Дж.Р.Р. Толкин. "Книга утраченных сказаний. Часть I" (2018)
Книга утраченных сказаний. Часть I / Джон Рональд Руэл Толкин; [перевод с английского]. - М.: АСТ, 2018. - XVIII, 308 с. ISBN 978-5-17-107121-9.
«Книга утраченных сказаний» - первое серьезное художественное произведение Джона Р.Р. Толкина, начатое им в 1916-1917 годах, когда автору было двадцать пять лет, и оставленное незавершенным несколькими годами позже. «Утраченные сказания» - прообраз тех мифов и легенд, что впоследствии будут названы «Сильмариллионом». Также эта книга представляет собой первый том двенадцатитомной «Истории Средиземья», сборника рукописей и черновиков Джона Р.Р. Толкина, собранных, изданных и прокомментированных его сыном Кристофером Толкином.
По-английский первый том "Книги утраченных сказаний" был опубликован в 1983 году, однако долгое время российские издательства не могли получить прав на публикацию "Истории Средиземья", и в 1998-2000 годах книга была переведена и напечатана силами группы энтузиастов ТТТ (TolkienTextTranslation), в которую входили в том числе профессиональные переводчики и англисты, занимающиеся творчеством Толкина. Теперь, благодаря смягчению позиции правообладателя, этот перевод публикуется официально. Перевод был высоко оценен, в частности, М.Каменкович, одним из переводчиков "Властелина Колец": "этот перевод наконец-то устанавливает в переполненном дилетантами и любителями пространстве российского толкинизма высокую планку подлинной профессиональности и тем самым автоматически превращается в структурирующую ось, по отношению к которой отныне будут определяться достоинства и особенности всех существующих переводов "Властелин Колец" и "Сильмариллиона"". Книга предназначена для широкого круга читателей: любителей Толкина, филологов, занимающихся творчеством Дж.Р.Р. Толкина и Инклингов, специалистов в области истории английской литературы и переводоведов.
Титул и предисловие к русскому переводу
Вашему вниманию предлагается начало третьей главы, "Оковы Мэлько":
Той ночью Эриол снова слышал во сне музыку, которая так тронула его в первую ночь; и на утро он опять рано вышел в сад. Там его встретила Вайрэ и назвала Эриолом - «так впервые было создано и прозвучало это имя». Эриол поведал Вайрэ о «музыке снов», которую слышал, а она сказала, что то была не музыка снов, а голос флейты Тимпинэна, «которого гномы Румиль и Сердечко и остальные в моем доме зовут Тинфанг». Она добавила, что дети прозвали его Тинфанг Трель; и что он играет и танцует в летних сумерках, радуясь первым звездам: «и с каждой нотой зажигается и сияет новая звезда. Нолдоли говорят, что, когда играет Тинфанг Трель, звезды торопятся вспыхнуть, и что они любят его, а дети часто следят из окон, не появился ли он и не прошел ли незамеченным по тенистой лужайке». Вайрэ рассказала Эриолу, что Тинфанг «пугливей олененка - быстро скроется и ускользнет неслышней мыши: ступил по ветвям и пропал, и лишь флейта его смеется издалека».
- И волшебство живет в этой музыке, - сказал Эриол, - если вправду его флейту я слышал в эти две ночи.
- Нет никого, даже из солосимпи, - молвила Вайрэ, - кто мог бы сравниться с ним, хотя и утверждают те же флейтисты, что он одного с ними рода; но повсюду говорят, что это причудливое создание происходит и от валар, и от эльдар, ибо наполовину он - фэй лесов и долин, один из множества детей Палуриэн, а наполовину - гном или Прибрежный Флейтист. Как бы то ни было, это удивительно мудрое и странное существо. Он давным-давно явился сюда вместе с эльдар. Хотя не шел он и не отдыхал вместе с ними в пути, но всегда был впереди или восседал поодаль, наигрывая причудливую мелодию. Теперь он играет в садах острова; но больше прочих мест любит Алалминорэ и сильней всего - этот сад. Снова и снова, когда долгие месяцы молчит его флейта, мы повторяем: «Увы, Тинфанг Трель ушел в Великие Земли, и многие в тех дальних краях услышат его музыку за окном, в вечернем сумраке!» Но вдруг опять раздается голос знакомой флейты в тихий час сумерек, или он заиграет под полной луной, и ярко сверкают синие звезды.
- Верно, - сказал Эриол, - и сердца тех, кто внимает ему, начинают биться сильнее от пробудившихся стремлений. Чудилось, словно меня наполняет страстное желание открыть окно и выпрыгнуть в сад - так сладок был воздух, что лился в комнату; но я не мог вздохнуть глубоко, и пока слушал, мне хотелось убежать, не знаю за кем, не знаю куда, навстречу волшебству подзвездного мира.
- Тогда, поистине, сам Тимпинэн играл тебе, - отвечала Вайрэ, - и ты отмечен, ибо многие ночи этот сад скучал без его музыки. Такова сила этого духа, что отныне и навсегда ты полюбишь летние вечера и звездные ночи, и от их очарования твое сердце будет страдать неутолимо.
- Но ведь вы, живущие здесь, не единожды слышали его игру, - удивился Эриол, - однако ж, как видится мне, непохоже, чтобы вас томило невнятное желание, что вряд ли может быть исполнено.
- Мы не таковы, ибо у нас есть лимпэ, - молвила Вайрэ, - лимпэ, и только оно может помочь, и глоток его дает постигнуть всякую музыку и песню.
- Тогда, - сказал Эриол, - хотелось бы мне осушить кубок сего доброго напитка.
Но Вайрэ отвечала, что это возможно, только если он найдет королеву Мэриль.
Немного дней спустя после этой беседы Эриола и Вайрэ на лужайке в ясный день случилось так, что Эриол отправился в путь - а Тинфанг Трель все это время играл ему в сумерках, звездном свете и лунном сиянии, пока сердце Эриола не утолилось. Сердечко был его провожатым, и они устремились к жилищу Мэриль-и-Туринкви - вязовому корину.
Владычица обитала в том же городе - у подножия высокой башни, построенной Ингилем, где росло множество вязов, самых древних и прекрасных, какие только были в Земле Вязов. Высоко в небо вздымались три яруса - каждый следующий меньше предыдущего - яркой листвы, а сквозь нее просачивался прохладный солнечный свет - золотисто-зеленый. Посреди рощи лежала огромная, гладкая как полотно зеленая поляна, окруженная деревьями, так что густая тень окутывала ее края, а середину весь день освещало солнце. Там стоял прекрасный дом, возведенный из камня сверкающей белизны. Его крыша настолько заросла мхом, молодилом и множеством удивительных ползучих растений, что сквозь пестрое смешение оттенков: золотых и красно-бурых, алых и зеленых - нельзя было разглядеть, как она сделана.
Бесчисленные птицы щебетали на скатах крыши; некоторые распевали на самом верху, а голуби стаями кружили над корином или стремительно опускались на поляну, чтобы погреться на солнце. Весь дом утопал в цветах. Они окружали его, собранные в гроздья, на лианах и плетях, в колосьях и кистях, метелках и зонтиках, а огромные соцветия обращали свои лица к солнцу. От них струились подхваченные легким дуновением ароматы, которые смешивались в благоухание, исполненное чудесного очарования, краски же и тона цветов пестрели и сочетались по воле случая и удачи. Весь день среди цветов стоял пчелиный гул. Пчелы были везде: над крышей, над душистыми клумбами и дорожками и даже возле прохладных открытых галерей. Когда Эриол и Сердечко поднялись на холм, полдень давно миновал, и солнце, сиявшее как бронза, освещало башню Ингиля с запада. Вскоре они приблизились к мощной стене, сложенной из тесаного камня. Стена кренилась наружу и сверху поросла травой, колокольчиками и желтыми ромашками.
За калиткой, найденной в стене, в прогалине под вязами обнаружилась тропа, с одной стороны которой рос кустарник, а с другой тек быстрый ручеек, журча по бурому руслу, устланному прелой листвой. Тропинка вела к самому краю поляны, и, дойдя до него, Сердечко промолвил, указывая на белый дом:
- Вот обитель Мэриль-и-Туринкви, и раз нет у меня дела к столь высокой госпоже, мне пора возвращаться.
И Эриол пошел один по солнечной лужайке, пока не оказался в зарослях высоких, почти по плечо, цветов, росших около открытых галерей дома.
Приблизившись, он услышал музыку, и навстречу, словно приветствуя его, вышла прекрасная госпожа, сопровождаемая множеством дев. Она промолвила, улыбаясь:
- Добро пожаловать, о плававший по многим морям. Отчего взыскуешь ты радости моих безмятежных садов с их тихими звуками, когда соленому запаху моря, дыханию ветров и танцующему на волнах кораблю пристало быть твоей усладой?
Некоторое время Эриол безмолвствовал, онемев от красоты владычицы и очарования этого цветочного царства, но наконец пробормотал, что достаточно видел море, но никогда не пресытится этой чудесной страной.
- Но, - произнесла она, - задуют осенние ветра, и принесенная ими чайка заплачет, быть может, в небе - и вот, ты снова полон непокоя и вспоминаешь черные берега своей страны.
- Нет, госпожа, - отвечал Эриол, и на сей раз голос его звучал уверенно, - нет, такого не случится, ибо дух, играющий на флейте среди сумеречных лугов, наполнил мое сердце музыкой, и ныне жажду я лишь глотка лимпэ!
Сразу после этих слов улыбающееся лицо Мэриль стало серьезным и, повелев девам оставить их, она попросила Эриола следовать за ней к лужайке возле дома, заросшей прохладной невысокой травой. Здесь росли и фруктовые деревья, и возле корней одного из них - древней могучей яблони - почва возвышалась, образуя вокруг ствола широкое сидение, мягкое и покрытое травой. На него опустилась Мэриль и, взглянув на Эриола, сказала:
- Знаешь ли ты, о чем просишь?
И он ответил:
- Ни о чем мне не известно, кроме того, что я мечтаю постигнуть душу каждой песни и всей музыки и жить всегда в дружбе и родстве с чудесным народом эльдар, что обитает на этом острове, и пребыть свободным от неутолимого желания до самого Исхода или же до самого Великого Конца!
Но Мэриль промолвила:
- Если дружба и возможна, то родство - нет, ибо человек - это человек, а эльда - эльда, и тому, что Илуватар сотворил несхожим, следует оставаться таковым, пока стоит мир. Даже если остался бы ты жить здесь до самого Великого Конца и сила лимпэ оградила бы тебя от смерти, тебе все равно пришлось бы умереть и покинуть нас, потому что человеку должно умереть. Не думай, о Эриол, что избавишься от несбыточных желаний, отведав лимпэ - ибо сменишь одни страсти на другие, обретя вместо старых устремлений новые - глубже и сильнее прежних. Неутолимая страсть жива в сердцах обоих народов, что наречены Детьми Илуватара, но больше - у эльдар, ибо их сердца полнятся видением красоты в великом сиянии.
- И все же, государыня, - сказал тогда Эриол, - позволь мне лишь пригубить этого напитка и провести век свой другом твоего народа; о королева эльдалиэ, я стал бы тогда как счастливые дети Мар Ванва Тьялиэва!
- Нет, не могу я еще дать соизволение на это, - отвечала Мэриль, - потому что разрешить испить лимпэ тому, кто видел жизнь и дни в землях людей, это совсем другое, нежели дать его ребенку, который мало знает; но даже для детей проходит немалый срок, прежде чем мы даем им вино песни, ибо сначала учим их многому и испытываем их сердца и души. А потому я прошу тебя выждать время и узнать все, что только можно узнать на нашем острове. Скажи, что ведомо тебе о мире или о древних днях людского рода, или о корнях, которыми сущее ныне уходит в былые времена, или об эльдалиэ и всей их мудрости, что можешь ты притязать на кубок юности и поэзии?
- Язык Тол Эрэссэа знаком мне, и о валар я слышал, и о начале всего, и о создании Валинора; музыке внимал я, стихам и смеху эльфов, и нашел все это истинным и добрым, а мое сердце видит и предрекает, что впредь я буду всегда любить это, и ничто иное, - так отвечал Эриол, а сердце его скорбело из-за отказа королевы.
- Но ты еще ничего не знаешь ни о приходе эльфов, ни об их судьбах, ни об их природе или об уделе, что Илуватар даровал им. Мало тебе ведомо о великолепии их дома в Эльдамаре, что на холме Кор, или о горечи разлуки. Что известно тебе о наших тяготах на всех темных дорогах мира и о муках, что вынесли мы по вине Мэлько; о скорби, от которой страдали и страдаем по вине людей, или о страхах, что омрачают наши надежды из-за них же? Ведаешь ли ты о пропасти слез, что отделяет нашу жизнь на Тол Эрэссэа от дней веселья, что мы знали в Валиноре? О дитя человеческое, ты мечтаешь разделить судьбы эльдалиэ и наши возвышенные чаяния, и все то, что мы еще не обрели, но знай: если ты вкусишь сего напитка, все это должен ты полюбить и узнать, и сердце твое должно стать заодно с нами. И даже если во время Исхода разгорится война между людьми и эльфами, должен ты будешь сражаться на нашей стороне против своего рода и племени, но до тех времен не сможешь ты вернуться домой, хотя тоска будет снедать тебя, а страсти, что порой терзают человека, испившего лимпэ, будут как огонь невообразимой муки. Знал ли ты все это, о Эриол, когда пришел сюда со своей просьбой?
- Нет, не знал, - печально ответил Эриол, - хотя часто вопрошал об этом.
- Тогда внемли, - сказала Мэриль, - я начну рассказ и поведаю тебе о некоторых вещах, пока не погаснет день - но после тебе придется уйти отсюда, запасшись терпением.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
«Книга утраченных сказаний» - первое серьезное художественное произведение Джона Р.Р. Толкина, начатое им в 1916-1917 годах, когда автору было двадцать пять лет, и оставленное незавершенным несколькими годами позже. «Утраченные сказания» - прообраз тех мифов и легенд, что впоследствии будут названы «Сильмариллионом». Также эта книга представляет собой первый том двенадцатитомной «Истории Средиземья», сборника рукописей и черновиков Джона Р.Р. Толкина, собранных, изданных и прокомментированных его сыном Кристофером Толкином.
По-английский первый том "Книги утраченных сказаний" был опубликован в 1983 году, однако долгое время российские издательства не могли получить прав на публикацию "Истории Средиземья", и в 1998-2000 годах книга была переведена и напечатана силами группы энтузиастов ТТТ (TolkienTextTranslation), в которую входили в том числе профессиональные переводчики и англисты, занимающиеся творчеством Толкина. Теперь, благодаря смягчению позиции правообладателя, этот перевод публикуется официально. Перевод был высоко оценен, в частности, М.Каменкович, одним из переводчиков "Властелина Колец": "этот перевод наконец-то устанавливает в переполненном дилетантами и любителями пространстве российского толкинизма высокую планку подлинной профессиональности и тем самым автоматически превращается в структурирующую ось, по отношению к которой отныне будут определяться достоинства и особенности всех существующих переводов "Властелин Колец" и "Сильмариллиона"". Книга предназначена для широкого круга читателей: любителей Толкина, филологов, занимающихся творчеством Дж.Р.Р. Толкина и Инклингов, специалистов в области истории английской литературы и переводоведов.
Титул и предисловие к русскому переводу
Вашему вниманию предлагается начало третьей главы, "Оковы Мэлько":
Той ночью Эриол снова слышал во сне музыку, которая так тронула его в первую ночь; и на утро он опять рано вышел в сад. Там его встретила Вайрэ и назвала Эриолом - «так впервые было создано и прозвучало это имя». Эриол поведал Вайрэ о «музыке снов», которую слышал, а она сказала, что то была не музыка снов, а голос флейты Тимпинэна, «которого гномы Румиль и Сердечко и остальные в моем доме зовут Тинфанг». Она добавила, что дети прозвали его Тинфанг Трель; и что он играет и танцует в летних сумерках, радуясь первым звездам: «и с каждой нотой зажигается и сияет новая звезда. Нолдоли говорят, что, когда играет Тинфанг Трель, звезды торопятся вспыхнуть, и что они любят его, а дети часто следят из окон, не появился ли он и не прошел ли незамеченным по тенистой лужайке». Вайрэ рассказала Эриолу, что Тинфанг «пугливей олененка - быстро скроется и ускользнет неслышней мыши: ступил по ветвям и пропал, и лишь флейта его смеется издалека».
- И волшебство живет в этой музыке, - сказал Эриол, - если вправду его флейту я слышал в эти две ночи.
- Нет никого, даже из солосимпи, - молвила Вайрэ, - кто мог бы сравниться с ним, хотя и утверждают те же флейтисты, что он одного с ними рода; но повсюду говорят, что это причудливое создание происходит и от валар, и от эльдар, ибо наполовину он - фэй лесов и долин, один из множества детей Палуриэн, а наполовину - гном или Прибрежный Флейтист. Как бы то ни было, это удивительно мудрое и странное существо. Он давным-давно явился сюда вместе с эльдар. Хотя не шел он и не отдыхал вместе с ними в пути, но всегда был впереди или восседал поодаль, наигрывая причудливую мелодию. Теперь он играет в садах острова; но больше прочих мест любит Алалминорэ и сильней всего - этот сад. Снова и снова, когда долгие месяцы молчит его флейта, мы повторяем: «Увы, Тинфанг Трель ушел в Великие Земли, и многие в тех дальних краях услышат его музыку за окном, в вечернем сумраке!» Но вдруг опять раздается голос знакомой флейты в тихий час сумерек, или он заиграет под полной луной, и ярко сверкают синие звезды.
- Верно, - сказал Эриол, - и сердца тех, кто внимает ему, начинают биться сильнее от пробудившихся стремлений. Чудилось, словно меня наполняет страстное желание открыть окно и выпрыгнуть в сад - так сладок был воздух, что лился в комнату; но я не мог вздохнуть глубоко, и пока слушал, мне хотелось убежать, не знаю за кем, не знаю куда, навстречу волшебству подзвездного мира.
- Тогда, поистине, сам Тимпинэн играл тебе, - отвечала Вайрэ, - и ты отмечен, ибо многие ночи этот сад скучал без его музыки. Такова сила этого духа, что отныне и навсегда ты полюбишь летние вечера и звездные ночи, и от их очарования твое сердце будет страдать неутолимо.
- Но ведь вы, живущие здесь, не единожды слышали его игру, - удивился Эриол, - однако ж, как видится мне, непохоже, чтобы вас томило невнятное желание, что вряд ли может быть исполнено.
- Мы не таковы, ибо у нас есть лимпэ, - молвила Вайрэ, - лимпэ, и только оно может помочь, и глоток его дает постигнуть всякую музыку и песню.
- Тогда, - сказал Эриол, - хотелось бы мне осушить кубок сего доброго напитка.
Но Вайрэ отвечала, что это возможно, только если он найдет королеву Мэриль.
Немного дней спустя после этой беседы Эриола и Вайрэ на лужайке в ясный день случилось так, что Эриол отправился в путь - а Тинфанг Трель все это время играл ему в сумерках, звездном свете и лунном сиянии, пока сердце Эриола не утолилось. Сердечко был его провожатым, и они устремились к жилищу Мэриль-и-Туринкви - вязовому корину.
Владычица обитала в том же городе - у подножия высокой башни, построенной Ингилем, где росло множество вязов, самых древних и прекрасных, какие только были в Земле Вязов. Высоко в небо вздымались три яруса - каждый следующий меньше предыдущего - яркой листвы, а сквозь нее просачивался прохладный солнечный свет - золотисто-зеленый. Посреди рощи лежала огромная, гладкая как полотно зеленая поляна, окруженная деревьями, так что густая тень окутывала ее края, а середину весь день освещало солнце. Там стоял прекрасный дом, возведенный из камня сверкающей белизны. Его крыша настолько заросла мхом, молодилом и множеством удивительных ползучих растений, что сквозь пестрое смешение оттенков: золотых и красно-бурых, алых и зеленых - нельзя было разглядеть, как она сделана.
Бесчисленные птицы щебетали на скатах крыши; некоторые распевали на самом верху, а голуби стаями кружили над корином или стремительно опускались на поляну, чтобы погреться на солнце. Весь дом утопал в цветах. Они окружали его, собранные в гроздья, на лианах и плетях, в колосьях и кистях, метелках и зонтиках, а огромные соцветия обращали свои лица к солнцу. От них струились подхваченные легким дуновением ароматы, которые смешивались в благоухание, исполненное чудесного очарования, краски же и тона цветов пестрели и сочетались по воле случая и удачи. Весь день среди цветов стоял пчелиный гул. Пчелы были везде: над крышей, над душистыми клумбами и дорожками и даже возле прохладных открытых галерей. Когда Эриол и Сердечко поднялись на холм, полдень давно миновал, и солнце, сиявшее как бронза, освещало башню Ингиля с запада. Вскоре они приблизились к мощной стене, сложенной из тесаного камня. Стена кренилась наружу и сверху поросла травой, колокольчиками и желтыми ромашками.
За калиткой, найденной в стене, в прогалине под вязами обнаружилась тропа, с одной стороны которой рос кустарник, а с другой тек быстрый ручеек, журча по бурому руслу, устланному прелой листвой. Тропинка вела к самому краю поляны, и, дойдя до него, Сердечко промолвил, указывая на белый дом:
- Вот обитель Мэриль-и-Туринкви, и раз нет у меня дела к столь высокой госпоже, мне пора возвращаться.
И Эриол пошел один по солнечной лужайке, пока не оказался в зарослях высоких, почти по плечо, цветов, росших около открытых галерей дома.
Приблизившись, он услышал музыку, и навстречу, словно приветствуя его, вышла прекрасная госпожа, сопровождаемая множеством дев. Она промолвила, улыбаясь:
- Добро пожаловать, о плававший по многим морям. Отчего взыскуешь ты радости моих безмятежных садов с их тихими звуками, когда соленому запаху моря, дыханию ветров и танцующему на волнах кораблю пристало быть твоей усладой?
Некоторое время Эриол безмолвствовал, онемев от красоты владычицы и очарования этого цветочного царства, но наконец пробормотал, что достаточно видел море, но никогда не пресытится этой чудесной страной.
- Но, - произнесла она, - задуют осенние ветра, и принесенная ими чайка заплачет, быть может, в небе - и вот, ты снова полон непокоя и вспоминаешь черные берега своей страны.
- Нет, госпожа, - отвечал Эриол, и на сей раз голос его звучал уверенно, - нет, такого не случится, ибо дух, играющий на флейте среди сумеречных лугов, наполнил мое сердце музыкой, и ныне жажду я лишь глотка лимпэ!
Сразу после этих слов улыбающееся лицо Мэриль стало серьезным и, повелев девам оставить их, она попросила Эриола следовать за ней к лужайке возле дома, заросшей прохладной невысокой травой. Здесь росли и фруктовые деревья, и возле корней одного из них - древней могучей яблони - почва возвышалась, образуя вокруг ствола широкое сидение, мягкое и покрытое травой. На него опустилась Мэриль и, взглянув на Эриола, сказала:
- Знаешь ли ты, о чем просишь?
И он ответил:
- Ни о чем мне не известно, кроме того, что я мечтаю постигнуть душу каждой песни и всей музыки и жить всегда в дружбе и родстве с чудесным народом эльдар, что обитает на этом острове, и пребыть свободным от неутолимого желания до самого Исхода или же до самого Великого Конца!
Но Мэриль промолвила:
- Если дружба и возможна, то родство - нет, ибо человек - это человек, а эльда - эльда, и тому, что Илуватар сотворил несхожим, следует оставаться таковым, пока стоит мир. Даже если остался бы ты жить здесь до самого Великого Конца и сила лимпэ оградила бы тебя от смерти, тебе все равно пришлось бы умереть и покинуть нас, потому что человеку должно умереть. Не думай, о Эриол, что избавишься от несбыточных желаний, отведав лимпэ - ибо сменишь одни страсти на другие, обретя вместо старых устремлений новые - глубже и сильнее прежних. Неутолимая страсть жива в сердцах обоих народов, что наречены Детьми Илуватара, но больше - у эльдар, ибо их сердца полнятся видением красоты в великом сиянии.
- И все же, государыня, - сказал тогда Эриол, - позволь мне лишь пригубить этого напитка и провести век свой другом твоего народа; о королева эльдалиэ, я стал бы тогда как счастливые дети Мар Ванва Тьялиэва!
- Нет, не могу я еще дать соизволение на это, - отвечала Мэриль, - потому что разрешить испить лимпэ тому, кто видел жизнь и дни в землях людей, это совсем другое, нежели дать его ребенку, который мало знает; но даже для детей проходит немалый срок, прежде чем мы даем им вино песни, ибо сначала учим их многому и испытываем их сердца и души. А потому я прошу тебя выждать время и узнать все, что только можно узнать на нашем острове. Скажи, что ведомо тебе о мире или о древних днях людского рода, или о корнях, которыми сущее ныне уходит в былые времена, или об эльдалиэ и всей их мудрости, что можешь ты притязать на кубок юности и поэзии?
- Язык Тол Эрэссэа знаком мне, и о валар я слышал, и о начале всего, и о создании Валинора; музыке внимал я, стихам и смеху эльфов, и нашел все это истинным и добрым, а мое сердце видит и предрекает, что впредь я буду всегда любить это, и ничто иное, - так отвечал Эриол, а сердце его скорбело из-за отказа королевы.
- Но ты еще ничего не знаешь ни о приходе эльфов, ни об их судьбах, ни об их природе или об уделе, что Илуватар даровал им. Мало тебе ведомо о великолепии их дома в Эльдамаре, что на холме Кор, или о горечи разлуки. Что известно тебе о наших тяготах на всех темных дорогах мира и о муках, что вынесли мы по вине Мэлько; о скорби, от которой страдали и страдаем по вине людей, или о страхах, что омрачают наши надежды из-за них же? Ведаешь ли ты о пропасти слез, что отделяет нашу жизнь на Тол Эрэссэа от дней веселья, что мы знали в Валиноре? О дитя человеческое, ты мечтаешь разделить судьбы эльдалиэ и наши возвышенные чаяния, и все то, что мы еще не обрели, но знай: если ты вкусишь сего напитка, все это должен ты полюбить и узнать, и сердце твое должно стать заодно с нами. И даже если во время Исхода разгорится война между людьми и эльфами, должен ты будешь сражаться на нашей стороне против своего рода и племени, но до тех времен не сможешь ты вернуться домой, хотя тоска будет снедать тебя, а страсти, что порой терзают человека, испившего лимпэ, будут как огонь невообразимой муки. Знал ли ты все это, о Эриол, когда пришел сюда со своей просьбой?
- Нет, не знал, - печально ответил Эриол, - хотя часто вопрошал об этом.
- Тогда внемли, - сказала Мэриль, - я начну рассказ и поведаю тебе о некоторых вещах, пока не погаснет день - но после тебе придется уйти отсюда, запасшись терпением.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky