ЦК КПСС Молотов, Маленков, Каганович, а также, как было сказано в официальном сообщении, «примкнувший к ним Шепилов», образовали «антипартийную группу», которая пыталась захватить власть и пересмотреть решения ХХ съезда. Согласно официальному сообщению, «антипартийная группа» противодействовала курсу на мирное осуществование и хотела «возвратить партию к тем неправильным методам руководства, которые были осуждены ХХ съездом партии».
Когда я вернулся в Москву, друзья рассказали мне, что в Университет приезжал соратник Хрущева, член Президиума ЦК КПСС А.И. Микоян. Он выступал на партийном активе МГУ и откровенно объяснял, как обстояло дело. Оказывается, «антипартийную группу» поддержало большинство членов Президиума ЦК КПСС, в том числе председатель Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилов и председатель Совета Министров Н.А. Булганин. Большинством голосов они сместили Хрущева с поста первого секретаря, но тот не подчинился, созвал Пленум ЦК и устранил соперников. Очень большую роль, как и при аресте Берии, сыграл министр обороны маршал Жуков. Он сказал противникам Хрущева: «Ни один танк не сдвинется с места без моего приказа» и пригрозил им военной силой. Потом в Университете выступал другой соратник Хрущева М.А. Суслов - секретарь ЦК КПСС и член Президиума Центрального Комитета. На этом выступлении я присутствовал. Глядя на Суслова, я думал: «Вот человек, который обладает огромной властью, находится в самом центре событий и сейчас нам все расскажет».
Я ошибся. Высокий, худощавый, в очках, Суслов негромко читал текст своей речи, в которой не было ни одного живого слова, а только политические оценки, повторявшие то, что уже было написано в газетах. Его засыпали записками, я ожидал, что Суслов будет отвечать на них, и я услышу что-то новое. Но Суслов аккуратно сложил все записки в свою папку, сказал, что передаст их в Центральный Комитет, и удалился. Через 40 с лишним лет была опубликована стенограмма заседаний июньского пленума ЦК КПСС, и выяснилось, что конфликт будущей «антипартийной группы» с Хрущевым начался, когда на одном из заседаний Президиума Хрущев поставил вопрос об ответственности тех, кто участвовал в организации сталинских репрессий. Он имел в виду своих соперников, прежде всего Молотова, Маленкова и Кагановича, которые при Сталине играли гораздо более важную роль, чем Хрущев. Почувствовав опасность, они мобилизовали своих сторонников и 18 июня 1957 г. устроили заседание Президиума ЦК КПСС с целью сместить Хрущева. Атаку против него начал Маленков, которого поддержали другие члены Президиума ЦК КПСС: Молотов, Каганович, Булганин, Ворошилов, Первухин и Сабуров. Они обвинили Хрущева во многих политических ошибках, в нарушении коллективного руководства и в культе собственной личности. Семью голосами против четырех Хрущев был смещен с поста первого секретаря. Его поддержали только Микоян, Суслов и Кириченко (ранее работавший с Хрущевым на Украине).
Потерпев поражение на заседании Президиума, Хрущев и его сторонники потребовали созыва более высокой партийной инстанции - Пленума ЦК КПСС. Жуков тогда был только кандидатом в члены Президиума и в начале первого заседания отсутствовал, потому что проводил военные учения в Подмосковье. Узнав о начале заседаний Президиума, он помчался в Москву на помощь Хрущеву и прибыл на заседание с опозданием на целый час. По словам Жукова, Хрущев сказал ему: «Георгий, спасай положение, ты можешь это сделать. Я тебя никогда не забуду». Хрущев, действительно, не забыл Жукова, хотя и совсем не так, как можно было ожидать. Позднее Жуков рассказывал, что он заявил противникам Хрущева: «Если группа не прекратит борьбу, то он, Жуков, обратится к армии и к народу». Точно не установлено, действительно ли Жуков произнес такую фразу, но очевидно, он сказал что-то подобное, и это имело важнейшее значение.
Сторонники Хрущева привели на заседание Президиума несколько членов Центрального Комитета, в том числе высокопоставленных военных, которые потребовали созвать Пленум ЦК КПСС. В числе тех, кто выступил за созыв Пленума, находился еще мало кому известный, но очень активный кандидат в члены Президиума и секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев. Именно он - как явствует из его речи - по телефону вызвал в Москву Жукова, ввел его в курс дела, и они, по словам Брежнева, «сговорились стоять насмерть». Их поддержал председатель КГБ И.А. Серов. Соперники Хрущева встретили явившуюся к ним делегацию членов ЦК КПСС крайне враждебно, Маленков стучал кулаком по столу, его сторонники кричали: «Что за обстановка в партии, кто создал такую обстановку? Так нас могут и танками окружить!». Вот тогда-то Жуков и сказал: «Танки могут двигать только по моему приказу».
Осознав, что руководители армии и КГБ на стороне Хрущева, его противники вынуждены были согласиться созвать Пленум ЦК КПСС. С этого момента они были обречены. Жуков и Серов срочно организовали доставку членов Центрального Комитета в Москву военными самолетами, и 22 июня открылся Пленум ЦК КПСС. Первым выступил Жуков, который предъявил Маленкову, Молотову и Кагановичу убийственные документы, уличавшие их в том, что они вместе со Сталиным организовывали массовые репрессии. Так, только в период с 27 февраля 1937 года по 12 ноября 1938 г. Сталин, Молотов и Каганович дали санкцию на расстрел 28.679 человек. За один день, 12 ноября 1938 г., Сталин и Молотов утвердили список на расстрел 3167 человек. «Как скот, по списку гнали на бойню», - возмущался Жуков. Вслед за Жуковым на «антипартийную группу» обрушились все остальные участники Пленума. Особенно активно выступал Брежнев. Он клеймил «поразительно чудовищные планы» Маленкова, Молотова, Кагановича, Шепилова и других участников «заговора» против Хрущева, который, по словам Брежнева, показал «образец честного, неутомимого служения народу».
Членам «антипартийной группы», опасавшимся скорой расправы, пришлось признавать ошибки, отмечать «большие заслуги тов. Хрущева», заверять, что они одобряют «ленинскую политику» руководимой Хрущевым партии. По свидетельству Хрущева, после окончания Пленума Каганович позвонил ему и сказал: «Товарищ Хрущев, я тебя знаю много лет. Прошу не допустить того, чтобы со мной поступили так, как расправлялись с людьми при Сталине». Я тоже ожидал, что по примеру прошлых лет и совсем недавнего устранения Берии над членами «антипартийной группы» организуют очередной судебный процесс, который завершится их расстрелом, но, к счастью, ошибся. Молотова, Маленкова, Кагановича и Шепилова только сняли со всех постов, исключили из ЦК КПСС (а потом и из партии), но оставили в живых, не арестовали и даже разрешили работать. Молотова отправили послом в далекую Монголию, Маленкова - директором электростанции в Казахстане, Кагановича - директором химического комбината на Урале - подальше от столицы. Об участии в «антипартийной группе» других членов Президиума ЦК КПСС - Ворошилова, Булганина, Первухина и Сабурова - долго не упоминали, скрывая, что против Хрущева выступило большинство членов Президиума. Булганина без всякой огласки послали руководить Ставропольским совнархозом, лишили звания маршала и в 1960 г. отправили на пенсию. Ворошилов еще несколько лет оставался председателем Президиума Верховного Совета СССР, но потерял всякое влияние. В 1960 г. его сменил Брежнев.
Первухин и Сабуров остались на министерских постах. Шепилова, которого остряки называли человеком с самой длинной фамилией («примкнувший к ним Шепилов»), перевели на «низовую работу» в историческом архиве. Зайдя туда повидать приятеля, я неожиданно увидел Шепилова. Красивый, ухоженный, в отличном костюме с красивым галстуком, в белоснежной сорочке с золотыми запонками, он сидел за убогим канцелярским столом в маленькой, душной, обшарпанной, полуподвальной комнатенке, а прямо напротив него размещался за своим столом, посмотревший на меня исподлобья, угрюмый человек в штатском, который вполне отвечал моему представлению о тюремных надзирателях. Сейчас я думаю, что отношение к «антипартийной группе» - это один из важнейших поворотных пунктов в истории советского режима. Впервые побежденных соперников не уничтожили, а просто отстранили от власти. В этом несомненная и очень большая заслуга Хрущева.
Не успели мы опомниться от разоблачений заговора «антипартийной группы», как подоспела новая сенсация. Министр обороны маршал Жуков, введенный после ликвидации «антипартийной группы» вместе с Брежневым в состав Президиума ЦК КПСС, тоже оказался заговорщиком. В октябре 1957 г. он отправился с визитом в Албанию и Югославию, но Хрущев и впрямь его не забыл. В отсутствие Жукова он созвал совещание высшего командного состава с участием членов Президиума ЦК КПСС, а затем Пленум Центрального комитета, который сместил Жукова с поста министра обороны, исключил его из Президиума ЦК, где Жуков пробыл всего четыре месяца, и из Центрального Комитета партии. Однако, Жукова все же оставили в партии, продолжали именовать «товарищем» и даже обещали «предоставить т. Жукову другую работу». Официальной причиной смещения Жукова объявили якобы проводимый им курс «на ликвидацию руководства и контроля над Армией и Военно-морским Флотом со стороны Партии (именно так, с большой буквы - В.С.), её ЦК и правительства», склонность к авантюризму, утрату «партийной скромности» и даже «культ его личности».
В неофициальном порядке партийные пропагандисты говорили, что Жуков питал «бонапартистские замыслы», хотел захватить власть, а для этого тайно формировал какие-то особые вооруженные отряды. Так Секретарь ЦК КПСС Н.Г. Игнатов уверял, что Жуков «занес руку и покушался на самое святое - на партию, на Центральный Комитет». Жуков, якобы, тайно поддерживал «антипартийную группу» и в «течение двух дней был вместе с этой группой». Рядом с сообщением о смещении Жукова «Правда» поместила статью его заместителя и давнего соперника маршала И.С. Конева под заглавием «Сила Советской армии и флота в руководстве партии, в неразрывной связи с народом». Текстуально повторив основные формулировки постановления Пленума ЦК КПСС, Конев добавил: «Т. Жукову следовало бы помнить, что в его деятельности было немало крупных ошибок и промахов», к числу которых Конев отнес плохую подготовку СССР к началу Отечественной войны, неудачные действия советских войск при попытках уничтожить окруженные группировки противника в районе Демянска и Каменец-Подольска, задержки при штурме Берлина. Мое внимание привлекли слова Конева «Т. Жуков незаслуженно приписывает себе особую роль в разработке плана стратегической наступательной операции по разгрому немецко-фашистких войск под Сталинградом», который будто бы подготовило командование нескольких фронтов, причем «наиболее подробные соображения» представил Военный Совет Сталинградского фронта, членом которого являлся Хрущев. Фамилию Хрущева Конев не назвал, но сигнал был подан.
Гордый и самолюбивый Жуков, который в 1941 г. спас Конева от гнева Сталина, воспринял его статью как предательство. Тем не менее в разговоре с Хрущевым Жуков предложил назначить на его место именно Конева, как наиболее опытного и способного военачальника. Хрущев предпочел Коневу маршала Р.Я. Малиновского, не такого знаменитого, но более послушного. Малиновский полностью оправдал оказанное ему доверие. На XXII съезде КПСС он заявил, что Жуков «проявил авантюризм и бонапартистские устремления к единоличному захвату власти». Я и мои друзья этому не верили. Мы думали, что все гораздо проще. Жуков, обладавший сильным и независимым характером, показавший свою смелость и решительность при ликвидации Берии и «антипартийной группы», превратился в препятствие для единовластия Хрущева. «Когда Жуков вошел в состав Президиума ЦК, то стал набирать такую силу, что у руководства страны возникла некоторая тревога», - простодушно признался Хрущев. Соперники Жукова разжигали подозрения Хрущева, и от прославленного полководца избавились недостойным интриганским способом.
Из опубликованных ныне документов видно, что сначала Жуков с возмущением отвергал все обвинения, назвал «диким» утверждение, что он будто бы «стремился отгородить Вооруженные силы от партии», но против него выступили 27 человек, в том числе бывшие соратники Жукова, знаменитые маршалы: Конев, Рокоссовский, Малиновский, Соколовский и другие. Ворошилов, стремившийся выслужиться перед Хрущевым за участие в «антипартийной группе», утверждал, что поведение Жукова в борьбе против этой группы было очень подозрительным: «Заявление т. Жукова “Я бы обратился к народу и армии” - Почему ты?» Такой бешеный напор сломил даже железного Жукова. В конце-концов он вынужден был сказать: «Критику по моему адресу, сделанную здесь, на Пленуме, я признаю правильной и рассматриваю её как товарищескую, партийную помощь лично мне и другим военным работникам». После такой товарищеской помощи Жуков две недели подряд глушил себя снотворными, чтобы спать почти круглые сутки и не думать о том, что произошло.
Читая газеты, я не исключал, что для Жукова дело может кончиться совсем плохо: тюрьмой, если не расстрелом, но опять ошибся. Жукову не дали обещанной «другой работы», хотя он просил об этом и был еще полон сил. Его уволили в отставку и отправили под надзор на загородную дачу. Имя Жукова почти исчезло из книг и статей об Отечественной войне. Можно было предположить, что устранение «антипартийной группы» приведет к окончательному разгрому «сталинистов», но так не случилось. Начавшийся во время подавления венгерского восстания поворот к сталинизму продолжался. Его главным идейным прикрытием стала борьба с «ревизионизмом». Утверждение, что «главную опасность в коммунистическом движении представляет ревизионизм», внесли в программу КПСС, оно стало обязательным для всех советских коммунистов.
Некоторые мои друзья были увлечены примером китайских коммунистов, которые после ХХ съезда КПСС выдвинули лозунг: «Пусть расцветают все цветы, пусть соперничают все школы». Им казалось, что с таким лозунгом китайцы продвинулись дальше нас по пути демократизации и политической свободы. Однако руководители китайской компартии одобрили подавление восстания в Венгрии и подписали Декларацию коммунистических партий 1957 г., объявившую ревизионизм главной опасностью. Ссылаясь на события в Венгрии, они устроили «чистку» партии от «ревизионистов», а Мао Цзэдун разъяснил, что нельзя смешивать нужные «благоуханные цветы» с «ядовитыми травами», которые следует безжалостно выпалывать.
«Антипартийная группа»
Летом 1957 г. я уехал повидать отца в Ярославль и там услышал по радио, а потом прочитал в газетах очередную сногсшибательную новость: не только Берия и Абакумов, но и виднейшие советские руководители, члены Президиума ЦК КПСС Молотов, Маленков, Каганович, а также, как было сказано в официальном сообщении, «примкнувший к ним Шепилов», образовали «антипартийную группу», которая пыталась захватить власть и пересмотреть решения ХХ съезда. Согласно официальному сообщению, «антипартийная группа» противодействовала курсу на мирное осуществование и хотела «возвратить партию к тем неправильным методам руководства, которые были осуждены ХХ съездом партии».
Когда я вернулся в Москву, друзья рассказали мне, что в Университет приезжал соратник Хрущева, член Президиума ЦК КПСС А.И. Микоян. Он выступал на партийном активе МГУ и откровенно объяснял, как обстояло дело. Оказывается, «антипартийную группу» поддержало большинство членов Президиума ЦК КПСС, в том числе председатель Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилов и председатель Совета Министров Н.А. Булганин. Большинством голосов они сместили Хрущева с поста первого секретаря, но тот не подчинился, созвал Пленум ЦК и устранил соперников. Очень большую роль, как и при аресте Берии, сыграл министр обороны маршал Жуков. Он сказал противникам Хрущева: «Ни один танк не сдвинется с места без моего приказа» и пригрозил им военной силой. Потом в Университете выступал другой соратник Хрущева М.А. Суслов - секретарь ЦК КПСС и член Президиума Центрального Комитета. На этом выступлении я присутствовал. Глядя на Суслова, я думал: «Вот человек, который обладает огромной властью, находится в самом центре событий и сейчас нам все расскажет».
Я ошибся. Высокий, худощавый, в очках, Суслов негромко читал текст своей речи, в которой не было ни одного живого слова, а только политические оценки, повторявшие то, что уже было написано в газетах. Его засыпали записками, я ожидал, что Суслов будет отвечать на них, и я услышу что-то новое. Но Суслов аккуратно сложил все записки в свою папку, сказал, что передаст их в Центральный Комитет, и удалился. Через 40 с лишним лет была опубликована стенограмма заседаний июньского пленума ЦК КПСС, и выяснилось, что конфликт будущей «антипартийной группы» с Хрущевым начался, когда на одном из заседаний Президиума Хрущев поставил вопрос об ответственности тех, кто участвовал в организации сталинских репрессий. Он имел в виду своих соперников, прежде всего Молотова, Маленкова и Кагановича, которые при Сталине играли гораздо более важную роль, чем Хрущев. Почувствовав опасность, они мобилизовали своих сторонников и 18 июня 1957 г. устроили заседание Президиума ЦК КПСС с целью сместить Хрущева. Атаку против него начал Маленков, которого поддержали другие члены Президиума ЦК КПСС: Молотов, Каганович, Булганин, Ворошилов, Первухин и Сабуров. Они обвинили Хрущева во многих политических ошибках, в нарушении коллективного руководства и в культе собственной личности. Семью голосами против четырех Хрущев был смещен с поста первого секретаря. Его поддержали только Микоян, Суслов и Кириченко (ранее работавший с Хрущевым на Украине).
Потерпев поражение на заседании Президиума, Хрущев и его сторонники потребовали созыва более высокой партийной инстанции - Пленума ЦК КПСС. Жуков тогда был только кандидатом в члены Президиума и в начале первого заседания отсутствовал, потому что проводил военные учения в Подмосковье. Узнав о начале заседаний Президиума, он помчался в Москву на помощь Хрущеву и прибыл на заседание с опозданием на целый час. По словам Жукова, Хрущев сказал ему: «Георгий, спасай положение, ты можешь это сделать. Я тебя никогда не забуду». Хрущев, действительно, не забыл Жукова, хотя и совсем не так, как можно было ожидать. Позднее Жуков рассказывал, что он заявил противникам Хрущева: «Если группа не прекратит борьбу, то он, Жуков, обратится к армии и к народу». Точно не установлено, действительно ли Жуков произнес такую фразу, но очевидно, он сказал что-то подобное, и это имело важнейшее значение.
Сторонники Хрущева привели на заседание Президиума несколько членов Центрального Комитета, в том числе высокопоставленных военных, которые потребовали созвать Пленум ЦК КПСС. В числе тех, кто выступил за созыв Пленума, находился еще мало кому известный, но очень активный кандидат в члены Президиума и секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев. Именно он - как явствует из его речи - по телефону вызвал в Москву Жукова, ввел его в курс дела, и они, по словам Брежнева, «сговорились стоять насмерть». Их поддержал председатель КГБ И.А. Серов. Соперники Хрущева встретили явившуюся к ним делегацию членов ЦК КПСС крайне враждебно, Маленков стучал кулаком по столу, его сторонники кричали: «Что за обстановка в партии, кто создал такую обстановку? Так нас могут и танками окружить!». Вот тогда-то Жуков и сказал: «Танки могут двигать только по моему приказу».
Осознав, что руководители армии и КГБ на стороне Хрущева, его противники вынуждены были согласиться созвать Пленум ЦК КПСС. С этого момента они были обречены. Жуков и Серов срочно организовали доставку членов Центрального Комитета в Москву военными самолетами, и 22 июня открылся Пленум ЦК КПСС. Первым выступил Жуков, который предъявил Маленкову, Молотову и Кагановичу убийственные документы, уличавшие их в том, что они вместе со Сталиным организовывали массовые репрессии. Так, только в период с 27 февраля 1937 года по 12 ноября 1938 г. Сталин, Молотов и Каганович дали санкцию на расстрел 28.679 человек. За один день, 12 ноября 1938 г., Сталин и Молотов утвердили список на расстрел 3167 человек. «Как скот, по списку гнали на бойню», - возмущался Жуков. Вслед за Жуковым на «антипартийную группу» обрушились все остальные участники Пленума. Особенно активно выступал Брежнев. Он клеймил «поразительно чудовищные планы» Маленкова, Молотова, Кагановича, Шепилова и других участников «заговора» против Хрущева, который, по словам Брежнева, показал «образец честного, неутомимого служения народу».
Членам «антипартийной группы», опасавшимся скорой расправы, пришлось признавать ошибки, отмечать «большие заслуги тов. Хрущева», заверять, что они одобряют «ленинскую политику» руководимой Хрущевым партии. По свидетельству Хрущева, после окончания Пленума Каганович позвонил ему и сказал: «Товарищ Хрущев, я тебя знаю много лет. Прошу не допустить того, чтобы со мной поступили так, как расправлялись с людьми при Сталине». Я тоже ожидал, что по примеру прошлых лет и совсем недавнего устранения Берии над членами «антипартийной группы» организуют очередной судебный процесс, который завершится их расстрелом, но, к счастью, ошибся. Молотова, Маленкова, Кагановича и Шепилова только сняли со всех постов, исключили из ЦК КПСС (а потом и из партии), но оставили в живых, не арестовали и даже разрешили работать. Молотова отправили послом в далекую Монголию, Маленкова - директором электростанции в Казахстане, Кагановича - директором химического комбината на Урале - подальше от столицы. Об участии в «антипартийной группе» других членов Президиума ЦК КПСС - Ворошилова, Булганина, Первухина и Сабурова - долго не упоминали, скрывая, что против Хрущева выступило большинство членов Президиума. Булганина без всякой огласки послали руководить Ставропольским совнархозом, лишили звания маршала и в 1960 г. отправили на пенсию. Ворошилов еще несколько лет оставался председателем Президиума Верховного Совета СССР, но потерял всякое влияние. В 1960 г. его сменил Брежнев.
Первухин и Сабуров остались на министерских постах. Шепилова, которого остряки называли человеком с самой длинной фамилией («примкнувший к ним Шепилов»), перевели на «низовую работу» в историческом архиве. Зайдя туда повидать приятеля, я неожиданно увидел Шепилова. Красивый, ухоженный, в отличном костюме с красивым галстуком, в белоснежной сорочке с золотыми запонками, он сидел за убогим канцелярским столом в маленькой, душной, обшарпанной, полуподвальной комнатенке, а прямо напротив него размещался за своим столом, посмотревший на меня исподлобья, угрюмый человек в штатском, который вполне отвечал моему представлению о тюремных надзирателях. Сейчас я думаю, что отношение к «антипартийной группе» - это один из важнейших поворотных пунктов в истории советского режима. Впервые побежденных соперников не уничтожили, а просто отстранили от власти. В этом несомненная и очень большая заслуга Хрущева.
Не успели мы опомниться от разоблачений заговора «антипартийной группы», как подоспела новая сенсация. Министр обороны маршал Жуков, введенный после ликвидации «антипартийной группы» вместе с Брежневым в состав Президиума ЦК КПСС, тоже оказался заговорщиком. В октябре 1957 г. он отправился с визитом в Албанию и Югославию, но Хрущев и впрямь его не забыл. В отсутствие Жукова он созвал совещание высшего командного состава с участием членов Президиума ЦК КПСС, а затем Пленум Центрального комитета, который сместил Жукова с поста министра обороны, исключил его из Президиума ЦК, где Жуков пробыл всего четыре месяца, и из Центрального Комитета партии. Однако, Жукова все же оставили в партии, продолжали именовать «товарищем» и даже обещали «предоставить т. Жукову другую работу». Официальной причиной смещения Жукова объявили якобы проводимый им курс «на ликвидацию руководства и контроля над Армией и Военно-морским Флотом со стороны Партии (именно так, с большой буквы - В.С.), её ЦК и правительства», склонность к авантюризму, утрату «партийной скромности» и даже «культ его личности».
В неофициальном порядке партийные пропагандисты говорили, что Жуков питал «бонапартистские замыслы», хотел захватить власть, а для этого тайно формировал какие-то особые вооруженные отряды. Так Секретарь ЦК КПСС Н.Г. Игнатов уверял, что Жуков «занес руку и покушался на самое святое - на партию, на Центральный Комитет». Жуков, якобы, тайно поддерживал «антипартийную группу» и в «течение двух дней был вместе с этой группой». Рядом с сообщением о смещении Жукова «Правда» поместила статью его заместителя и давнего соперника маршала И.С. Конева под заглавием «Сила Советской армии и флота в руководстве партии, в неразрывной связи с народом». Текстуально повторив основные формулировки постановления Пленума ЦК КПСС, Конев добавил: «Т. Жукову следовало бы помнить, что в его деятельности было немало крупных ошибок и промахов», к числу которых Конев отнес плохую подготовку СССР к началу Отечественной войны, неудачные действия советских войск при попытках уничтожить окруженные группировки противника в районе Демянска и Каменец-Подольска, задержки при штурме Берлина. Мое внимание привлекли слова Конева «Т. Жуков незаслуженно приписывает себе особую роль в разработке плана стратегической наступательной операции по разгрому немецко-фашистких войск под Сталинградом», который будто бы подготовило командование нескольких фронтов, причем «наиболее подробные соображения» представил Военный Совет Сталинградского фронта, членом которого являлся Хрущев. Фамилию Хрущева Конев не назвал, но сигнал был подан.
Гордый и самолюбивый Жуков, который в 1941 г. спас Конева от гнева Сталина, воспринял его статью как предательство. Тем не менее в разговоре с Хрущевым Жуков предложил назначить на его место именно Конева, как наиболее опытного и способного военачальника. Хрущев предпочел Коневу маршала Р.Я. Малиновского, не такого знаменитого, но более послушного. Малиновский полностью оправдал оказанное ему доверие. На XXII съезде КПСС он заявил, что Жуков «проявил авантюризм и бонапартистские устремления к единоличному захвату власти». Я и мои друзья этому не верили. Мы думали, что все гораздо проще. Жуков, обладавший сильным и независимым характером, показавший свою смелость и решительность при ликвидации Берии и «антипартийной группы», превратился в препятствие для единовластия Хрущева. «Когда Жуков вошел в состав Президиума ЦК, то стал набирать такую силу, что у руководства страны возникла некоторая тревога», - простодушно признался Хрущев. Соперники Жукова разжигали подозрения Хрущева, и от прославленного полководца избавились недостойным интриганским способом.
Из опубликованных ныне документов видно, что сначала Жуков с возмущением отвергал все обвинения, назвал «диким» утверждение, что он будто бы «стремился отгородить Вооруженные силы от партии», но против него выступили 27 человек, в том числе бывшие соратники Жукова, знаменитые маршалы: Конев, Рокоссовский, Малиновский, Соколовский и другие. Ворошилов, стремившийся выслужиться перед Хрущевым за участие в «антипартийной группе», утверждал, что поведение Жукова в борьбе против этой группы было очень подозрительным: «Заявление т. Жукова “Я бы обратился к народу и армии” - Почему ты?» Такой бешеный напор сломил даже железного Жукова. В конце-концов он вынужден был сказать: «Критику по моему адресу, сделанную здесь, на Пленуме, я признаю правильной и рассматриваю её как товарищескую, партийную помощь лично мне и другим военным работникам». После такой товарищеской помощи Жуков две недели подряд глушил себя снотворными, чтобы спать почти круглые сутки и не думать о том, что произошло.
Читая газеты, я не исключал, что для Жукова дело может кончиться совсем плохо: тюрьмой, если не расстрелом, но опять ошибся. Жукову не дали обещанной «другой работы», хотя он просил об этом и был еще полон сил. Его уволили в отставку и отправили под надзор на загородную дачу. Имя Жукова почти исчезло из книг и статей об Отечественной войне. Можно было предположить, что устранение «антипартийной группы» приведет к окончательному разгрому «сталинистов», но так не случилось. Начавшийся во время подавления венгерского восстания поворот к сталинизму продолжался. Его главным идейным прикрытием стала борьба с «ревизионизмом». Утверждение, что «главную опасность в коммунистическом движении представляет ревизионизм», внесли в программу КПСС, оно стало обязательным для всех советских коммунистов.
Некоторые мои друзья были увлечены примером китайских коммунистов, которые после ХХ съезда КПСС выдвинули лозунг: «Пусть расцветают все цветы, пусть соперничают все школы». Им казалось, что с таким лозунгом китайцы продвинулись дальше нас по пути демократизации и политической свободы. Однако руководители китайской компартии одобрили подавление восстания в Венгрии и подписали Декларацию коммунистических партий 1957 г., объявившую ревизионизм главной опасностью. Ссылаясь на события в Венгрии, они устроили «чистку» партии от «ревизионистов», а Мао Цзэдун разъяснил, что нельзя смешивать нужные «благоуханные цветы» с «ядовитыми травами», которые следует безжалостно выпалывать.