Литературная Россия

[pheonita]

КАКИЕ КНИГИ ВЫБИРАЕТ ВРЕМЯ?

Для того, чтобы создать

идеальное литературное произведение,

нужно писать просто, ясно и благозвучно.

Сомерсет Моэм

Об­суж­дая ху­до­же­ст­вен­ные до­сто­ин­ст­ва про­из­ве­де­ний со­вре­мен­ных пи­са­те­лей, мы ча­с­то го­во­рим: «Вре­мя рас­су­дит!», «Вре­мя все кни­ги рас­ста­вит по сво­им ме­с­там!» Да, вре­мя до­ка­за­ло, что оно бес­при­с­т­ра­ст­ный и спра­вед­ли­вый су­дья. Мож­но взять из про­шед­ших ве­ков сот­ни ты­сяч при­ме­ров, как чрез­вы­чай­но по­пу­ляр­ные у со­вре­мен­ни­ков кни­ги ока­зы­ва­лись проч­но за­бы­ты­ми по­том­ка­ми. Вспо­ми­на­ют о них сей­час толь­ко ли­те­ра­ту­ро­ве­ды, изу­ча­ю­щие те эпо­хи. И на­обо­рот. Кни­ги, ко­то­рых со­вре­мен­ни­ки не за­ме­ти­ли, вы­шли в пер­вый ряд, ав­то­ры их ста­ли клас­си­ка­ми ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры. Есть ли кри­те­рии, по ко­то­рым вре­мя су­дит, ка­ким кни­гам жить дол­го, а ка­ким, не­смо­т­ря на ус­пех у со­вре­мен­ных чи­та­те­лей, уй­ти в Ле­ту? Мно­гие пи­са­те­ли за­ду­мы­ва­лись над этим. Что­бы най­ти от­вет на этот во­прос, Со­мер­сет Мо­эм изу­чил всю ве­ли­кую ан­г­лий­скую ли­те­ра­ту­ру и вы­вел соб­ст­вен­ную фор­му­лу, ко­то­рую я взял эпи­гра­фом к сво­им раз­мы­ш­ле­ни­ям на эту те­му. Фор­му­ла ан­г­лий­ско­го клас­си­ка ме­ня все­гда сму­ща­ла, не­смо­т­ря на свою яс­ность и бес­спор­ность. Че­го-то в ней не хва­та­ло, ду­ма­лось, что не­до­ста­точ­но «пи­сать про­сто, яс­но и бла­го­звуч­но», что­бы в на­шем, рус­ском по­ни­ма­нии «со­здать иде­аль­ное ли­те­ра­тур­ное про­из­ве­де­ние». Я ре­шил по­пы­тать­ся вы­яс­нить для се­бя, по ка­ким за­ко­нам вре­мя вы­но­сит при­го­вор про­за­и­че­с­ким про­из­ве­де­ни­ям.

Чем боль­ше я раз­мы­ш­лял о клас­си­че­с­ких про­из­ве­де­ни­ях ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры, тем яс­нее про­сту­па­ли чёт­кие кри­те­рии, ко­то­рым они от­ве­ча­ют. Ос­нов­ных - все­го три.

На­де­юсь, вы об­ра­ти­ли вни­ма­ние, что я ве­ду речь о кни­гах, а не об ав­то­рах. У ав­то­ров есть вы­со­ко­ху­до­же­ст­вен­ные кни­ги, бла­го­да­ря ко­то­рым они и ста­ли клас­си­ка­ми, но есть и сла­бень­кие про­из­ве­де­ния. На­при­мер, мно­гие чи­та­те­ли вряд ли зна­ют, что Н.А. Не­кра­сов, наш ве­ли­кий по­эт, на­пи­сал не­сколь­ко ро­ма­нов, о ко­то­рых, ког­да я учил­ся в шко­ле, да­же не упо­ми­на­лось в учеб­ни­ке. Ес­ли бы он ос­та­вил по­сле се­бя толь­ко эти ро­ма­ны, за­те­ря­лось бы имя Ни­ко­лая Не­кра­со­ва сре­ди де­сят­ков ты­сяч пи­са­те­лей 19 ве­ка. Зна­ем и лю­бим мы его за сти­хи и по­эмы. Или взять Го­го­ля. Ум­ри он по­сле то­го, как опуб­ли­ко­вал свою пер­вую кни­гу - по­эму «Ганс Кю­хель­гар­тен», кто бы о нём вспом­нил сей­час?

Итак, по ка­ким же за­ко­нам су­дит вре­мя?



1. В цен­т­ре всех ли­те­ра­тур­ных про­из­ве­де­ний, про­шед­ших стро­гий суд вре­ме­ни, все­гда судь­ба че­ло­ве­ка со сво­им сво­е­об­раз­ным, при­су­щим толь­ко ему жи­вым ха­рак­те­ром, в со­от­вет­ст­вии с ко­то­рым он дей­ст­ву­ет в раз­ных об­сто­я­тель­ст­вах. Все по­ступ­ки это­го че­ло­ве­ка, все про­яв­ле­ния его ха­рак­те­ра пси­хо­ло­ги­че­с­ки до­сто­вер­ны. В та­ком про­из­ве­де­нии мо­жет быть по­ка­за­на судь­ба од­но­го че­ло­ве­ка или судь­бы не­сколь­ких лю­дей. Это не важ­но. Глав­ное - в цен­т­ре кни­ги судь­ба че­ло­ве­ка, а не от­дель­ный, пусть за­бав­ный эпи­зод из его жиз­ни.

Ав­то­ры за­бав­ных эпи­зо­дов, ма­ло­зна­ча­щих для даль­ней­шей судь­бы пер­со­на­жа, обыч­но чрез­вы­чай­но по­пу­ляр­ны у со­вре­мен­ных чи­та­те­лей. Пси­хо­ло­ги­че­с­ки это по­нят­но. При­ят­но про­чи­тать, как ка­кой-то че­ло­век по­пал в не­ле­пую си­ту­а­цию или, на­обо­рот, вы­иг­рал мил­ли­он. Клас­си­че­с­кий при­мер: По­та­пен­ко и Че­хов. Все зна­ют, что По­та­пен­ко был не­из­ме­ри­мо по­пу­ляр­ней Че­хо­ва по­то­му, что опи­сы­вал лёг­кие эпи­зо­ды из жиз­ни лю­дей, а у Че­хо­ва в рас­ска­зах все­гда судь­бы че­ло­ве­че­с­кие, ха­рак­те­ры, как в хре­с­то­ма­тий­ных - «Ио­ныч», «Че­ло­век в фут­ля­ре», «Па­ла­та № 6» и т. п., так и в ме­нее из­ве­ст­ных.

2. Во всех клас­си­че­с­ких про­из­ве­де­ни­ях со­бы­тия не пе­ре­ска­зы­ва­ют­ся, ав­то­ры не по­ве­ст­ву­ют о жиз­ни че­ло­ве­ка, а изо­б­ра­жа­ют её, изо­б­ра­жа­ют сло­вом, об­ра­за­ми.

Мне мо­гут воз­ра­зить, при­ве­с­ти при­ме­ры, осо­бен­но из за­ру­беж­ной ли­те­ра­ту­ры, мо­гут на­звать про­из­ве­де­ние, про­шед­шее ис­пы­та­ние вре­ме­нем, в ко­то­ром со­бы­тия пе­ре­ска­за­ны, а не изо­б­ра­же­ны. Это не так. Ав­тор на сво­ём язы­ке изо­б­ра­жал со­бы­тия, это пе­ре­вод­чик пе­ре­ска­зал их нам. Я знаю не­сколь­ко клас­си­ков ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры, про­из­ве­де­ния ко­то­рых на­ши пе­ре­вод­чи­ки ис­пор­ти­ли, от­толк­ну­ли от них чи­та­те­лей на дол­гое вре­мя. Про­изо­ш­ло это так. В преж­нее вре­мя не­сколь­ко круп­ных за­ру­беж­ных пи­са­те­лей у нас не пе­ре­во­ди­ли по­то­му, что они кри­ти­че­с­ки от­но­си­лись к со­вет­ской вла­с­ти. Как толь­ко СССР унич­то­жи­ли, не­ко­то­рые из­да­те­ли, что­бы опе­ре­дить кон­ку­рен­тов, раз­да­ва­ли кни­ги этих ав­то­ров по гла­вам не­сколь­ким сту­ден­там с тре­бо­ва­ни­ем пе­ре­ве­с­ти гла­ву за три дня. По­том та­кие ско­ро­спе­лые пе­ре­во­ды глав со­еди­ня­ли, ре­дак­ти­ро­ва­ли на ско­рую ру­ку и вы­пу­с­ка­ли кни­гу. Ка­ков был её ху­до­же­ст­вен­ный уро­вень, объ­яс­нять не на­до. Опыт­ные чи­та­те­ли по­том с удив­ле­ни­ем по­жи­ма­ли пле­ча­ми: за что та­ко­му гра­фо­ма­ну да­ли Но­бе­лев­скую пре­мию. И не бра­ли боль­ше в ру­ки кни­ги унич­то­жен­но­го пе­ре­вод­чи­ка­ми пи­са­те­ля.

3. Язык. Толь­ко на тре­тье ме­с­то мож­но по­ста­вить фор­му­лу Мо­э­ма: клас­си­че­с­кое про­из­ве­де­ние долж­но быть на­пи­са­но про­сто, яс­но и бла­го­звуч­но.

По­че­му я по­ста­вил этот кри­те­рий толь­ко на тре­тье ме­с­то? Мож­но на­звать не­ма­ло книг, ко­то­рые на­пи­са­ны не бла­го­звуч­но и не про­сто, но они сто­ят в пер­вом ря­ду ми­ро­вой клас­си­ки. На­при­мер, ро­ма­ны До­сто­ев­ско­го. То, что они на­пи­са­ны не луч­шим рус­ским язы­ком, факт бес­спор­ный. Сам До­сто­ев­ский при­зна­вал, что язык его ро­ма­нов не­бреж­ный, не от­де­лан­ный. Он пи­сал дру­зь­ям, что ес­ли бы у не­го бы­ли день­ги, то он не то­ро­пил­ся бы с пуб­ли­ка­ци­я­ми сво­их ро­ма­нов, об­ра­ба­ты­вал бы их язык не ху­же Тур­ге­не­ва. Тем не ме­нее, ро­ма­ны До­сто­ев­ско­го сто­ят сре­ди са­мых ве­ли­ких книг ми­ро­вой ли­те­ра­ту­ры, сто­ят в пер­вом ря­ду, по­то­му что они пол­но­стью от­ве­ча­ют двум ос­нов­ным и не­сколь­ким вто­ро­сте­пен­ным кри­те­ри­ям.

К вто­ро­сте­пен­ным, не глав­ным мож­но от­не­с­ти сле­ду­ю­щие ка­че­ст­ва ху­до­же­ст­вен­ных про­из­ве­де­ний.

1. Поч­ти во всех ве­ли­ких кни­гах есть ори­ги­наль­ная идея, глу­бо­кая мысль, мощ­ная сверх­за­да­ча. Поч­ти, но не во всех.

По­че­му я та­кие важ­ные ка­че­ст­ва про­из­ве­де­ний от­нёс к вто­ро­сте­пен­ным? Толь­ко по­то­му, что мо­гу на­звать де­сят­ки ум­ных книг с ори­ги­наль­ны­ми иде­я­ми, глу­бо­ки­ми мыс­ля­ми, яр­чай­шей сверх­за­да­чей, ко­то­рые без шу­ма и сле­да ка­ну­ли в Ле­ту? Ис­чез­ли толь­ко по­то­му, что не бы­ло в них су­деб че­ло­ве­че­с­ких, жи­вых ха­рак­те­ров, ху­до­же­ст­вен­ных об­ра­зов, изящ­но­го язы­ка. В то же вре­мя мож­но на­звать не­ма­ло книг, ото­б­ран­ных вре­ме­нем, в ко­то­рых труд­но оты­с­кать ка­кую-ли­бо све­жую идею, хо­тя бы по­верх­но­ст­ную мысль или ма­лень­кую сверх­за­да­чу, за­то есть мощ­ные ха­рак­те­ры, яр­кие судь­бы и об­ра­зы и бла­го­звуч­ный язык.

2. Лю­бовь. Нет, я не имею в ви­ду плот­скую лю­бовь, ко­то­рой на­пич­ка­на со­вре­мен­ная поп-ли­те­ра­ту­ра, ли­те­ра­ту­ра-од­но­днев­ка, и да­же не имею в ви­ду пусть вы­со­кую, но лю­бовь меж­ду муж­чи­ной и жен­щи­ной (раз­ве мо­жет быть ро­ман без лю­бов­но­го сю­же­та?), я имею в ви­ду лю­бовь ав­то­ра к сво­им ге­ро­ям, ка­ко­вы бы они ни бы­ли, к изо­б­ра­жа­е­мым со­бы­ти­ям, к род­ной зем­ле. К на­пи­сан­ным с лю­бо­вью про­из­ве­де­ни­ям вре­мя от­но­сит­ся с сим­па­ти­ей. Не­важ­но, са­ти­ри­че­с­кие ли они по фор­ме, иро­ни­че­с­кие, кри­ти­че­с­кие; не­важ­но, глу­бо­ко ли пря­чет свою лю­бовь ав­тор или, на­обо­рот, вы­став­ля­ет на­по­каз; горь­кая ли это лю­бовь или яр­кая, - глав­ное, чтоб в кни­ге жи­ла лю­бовь, ко­то­рая очи­ща­ет ду­шу чи­та­те­ля, про­буж­да­ет до­б­рые чув­ст­ва.

3. За­ни­ма­тель­ность, сю­жет. Су­ще­ст­ву­ет мне­ние, что клас­си­ка во­об­ще скуч­на, ве­ли­кое про­из­ве­де­ние не мо­жет быть за­ни­ма­тель­ным. Это не­прав­да! Раз­ве луч­шие ро­ма­ны Баль­за­ка, До­сто­ев­ско­го, Мо­пас­са­на, Дю­ма (про­дол­жать мож­но бес­ко­неч­но) не за­ни­ма­тель­ны? Ко­неч­но, за­хва­ты­ва­ю­щий сю­жет не глав­ное ка­че­ст­во ве­ли­ко­го про­из­ве­де­ния. По­мню, ког­да я брал в ру­ки но­вый ро­ман Чей­за, то не мог ото­рвать­ся от не­го до глу­бо­кой но­чи, по­ка не про­чи­ты­вал до кон­ца, а ут­ром дол­го пы­тал­ся вспом­нить, о чём же я чи­тал пол­но­чи? Да­же сю­жет не по­мнил­ся. Раз­ве мож­но от­не­с­ти хоть один ро­ман Чей­за к клас­си­ке? И сам он се­бя да­же пи­са­те­лем не счи­тал, го­во­рил, что он биз­не­с­мен от ли­те­ра­ту­ры, что он сво­и­ми ро­ма­на­ми за­ра­ба­ты­ва­ет се­бе на жизнь.

Хо­ро­шо, ког­да есть в кни­ге за­хва­ты­ва­ю­щий сю­жет! Но раз­ве не за­ни­ма­тель­но сле­дить за судь­бой жи­во­го че­ло­ве­ка, со­пе­ре­жи­вать ему, го­ре­вать вме­с­те с ним в тяж­кие ми­ну­ты и ра­до­вать­ся в сча­ст­ли­вые?

Ког­да все на­зван­ные ка­че­ст­ва, и глав­ные, и вто­ро­сте­пен­ные, со­еди­ня­ют­ся в од­ном ро­ма­не, по­ве­с­ти, рас­ска­зе, тог­да по­лу­ча­ет­ся иде­аль­ное ли­те­ра­тур­ное про­из­ве­де­ние, ко­то­рое бу­дет жить ве­ка и ве­ка.



Пётр АЛЁШКИН