И снова "Барышни! Гусары!"
Нашла свой отчет с игры "Урюпинское". Не могу не поделиться.
Время действия: февраль 2005. Место действия: маленькое село в глубинке, где никогда ничего не происходит.
Здравствуй, Маша.
Как ты там поживаешь? С тех пор, как мы с тобой расстались, так и не слышала я от тебя ничего. Ты все про урожаи да удои, а про свое житье так ни словом ни обмолвилась. Да я вот по твоей традиции сначала по хозяйство наше скажу. Ты знаешь, третий день подряд дождь идет. Все дороги размыло. Даром что бабье лето на носу. Теперича только до хлева по надобности какой, или до конюшни добежать можно. А в деревню и носа не кажу уже недели две как. У меня и башмаки сносились, и калош еще с прошлой осени, как я их в болоте утопила по первому инею, нет. К дяде бы сходить да сапожки справить, так только за ворота - грязи по колено и сверху каплет. Только шалью твоей, что ты мне раз на Рождество подарила, и спасаюсь. В доме нетоплено - сыро и холодно. Чай, барыня сошлет Ивана на конюшню да и прикажет всыпать ему по первое число. Недавно послала нас она падалицу собирать в пироги, да какое уж тут! Теперь только вплавь, да и раскисло все, поди-ка. Живем без пирогов, чем Бог послал. Теперь бы самое время за грибочками идти, да только боязно: с тех пор, как Дуняша сгинула, никто туда и не ходил. Мало ли какие разбойники там; да и волков боимся. Ныне они злые как черти - холодно им, голодно. Да и прочая тварь поближе к усадьбе подбирается. Слышала ночью - совы. И близко так - аж в окно бросаются на свет и о стекло бьются. Первый раз сову увидала. Так утром Макарка бегал, перья собирал. Не знаю, за какой ему надобностью, да ведь мальчишка! Все им гадость всякую в дом тащить!
Дуся все по Гавриле убивается. Как бы не сиганула в омут - до того уж сильно, видать, любит. Только ему и дела нет до нее. Он и парень-то хороший, и девки все на него посматривают. Так что куда ей! Да только она теперь чуть ли не со всеми разругалась по той и причине. Мол, ее он, и ничей больше. Да он на Нюрку-то смотрит больше, хотя та уж не красавица! Со мной, почитай, только и не ссорилась. Видит, что ко мне Сергей Петрович неравнодушен, да и мне перед ним никакой Гаврила не нужен.
Да пойду я спать. Ой, барыня увидит, что свет тут - все, на конюшню меня отправит. Я, конечно, Гаврилы не то чтобы боюсь, да вдруг перед всем двором выпороть прикажет? И позора не оберешься. Свечи пропадать начали, да только я тут ни при чем. Мне и огарочка из церкви хватит (мне поповна самолично три штуки отдала), и маслица капельку, хотя я лучинками все больше. Но кто знает! Ты не забывай меня, а то тут делать нечего, хоть письмами развлекусь.
Твоя Люба.
Здравствуй, Машенька.
Пишешь мне, что хорошо все у тебя. Ну, дал, видать, Бог! И у нас небо, наконец, расчистилось, солнышко, вроде, греет. Вечор за грибами ходили - по две корзины полных принесли. Будут теперь у нас щи с грибами! Пустые-то надоели хуже горькой редьки. И ладно мы. А барыня-то как? Только обещала Нюрка щи к утру. И то правда, кто ж их с утра-то делает? Хотя, хотелось - силы нет как.
Видать, сильно что-то барыне в Петербурге надо было. Она закладывать приказала еще как дождь шел. А как отобедала, как только чуть моросить начало - сразу уехала. И Дусю с Жюли забрала. Жюли - француженка, живет у нас. Барчонка грамоте обучает. Ох и противная баба! Знаем мы этих французов. Ой, сердце мое чует - не к добру она тут все крутится. На кухне мы давеча сидели, так она лисой у двери шасть да шасть! Никакого покоя от нее нет. Да и грамоте оно зря. Как бары какие наедут, они с барыней все по-французски. А нам и разумения нет, о чем они. Расстройство сплошное!
Да и Сергей Петрович уехал. Так что тоскливо мне - силы нет. Развлечься письмом вот и решила. Да сердце греет только - продавать он урожай поехал, чай и мне что привезет. Ой, знаешь, он мужик до того хороший! Прям сил нет никаких! И внимательный, и заботливый уж до того прямо, что казалось бы и растаяла, да только я - девка серьезная. Мне таять никак нельзя. Сначала вольную пущай справит, а потом и полюбовничать можно. А поехал-то он в ваше село. Даст Бог - увидишь.
А так все в усадьбе славно. Барыня вызнала куда свечи девались - мыши по всему дому развелись - сыро на улице, вот они и полезли. Они-то свечи и поели. Принесла я из деревни кота дядиного - исчезли все. Теперь и писать ночью можно. Да только вот спать надо ночами. А то перепутаю, не дай Бог, соль с мышьяком. Вот тогда и поспится мне сладко! Да, впрочем, Нюрка-то куда уж соня. Она, небось, не перепутает!
Да ты не ленись писать. Знаю, что бумага нынче дорога, так вкладываю десять копеек в письмо. Недавно нашла я - наследство от родителей, пятьдесят копеек. Теперь и на сапожки хватит. Ну, прощай.
Твоя Люба.
Здравствуй, Маша милая моя.
Не поверишь, что тут творится! Вечор в усадьбу приехали трое офицеров. Гусары. Ой, Маша, какие ж они хорошенькие! В мундирах, как картошка, пуговки золотые, сапожки - все как полагается. А сами-то - красавчики! Ой, прям ажно влюбиться тянет, ей богу! Лежат сейчас, почивают в гостиной. А как приехали, так всех переполошили! Барыня же только к ночи заявилась. Устала вся, мигрень у нее. Она с порога так и выругала, что окна немыты. А как их мыть было, коли только-только дождь кончился (да, как только барыня уехала, сразу снова полило). Да, она, конечно, не знает. Но попало нам знатно. И свечи припомнила, и еще каких-то грехов, даже Дуняшку недобрым словом помянула. Да не со зла она, прости ее Господи. Видать, сильно прихватило. Хотела я было за Маланьей в деревню бежать - знахарка, как никак. Авось знает травки какие. Да только барыня шасть в спальню, а через четверть часа уже спала. Ночью поздно Иван с Жюлькой вернулись, да я их не расспрашивала, что там у них. Дуся тоже вернулась, только не помню когда. Мне уж не до того было. И тут стук, грохот, будто черти их гонят. Открывают - гусары. Кричат, ломятся в дом. Пустили их - они в спальню к барыне ломиться начали. Насилу их уговорили не шуметь. А то полетели бы головы - уж больно барыня злая была. Отговорили их, посадили ужинать (тут-то и сгодились щи Нюркины).
Ну, вроде, все успокоились, тут уже и стемнело совсем. Ну, все спать укладываться начали. Я-то тулуп свернула, под одеяло, а то Макарка ночью посмотрит - нет меня, так сразу весь дом переполошит. С тех пор, как Дуняши не стало, так он за меня боится. Так я тулуп свернула, а сама на сеновал - звал меня туда Сергей Петрович. Он вокруг меня и так и сяк, мол, будь моею, так будешь ходить, как барышня столичная. Да я девка серьезная. Нет, говорю. Вольную сначала справь. А то знаем мы вас, господ! Как обещать, так все они щедры! Ты там, Маша тоже поберегись. Ты девка видная, а мужиков там у вас честных и не встретишь. Помню я, чем Авдотья кончила: тоже туда же, барин за ней все ухаживал. Теперь одна ребятенка растит. Не веришь - у нее спроси.
Ну и пришла я под утро. Вот и пишу тебе с этим. Ты с ответом не мешкай. Шибко мне интересно, что ты про Сергея Петровича думаешь.
Люба.
Марьюшка, здравствуй, дорогая моя.
Ой, права ты. Повезло мне с Сергеем Петровичем. Бог милостив. Да знаешь, у вас мужики тоже шибко симпатичные. Привез же вашего Терентия он. Ох, хороший парень!
Да ты слушай, что случилось. Значит, запечатала я только письмо, отдала мальчонке, что у нас делом этим занимается, так сразу легла. Просыпаюсь - крик такой, что хоть святых выноси. Ну, я платье натянула и в гостиную. А там один из господ гусар помирает. А по столу - щи с грибочками разлиты. Ну, думаю, Нюрка! Небось грибов несвежих сварила! Приносили ведь недавно - только-только были. Свежайшие! И что делать не знаю. Ну, барин криком кричит - совсем, видать, плохо; я - в визг, тут челядь сбежалась. Я - к барыне. Стучу, кричу, что господам заезжим плохо. Иван за Маланьей побежал, а я - на кухню, к Нюрке. Что, мол, наделала? Та - не знаю ничего. Свежий суп был. Сами ели. Я вспомнила - и впрямь. Только она гусар накормила, мы и сами - за стол. И ничего. Решили, Жюли это. Может, гусары эти на войне мужа ее убили, или отца, там. Хотели спросить, да только боязно стало. Тут барыня кричит, что, мол, наделали? Отругала Нюрку. Я хотела в ножки ей кидаться, что не виновата Нюра, а Жюли это все. Да она, разве, послушает? Да и Дуська отговорила меня. Да они с Нюркой не в ладах, с тех пор как Гаврила на Нюру посматривает.
Только успокоилось все - я в деревню. Рассказала всем, что у нас творится. Поповна первым делом, значит, спрашивает, говорят ли господа по-французски. У нее на все французское стойка, как у борзой. С тех пор как в усадьбе появились французы (сначала все пленный какой-то был, так она в него влюблена все была), она без ума от них. Я говорю - да. Да так, что не поймешь у них ничего. Она сразу "ах", глазки закатила и стоит столбиком. А мы с попадьей давай рассуждать, как это они - дожди только прошли, болота кругом. Откуда взялись? Ничего не решили, да и разошлись. Барыня ведь ругаться будет шибко. Да и новая причуда у барыни - переженить всех вздумала. Через неделю ведь Покрова. Так я сразу и похолодела внутри. Коли я мужняя буду, так не видать мне вольной, как своих ушей. Ну, я к Сергею Петровичу. Он меня успокаивать давай, что с барыней он договорился. Ну, я спокойна теперь. Прихожу - девки в голос ревут - не за тех их барыня прочит. Завидуют мне шибко. Как бы косу во сне не обрезали.
Вот такие дела у нас, Маша.
Твоя Любушка.
Машенька, да ты слушай, что происходит.
Сначала у нас барин один исчез. Я видела, как он к болотам идет. Ну, думаю, все! Утоп. Ну, я давай голосить - жалко барина. Дуська подхватила, так что все деревня давай судачить - как это? Неужто безответное сердечное томление у него было? Так вот все и переполошились. Потом барин объявился. А тут Маланья давай говорить, что, мол, тропинка есть через болота. Оттуда и нечисть вся идет. Ну я думаю, что не гусары это, а дьявол и его приспешники. Так нет. Крестятся, в церкву туда же ходят. Потом еще один гусар пропал. Ну, в деревне слухов еще больше. Да еще и Гаврила вздумал ко мне свататься, но это позже уже. А до того еще барыня Макарку на конюшню послала. Как я ни просила ее, как ни плакала. А все потому что у него яд нашли. И откуда взял? Спрашиваю его, так он говорит, что у батюшки. Ну, тут все совсем на уши встали. Да и я вспомнила, что давеча церква закрыта была. И на стук не выходил никто. Не бывало такого - чтоб церковь да двери не открывала прихожанам. Помолиться мне хотелось, а негде. У барыни образа все в спальне, а у меня и иконки ни одной. Как раз Сергей Петрович меня отвел в уголочек и давай выспрашивать, мол, не имею ли я томления душевного к гусарам. Я ему и сказала по совести, что господа они хорошие, да только он, Сергей Петрович, лучше. Он меня пристращал, что сегодня они здесь, а завтра их ищи-свищи. А мне с ребеночком одной маяться. Да только я сама все то знаю.
На той неделе Покрова уже, а мне Сергей Петрович еще ни да, ни нет не говорит. Ой, страшно мне, Маша. Да ну я пошла - барыня зовет.
Любаша.
Маша, здравствуй.
Как ты хоть Покрова встретила? У нас безобразие такое творилось. Сначала все господа исчезли совсем. Ну, я причитать, мол, что это такое? А потом и барыня сгинула. Да я видела, как они все поодиночке к болотам. Неужто все утопли, и барыня с ними? Я - в деревню. Ну, сидим все в избе. Думаем, что делать-то. Как же мы без барыни? Я возьми да и ляпни, что без барыни нам не жизнь и что нам бы тоже в болото. Ну, меня девки и поддержали. Им все равно не жизнь была бы с мужьями, которых им барыня навязала. Вбегает тут Гаврила, кричит, что восстание поднять надо. Ну, мужики его пугнули: какое там? И так барыни нет, а объявится - так чудо то Господне. Негоже роптать. Ну, он ляпнул, а сам - шасть и в усадьбу. И барыня как раз вернулась. Он и давай кричать, что мы, де, восстание поднимаем. Нас с Нюркой, дядей нашим, с Иваном да Макарычем - в конюшню. Сечь не стали, да заперли надолго. Дня два мы там сидели. А в то время и гусары вернулись, да не одни - барышни с ними какие-то были. Плакали, гусарам на шею кидались. Красивые такие, сами в платьях, жемчугом шитых. Да только как они перед свиньями-то нашими бисер мечут? Откуда они? Слухи ходили, что из поповского погреба.
А Покрова у нас прошли забавно. Выстроила барыня всех неженатых да немужних и давай женить со страшной силой. Девки - на колени, ревут в голос, мол, не погуби, матушка. А она и слушать не стала. Да и парни туда же. Гаврила, так тот тоже давай в меня пальцем тыкать. Не пойду, кричит, ни за кого, кроме нее. Я сама стою, за Сергея Петровича плечо вцепилась, чтобы барыне под горячую руку не попасть, а у самой на душе так тепло-тепло... Кабы не вольная, так я бы за Гаврилу пошла, если бы барыня позволила. Ну, за конюшню я на него крепко обиделась. Поженили всех, значит. Я одна как дура стою, девки в слезы. Счастливая, говорят. Повезло. А потом уже Сергей Петрович привел девку новую. Говорит, барыня, вот вам новая крепостная, а эту я забираю. И обвенчал нас батюшка. А потом он мне открыл, что не крепостная я девка, а урожденная Донцова-Водкина, что у меня не только те пятьдесят копеек, что в тряпице лежат, а что богатая я теперь. Ну, повезло мне!
Ну, даст Бог, скоро встретимся. Приеду я скоро. Авось и тебя выкуплю.
Любинька твоя.
Время действия: февраль 2005. Место действия: маленькое село в глубинке, где никогда ничего не происходит.
Здравствуй, Маша.
Как ты там поживаешь? С тех пор, как мы с тобой расстались, так и не слышала я от тебя ничего. Ты все про урожаи да удои, а про свое житье так ни словом ни обмолвилась. Да я вот по твоей традиции сначала по хозяйство наше скажу. Ты знаешь, третий день подряд дождь идет. Все дороги размыло. Даром что бабье лето на носу. Теперича только до хлева по надобности какой, или до конюшни добежать можно. А в деревню и носа не кажу уже недели две как. У меня и башмаки сносились, и калош еще с прошлой осени, как я их в болоте утопила по первому инею, нет. К дяде бы сходить да сапожки справить, так только за ворота - грязи по колено и сверху каплет. Только шалью твоей, что ты мне раз на Рождество подарила, и спасаюсь. В доме нетоплено - сыро и холодно. Чай, барыня сошлет Ивана на конюшню да и прикажет всыпать ему по первое число. Недавно послала нас она падалицу собирать в пироги, да какое уж тут! Теперь только вплавь, да и раскисло все, поди-ка. Живем без пирогов, чем Бог послал. Теперь бы самое время за грибочками идти, да только боязно: с тех пор, как Дуняша сгинула, никто туда и не ходил. Мало ли какие разбойники там; да и волков боимся. Ныне они злые как черти - холодно им, голодно. Да и прочая тварь поближе к усадьбе подбирается. Слышала ночью - совы. И близко так - аж в окно бросаются на свет и о стекло бьются. Первый раз сову увидала. Так утром Макарка бегал, перья собирал. Не знаю, за какой ему надобностью, да ведь мальчишка! Все им гадость всякую в дом тащить!
Дуся все по Гавриле убивается. Как бы не сиганула в омут - до того уж сильно, видать, любит. Только ему и дела нет до нее. Он и парень-то хороший, и девки все на него посматривают. Так что куда ей! Да только она теперь чуть ли не со всеми разругалась по той и причине. Мол, ее он, и ничей больше. Да он на Нюрку-то смотрит больше, хотя та уж не красавица! Со мной, почитай, только и не ссорилась. Видит, что ко мне Сергей Петрович неравнодушен, да и мне перед ним никакой Гаврила не нужен.
Да пойду я спать. Ой, барыня увидит, что свет тут - все, на конюшню меня отправит. Я, конечно, Гаврилы не то чтобы боюсь, да вдруг перед всем двором выпороть прикажет? И позора не оберешься. Свечи пропадать начали, да только я тут ни при чем. Мне и огарочка из церкви хватит (мне поповна самолично три штуки отдала), и маслица капельку, хотя я лучинками все больше. Но кто знает! Ты не забывай меня, а то тут делать нечего, хоть письмами развлекусь.
Твоя Люба.
Здравствуй, Машенька.
Пишешь мне, что хорошо все у тебя. Ну, дал, видать, Бог! И у нас небо, наконец, расчистилось, солнышко, вроде, греет. Вечор за грибами ходили - по две корзины полных принесли. Будут теперь у нас щи с грибами! Пустые-то надоели хуже горькой редьки. И ладно мы. А барыня-то как? Только обещала Нюрка щи к утру. И то правда, кто ж их с утра-то делает? Хотя, хотелось - силы нет как.
Видать, сильно что-то барыне в Петербурге надо было. Она закладывать приказала еще как дождь шел. А как отобедала, как только чуть моросить начало - сразу уехала. И Дусю с Жюли забрала. Жюли - француженка, живет у нас. Барчонка грамоте обучает. Ох и противная баба! Знаем мы этих французов. Ой, сердце мое чует - не к добру она тут все крутится. На кухне мы давеча сидели, так она лисой у двери шасть да шасть! Никакого покоя от нее нет. Да и грамоте оно зря. Как бары какие наедут, они с барыней все по-французски. А нам и разумения нет, о чем они. Расстройство сплошное!
Да и Сергей Петрович уехал. Так что тоскливо мне - силы нет. Развлечься письмом вот и решила. Да сердце греет только - продавать он урожай поехал, чай и мне что привезет. Ой, знаешь, он мужик до того хороший! Прям сил нет никаких! И внимательный, и заботливый уж до того прямо, что казалось бы и растаяла, да только я - девка серьезная. Мне таять никак нельзя. Сначала вольную пущай справит, а потом и полюбовничать можно. А поехал-то он в ваше село. Даст Бог - увидишь.
А так все в усадьбе славно. Барыня вызнала куда свечи девались - мыши по всему дому развелись - сыро на улице, вот они и полезли. Они-то свечи и поели. Принесла я из деревни кота дядиного - исчезли все. Теперь и писать ночью можно. Да только вот спать надо ночами. А то перепутаю, не дай Бог, соль с мышьяком. Вот тогда и поспится мне сладко! Да, впрочем, Нюрка-то куда уж соня. Она, небось, не перепутает!
Да ты не ленись писать. Знаю, что бумага нынче дорога, так вкладываю десять копеек в письмо. Недавно нашла я - наследство от родителей, пятьдесят копеек. Теперь и на сапожки хватит. Ну, прощай.
Твоя Люба.
Здравствуй, Маша милая моя.
Не поверишь, что тут творится! Вечор в усадьбу приехали трое офицеров. Гусары. Ой, Маша, какие ж они хорошенькие! В мундирах, как картошка, пуговки золотые, сапожки - все как полагается. А сами-то - красавчики! Ой, прям ажно влюбиться тянет, ей богу! Лежат сейчас, почивают в гостиной. А как приехали, так всех переполошили! Барыня же только к ночи заявилась. Устала вся, мигрень у нее. Она с порога так и выругала, что окна немыты. А как их мыть было, коли только-только дождь кончился (да, как только барыня уехала, сразу снова полило). Да, она, конечно, не знает. Но попало нам знатно. И свечи припомнила, и еще каких-то грехов, даже Дуняшку недобрым словом помянула. Да не со зла она, прости ее Господи. Видать, сильно прихватило. Хотела я было за Маланьей в деревню бежать - знахарка, как никак. Авось знает травки какие. Да только барыня шасть в спальню, а через четверть часа уже спала. Ночью поздно Иван с Жюлькой вернулись, да я их не расспрашивала, что там у них. Дуся тоже вернулась, только не помню когда. Мне уж не до того было. И тут стук, грохот, будто черти их гонят. Открывают - гусары. Кричат, ломятся в дом. Пустили их - они в спальню к барыне ломиться начали. Насилу их уговорили не шуметь. А то полетели бы головы - уж больно барыня злая была. Отговорили их, посадили ужинать (тут-то и сгодились щи Нюркины).
Ну, вроде, все успокоились, тут уже и стемнело совсем. Ну, все спать укладываться начали. Я-то тулуп свернула, под одеяло, а то Макарка ночью посмотрит - нет меня, так сразу весь дом переполошит. С тех пор, как Дуняши не стало, так он за меня боится. Так я тулуп свернула, а сама на сеновал - звал меня туда Сергей Петрович. Он вокруг меня и так и сяк, мол, будь моею, так будешь ходить, как барышня столичная. Да я девка серьезная. Нет, говорю. Вольную сначала справь. А то знаем мы вас, господ! Как обещать, так все они щедры! Ты там, Маша тоже поберегись. Ты девка видная, а мужиков там у вас честных и не встретишь. Помню я, чем Авдотья кончила: тоже туда же, барин за ней все ухаживал. Теперь одна ребятенка растит. Не веришь - у нее спроси.
Ну и пришла я под утро. Вот и пишу тебе с этим. Ты с ответом не мешкай. Шибко мне интересно, что ты про Сергея Петровича думаешь.
Люба.
Марьюшка, здравствуй, дорогая моя.
Ой, права ты. Повезло мне с Сергеем Петровичем. Бог милостив. Да знаешь, у вас мужики тоже шибко симпатичные. Привез же вашего Терентия он. Ох, хороший парень!
Да ты слушай, что случилось. Значит, запечатала я только письмо, отдала мальчонке, что у нас делом этим занимается, так сразу легла. Просыпаюсь - крик такой, что хоть святых выноси. Ну, я платье натянула и в гостиную. А там один из господ гусар помирает. А по столу - щи с грибочками разлиты. Ну, думаю, Нюрка! Небось грибов несвежих сварила! Приносили ведь недавно - только-только были. Свежайшие! И что делать не знаю. Ну, барин криком кричит - совсем, видать, плохо; я - в визг, тут челядь сбежалась. Я - к барыне. Стучу, кричу, что господам заезжим плохо. Иван за Маланьей побежал, а я - на кухню, к Нюрке. Что, мол, наделала? Та - не знаю ничего. Свежий суп был. Сами ели. Я вспомнила - и впрямь. Только она гусар накормила, мы и сами - за стол. И ничего. Решили, Жюли это. Может, гусары эти на войне мужа ее убили, или отца, там. Хотели спросить, да только боязно стало. Тут барыня кричит, что, мол, наделали? Отругала Нюрку. Я хотела в ножки ей кидаться, что не виновата Нюра, а Жюли это все. Да она, разве, послушает? Да и Дуська отговорила меня. Да они с Нюркой не в ладах, с тех пор как Гаврила на Нюру посматривает.
Только успокоилось все - я в деревню. Рассказала всем, что у нас творится. Поповна первым делом, значит, спрашивает, говорят ли господа по-французски. У нее на все французское стойка, как у борзой. С тех пор как в усадьбе появились французы (сначала все пленный какой-то был, так она в него влюблена все была), она без ума от них. Я говорю - да. Да так, что не поймешь у них ничего. Она сразу "ах", глазки закатила и стоит столбиком. А мы с попадьей давай рассуждать, как это они - дожди только прошли, болота кругом. Откуда взялись? Ничего не решили, да и разошлись. Барыня ведь ругаться будет шибко. Да и новая причуда у барыни - переженить всех вздумала. Через неделю ведь Покрова. Так я сразу и похолодела внутри. Коли я мужняя буду, так не видать мне вольной, как своих ушей. Ну, я к Сергею Петровичу. Он меня успокаивать давай, что с барыней он договорился. Ну, я спокойна теперь. Прихожу - девки в голос ревут - не за тех их барыня прочит. Завидуют мне шибко. Как бы косу во сне не обрезали.
Вот такие дела у нас, Маша.
Твоя Любушка.
Машенька, да ты слушай, что происходит.
Сначала у нас барин один исчез. Я видела, как он к болотам идет. Ну, думаю, все! Утоп. Ну, я давай голосить - жалко барина. Дуська подхватила, так что все деревня давай судачить - как это? Неужто безответное сердечное томление у него было? Так вот все и переполошились. Потом барин объявился. А тут Маланья давай говорить, что, мол, тропинка есть через болота. Оттуда и нечисть вся идет. Ну я думаю, что не гусары это, а дьявол и его приспешники. Так нет. Крестятся, в церкву туда же ходят. Потом еще один гусар пропал. Ну, в деревне слухов еще больше. Да еще и Гаврила вздумал ко мне свататься, но это позже уже. А до того еще барыня Макарку на конюшню послала. Как я ни просила ее, как ни плакала. А все потому что у него яд нашли. И откуда взял? Спрашиваю его, так он говорит, что у батюшки. Ну, тут все совсем на уши встали. Да и я вспомнила, что давеча церква закрыта была. И на стук не выходил никто. Не бывало такого - чтоб церковь да двери не открывала прихожанам. Помолиться мне хотелось, а негде. У барыни образа все в спальне, а у меня и иконки ни одной. Как раз Сергей Петрович меня отвел в уголочек и давай выспрашивать, мол, не имею ли я томления душевного к гусарам. Я ему и сказала по совести, что господа они хорошие, да только он, Сергей Петрович, лучше. Он меня пристращал, что сегодня они здесь, а завтра их ищи-свищи. А мне с ребеночком одной маяться. Да только я сама все то знаю.
На той неделе Покрова уже, а мне Сергей Петрович еще ни да, ни нет не говорит. Ой, страшно мне, Маша. Да ну я пошла - барыня зовет.
Любаша.
Маша, здравствуй.
Как ты хоть Покрова встретила? У нас безобразие такое творилось. Сначала все господа исчезли совсем. Ну, я причитать, мол, что это такое? А потом и барыня сгинула. Да я видела, как они все поодиночке к болотам. Неужто все утопли, и барыня с ними? Я - в деревню. Ну, сидим все в избе. Думаем, что делать-то. Как же мы без барыни? Я возьми да и ляпни, что без барыни нам не жизнь и что нам бы тоже в болото. Ну, меня девки и поддержали. Им все равно не жизнь была бы с мужьями, которых им барыня навязала. Вбегает тут Гаврила, кричит, что восстание поднять надо. Ну, мужики его пугнули: какое там? И так барыни нет, а объявится - так чудо то Господне. Негоже роптать. Ну, он ляпнул, а сам - шасть и в усадьбу. И барыня как раз вернулась. Он и давай кричать, что мы, де, восстание поднимаем. Нас с Нюркой, дядей нашим, с Иваном да Макарычем - в конюшню. Сечь не стали, да заперли надолго. Дня два мы там сидели. А в то время и гусары вернулись, да не одни - барышни с ними какие-то были. Плакали, гусарам на шею кидались. Красивые такие, сами в платьях, жемчугом шитых. Да только как они перед свиньями-то нашими бисер мечут? Откуда они? Слухи ходили, что из поповского погреба.
А Покрова у нас прошли забавно. Выстроила барыня всех неженатых да немужних и давай женить со страшной силой. Девки - на колени, ревут в голос, мол, не погуби, матушка. А она и слушать не стала. Да и парни туда же. Гаврила, так тот тоже давай в меня пальцем тыкать. Не пойду, кричит, ни за кого, кроме нее. Я сама стою, за Сергея Петровича плечо вцепилась, чтобы барыне под горячую руку не попасть, а у самой на душе так тепло-тепло... Кабы не вольная, так я бы за Гаврилу пошла, если бы барыня позволила. Ну, за конюшню я на него крепко обиделась. Поженили всех, значит. Я одна как дура стою, девки в слезы. Счастливая, говорят. Повезло. А потом уже Сергей Петрович привел девку новую. Говорит, барыня, вот вам новая крепостная, а эту я забираю. И обвенчал нас батюшка. А потом он мне открыл, что не крепостная я девка, а урожденная Донцова-Водкина, что у меня не только те пятьдесят копеек, что в тряпице лежат, а что богатая я теперь. Ну, повезло мне!
Ну, даст Бог, скоро встретимся. Приеду я скоро. Авось и тебя выкуплю.
Любинька твоя.